Чужие берега - Александр Бушков

– Дворец Саутара, князя Гаэтаро, – объяснила Клади.

– Да, тяжко живется вашим правителям, – сказал на это Сварог, разглядывая неприступный бастион. – Боится народных волнений, что ли? Ишь как окопался…

Сварог поначалу разглядывал жителей чужого мира с любопытством, однако вскоре понял, что ничего этакого и в атарцах он не обнаружит. Люди как люди, даже одежда похожа на таларскую: кое на ком из мужчин военная форма, кое-кто с тросточкой, кое-кто при шпаге; женщины в основном – в длинных светлых платьях с открытыми плечами, в неохватных шляпках… Жители побогаче степенно двигаются по середине тротуара, победнее – стараются держаться стен, хорошенькие служаночки торопятся с корзинками по своим делам, возницы карет покрикивают на зазевавшихся пешеходов, где-то гавкает собака, в переулке дородный господин методично лупит тростью какого-то оборванца (причем оба не издают ни звука), стражники в кожаных доспехах и островерхих шлемах с алебардами в руках и с автоматами на плече чинно и гордо шествуют мимо… Стражники с алебардами и автоматами – зрелище, конечно, забавное, но не более того. Ну не было в городе ничего особенного, не было, и хоть ты тресни. На Земле такие, наверное, еще остались, а про Талар и говорить нечего… Скучно, господа. И если вскорости не отыщется пресловутая Тропа, давешняя хандра не заставит долго себя ждать…

На очередном перекрестке они попали в пробку: городская стража грузила в местный аналог воронка нарушителя общественного спокойствия. Нарушитель – седовласый старец в красно-сером плаще – вырывался и надрывно кричал в толпу зевак: «Грядет, грядет погибель!.. Нет спасения!.. Я видел знаки!..» Но потом дедушку упаковали и увезли, толпа разошлась, и они продолжили путь.

Клади, очевидно, вела его небедными кварталами – никто помои на голову не выливал, не приходилось пробираться сквозь лабиринты вывешенного поперек улицы белья, не слышались пьяные выкрики и ругань, однако ж все равно впечатление от города складывалось унылое. Улочки то вели в гору, то круто спускались вниз, расширялись и сужались – так, что, вытянув руки, можно было коснуться противоположных стен, – пересекались под неожиданными углами, и вскоре Сварог понял, что окончательно заблудился и что выбраться самостоятельно ему не удастся. Когда он уже совсем было заскучал и собрался спросить у Клади, дескать, доколе, они выехали на небольшую, относительно ухоженную площадь. Слева возвышалось веселенького розового цвета трехэтажное здание, огороженное невысокими столбиками с провисшими между ними цепями. «Заведение свободного общения госпожи Снежинки» значилось на витиеватой вывеске, и чуть ниже, буквами помельче: «С разрешения его светлости князя Саутара. Услуги за плату».

Справа виднелось приземистое строение, откуда даже в столь ранний час слышались громкие голоса и бренчание некоего струнного инструмента. И без таблички «Дырявая бочка» над входом было ясно, что там внутри.

Тут Клади повела себя странно. Она уставилась на эту табличку в полном обалдении, шагнула было в сторону кабака, потом перевела взгляд на Сварога, и в этом взгляде читались недоумение и сомнение. Потом она тряхнула головой, отгоняя какие-то посторонние мысли, и указала рукой на утопающий в зелени за высокой резной оградой особняк в три этажа и сказала:

– Вот дом мастера Пэвера. Тут он живет.

Сварог хмыкнул. Если на этой улице и жили гончары, то это было, пожалуй, в прошлом цикле…

– Слева бордель, справа кабак – неплохое соседство для многомудрого отставного генерала… Ну что ж, идем знакомиться.

Они оставили лошадок у коновязи и по гравийной дорожке, мимо аккуратно подстриженных кустов и деревьев прошли ко входу.

Построенный в стиле, весьма напоминающем барокко, бело-голубой особняк с колоннами казался необитаемым. Высокие стрельчатые окна были плотно закрыты тяжелыми гардинами, и изнутри не доносилось ни звука. Поднявшись по каменным ступеням крыльца, Сварог решительно постучал бронзовым молоточком. Тишина. Он задумчиво посмотрел на двух каменных собак, идиотически-радостно скалящихся с пьедесталов по обе стороны от входа, и постучал еще раз, громче. Из конюшни в глубине садика раздалось недовольное ржание.

Наконец тяжелая дубовая дверь открылась, и на пороге нарисовался худощавый долговязый парнишка. В безукоризненно сидящей ливрее, безукоризненно причесанный, с непроницаемым лицом, он производил бы впечатление идеального дворецкого, даже невзирая на свой возраст, но все дело портил наливающийся под глазом багровый бланш.

– Что вам угодно? – угрюмо осведомился дылда, оглядев гостей.

– Нам, собственно, угодно видеть мастера Пэвера, – вежливо ответил Сварог. – Дома ли хозяин?

– Нет, – буркнул отрок.

– Вот как? А когда соизволит вернуться?

– Не знаю. Может быть, завтра. Я передам. – И слуга вознамерился было закрыть дверь, однако Сварог быстренько сунул ногу в щель:

– А что именно ты ему передашь, позволь-ка узнать?

С парнишки на секунду слетела маска ледяного высокомерия, свойственная каждому уважающему себя дворецкому.

– Что к нему приходили двое, священник в камзоле и девка в охотничьем костюме, что же еще… Он вас примет, не беспокойтесь.

– Во-первых, – спокойно сказал Сварог, ноги не убирая, – не девка, а дочь уважаемого барона Таго, во-вторых, не священник, а не кто иной, как граф Гэйр, барон Готар собственной персоной. А в-третьих… в-третьих, у меня почему-то складывается такое ощущение, что ты врешь.

– Послушайте-ка, милейший… – собрав всю гордость в кулак, начал отвечать дворецкий, но Сварог перебил:

– Нет, это ты послушай-ка, милейший. Мы, видишь ли, проехали чертову уйму лиг… то есть этих… кабелотов, чтобы повидать мастера Пэвера по неотложному делу. И у нас, видишь ли, нет ни времени, ни желания лицезреть твою мерзкую рожу. Если ты немедленно не доложишь мастеру Пэверу, что к нему пожаловали с неимоверно важным сообщением, я тебе, щенок, подарю второй синяк – под другим глазом, для симметрии… А потом еще и кишки на кулак намотаю, – вспомнил он глазастого стража. – Усекаешь, верста ты коломенская? Считаю до одного…

– Да что вы-то еще, в самом деле! – Парнишка сломался, прикрыл синяк ладонью и едва ли не расплакался. – А еще ругаются… Спят они! Как под утро на рогах приползли, так еще и не вставали! Мне с порога в репу – шасть, и в койку…

Да, это было неожиданно. Почему-то мастер Пэвер, суб-генерал в отставке, всю дорогу представлялся Сварогу этаким убеленным сединами, увешанным боевыми наградами ветераном, в тиши кабинета корпящим над мемуарами и учебниками для курсантов. На крайний случай – проводящим время за мирными беседами о боевом прошлом с такими же, как он сам, отставниками… Но уж никак не на рогах приползающим домой к рассвету.