Зоны нейтрализации - Богдан Петецкий

Мужчина был одет в тоненький, пенистый комбинезон, какие надеваются под скафандр. На нем не было ни следов крови, грязи, каких-либо пробоин или даже обычных царапин. Ничего. Так убивает излучение.

– Комплект, – вырвалось у меня через длительное время. – Сперва скафандр, теперь вот это. Ты его знаешь?

Он не ответил. Повернулся и направился к автоматам, установленным возле выхода к внешним помещениям. Проверил скафандр и исчез в раскрывшемся люке колодца. Я вернулся к пульту и проверил напряженность излучения. Фон оставался на неизменном уровне. Но если он поторопится, то сможет выйти без последствий. Наши скафандры были немного иначе сконструированы и оборудованы, чем у предыдущих экипажей.

Я услышал глухой стук люка. Чуть погодя в поле зрения показался слегка сгорбленный силуэт Ривы. Он быстрым, размеренным шагом шел в сторону убитого. Остановился возле него, наклонился, потом взялся за левую руку и перебросил тело себе через плечо. И уже возвращался, тем же самым спокойным шагом, словно не ощущая тяжести.

До меня вновь дошел стук замыкающегося люка. Сразу же потом я услышал шипение очистителя. Это длилось недолго, потом в кабине опять наступила тишина.

Опять же через несколько минут в отверстии колодца показалась верхушка шлема. Он с трудом выбрался наверх и, уже не утруждая собой автоматов, вернулся в кресло.

Какое-то время мы молчали, оба.

– Коллинс, – наконец отрывисто сказал он, словно отдавая приказ.

У меня в памяти замаячил образ тихого, всегда чем-то затюканного экзобиолога. Время от времени он появлялся в лабораториях нашей централи. Как-то я вроде бы даже обменялся с ним одной-двумя фразами. Вот и все.

– Я его немного знал, – добавил Рива. – Однажды мне пришлось быть свидетелем его грызни с Хиссом. Но не помню, из-за чего они сцепились. Ладно, хватит об этом, – закончил он понурым голосом.

Да, это уже не имело значения.

– Он был на «Проксиме», – заметил я. – По крайней мере, теперь знаем, что они высадились в целости.

– Много им от того пользы... – проворчал Рива.

Я двинулся. Теперь я невольно более внимательно следил за открывавшимся коридором, прощупывая прожекторами также боковые стены и сводчатый потолок. Не далее, чем в пятнадцати метрах от того места, где мы обнаружили тело Коллинса, на гладкой поверхности вырисовывались неровные, темные пятна. От них разбегались длинные, темные полосы брызг, стекали к полу. Гейгер затрещал немного живее.

– Дрались, – сказал я.

Такие хлопья сажи нам достаточно часто приходилось видеть на полигонах. Там, где до этого работали излучатели. Только, что я не смог бы вообразить себе структуру материала, способного выдержать напор лазерного огня. Не говоря уже об антиматерии. Тем не менее стены даже в наиболее закопченных местах, оставались ровными и неповрежденными.

Я прибавил ходу. Не то, чтобы панцирь нашей машины давал какой-либо шанс частицам жесткого излучения, хотя бы даже мощность его возросла в несколько раз. Но с меня уже хватало этих подземелий, в которых нас поджидали непонятные и малосимпатичные неожиданности. С меня достаточно было езды в темноте, голографических сеансов, следов сражений, трупов и всего остального. А кроме того я был вполне по-человечески голоден.

И тут же возле уха у меня неожиданно раздалось предостерегающее ворчание динамика.

– Ладно, ладно, – буркнул я с неохотой.

Тем не менее, прошел еще не один десяток минут, прежде чем в пространство коридора пробился слабый луч света совершенно иного цвета, чем поддерживаемый в подземельях пастельный полумрак. Мы проехали еще сто метров, и перед нами неожиданно оказалось открытое пространство. И на этот раз это был пролом, выжженный в куполообразной внешней поверхности здания, разве что значительно меньший, чем первый. Мы проскочили его единым усилием двигателей и выбрались на поверхность.

Над нами простирался темно-пурпурный небосвод, чуть ли не золотой от звезд. День подходил к концу. Нам предстояло трое суток тьмы. Столько длится ночь на этой планетке, значительно меньшей первого спутника Третьей, родной их планеты, зато несравненно быстрее вращающемся вокруг собственной оси. На первом нам пришлось бы ждать восхода солнца ровно три недели.

Я остановился, включил башенку и ощупал околицу светом прожекторов.

Окружающая нас территория ничем не отличалась от той, по которой мы пробирались, покинув «Уран», но еще не наткнувшись на дорогу, напоминающую полосу автострады. Пятна света, по мере того, как я манипулировал башенкой, соскакивали с пологих склонов в ровные, песчаные котловины между ними, возвращались на выступающие верхушки и опять сползали вниз, везде натыкаясь на одно и то же до края поля зрения. Тоннель, из которого мы только что выбрались, казался крохотным куполом, втиснутым между двумя барханами и даже чем-то напоминающим их размерами и формой. Вокруг него не было ни дороги, ни каких-либо конструкций. От огромного строения и ведущих к нему полос не осталось и следа.

Только в выпуклой стене чернело, заметное даже в темноте, выжженное отверстие.

Я покосился на нитку радара, сравнил его данные с указаниями датчиков и двинулся вперед. Мы, молча, проделали еще несколько сотен метров, потом, высмотрев несколько более глубокую котловину, я опустил в ней «Фобос» и выключил двигатели.

В кабине установилась идеальная тишина.

– Дай Снагга, – сказал я.

Он отозвался немедленно. Говорил коротко, нормальным голосом, но я почувствовал в нем облегчение. Мы передали ему полные данные, записанные бортовыми автоматами, сделали краткий рапорт о фактах и перешли на прием.

– То-то еще будет, – буркнул я. – На сегодня все. Жрать и спать.

Рива повернулся вместе с креслом и недоуменно посмотрел на меня.

– Ты ни о чем не забыл? – поинтересовался он.

Я не забыл. И, наверно, это и в самом деле лучше будет сделать сейчас.

Рива поднялся и не торопясь направился в сторону колодца, ведущего к шлюзу. Я пошел за ним. Он уже начал спускаться, когда неожиданно задержался, словно припомнил о чем-то, и, подняв голову, нацелил на меня забрало своего шлема.

– Ты был прав, – негромко сказал он.

Я не понял. Стоял возле крышки люка и ждал, пока он растолкует, о чем речь идет.

– С этим сеансом. Он и в самом деле был для нас предназначен...

Разумеется, я был прав. Но ничего ему не сказал. И не спросил даже, какую из проекций он имел в виду, первую или вторую. Вероятнее всего, обе.

Получасом спустя все было кончено. Автомат вырыт небольшой, вытянутый ров. Мы опустили в него тело Коллинса и насыпали над ним невысокий холмик, точно такой же, что встречаются на старых кладбищах. Постояли с минуту, потом резко повернулись и вернулись в кабину.