Фанера Милосская - Дарья Донцова

По дороге в деревню Голубкино меня обуревали разные мысли. В основном – вопросы, ответов на которые пока не было. Впрочем, кое о чем я все же догадывалась. Скорей всего, глупая Сандра стала пешкой в руках хитрой, расчетливой Полины. Очевидно, встреча одноклассниц была отнюдь не случайной. Поля сначала пристроила Сандру на хорошее место, а потом стала использовать в своих интересах. Поздним вечером в офисе Павла Львовича явно кого-то убили.

Почему я подумала о преступлении? Вспомнила кровь, которая окрасила швы между плитками. Ведь не принимать же всерьез рассказ про экзотическое блюдо под названием чернина! Так чье тело тащили в мешке через чердак? Очевидно, останки Светланы.

Я притормозила у светофора и снова задумалась. Значит, жена Павла Львовича по какой-то причине решила тайком пробраться в служебный кабинет мужа. Не желая «светиться» на первом этаже, у центрального входа, где круглосуточно сидит охрана, дама воспользовалась чердаком и уронила по дороге браслет. Наверное, Светлана сильно нервничала, потому и не заметила пропажу. Или так торопилась, что не стала заниматься ее поисками.

Светофор поменял свет, нога нажала на педаль, но голова по-прежнему была занята расследованием.

Зачем Светлана поехала в офис? Откуда она знала про чердаки? Кто сообщил Краминовой, что можно пройти через соседнее здание?

Тяжелый вздох вырвался из груди. В мешке, стопроцентно, находился труп Светы. Отчего я пришла к подобному выводу? Из чистой логики. В деле был замешан Олег – он заметал следы, пожертвовал даже собственным лицом, разбил нос и губы. Думаю, на такой шаг он мог решиться лишь в крайнем случае. Скорее всего, убийство Светланы было незапланированным. Она явилась в офис, чтобы с кем-то побеседовать или что-то взять, и погибла. Убийца в панике засунул тело в мешок, начал вытирать кровь. Хотя почему я постоянно говорю о преступнике в единственном числе? Их ведь было двое: Полина и Олег.

Попробую реконструировать события. Светлана идет по коридору, происходит нечто форсмажорное, ее убивают, запаковывают труп, моют пол… Но зачем зовут Сандру? Очевидно, Олег впал в истерику. Ну да, наверняка ведь нелегко зарезать собственную мать! От него не было толку, вот Полина и кликнула одноклассницу. Полина явно была не одна, она не водила машину. Но кто-то же увез труп! После падения Сандры до убийцы дошло – кровь жертвы затекла на затирку, окрасила белые швы между плитками в бордовый цвет. Завтра уборщица заметит непорядок, попытается отмыть шов – Павел Львович педантично следит за чистотой – и догадается, что перед ней засохшая кровь… Ох, нехорошо получится! Вот и пришлось Олегу непривычно рано приезжать в офис и биться лицом о железную пепельницу. Теперь кровавые следы никого не удивят, вся контора судачила о том, как сын хозяина споткнулся о ту самую ступеньку. Думаю, большинство сотрудников позлорадствовало, услыхав об этом. Но никому не пришло в голову, что Олег заметает следы преступления. Так кого столь рьяно защищал наш плейбой? Полину? Право, смешно! Он беспокоился о себе. А Поля ему помогала, за что получила хорошую мзду и смылась подальше.

Внезапно меня осенило. Перстень! Вот почему Олег спер украшение, все сходится! Кольцо отдали Полине. Но почему мне не по себе? Отчего кажется, что во всем этом есть некая странность? Вновь ни к селу ни к городу вспомнилась Маша из ларька с курами гриль.

Я резко свернула вправо. Асфальт закончился, впереди пролегала узкая колея, а в том месте, где шоссе превращалось в деревенскую дорогу, стояла палатка с водочно-сигаретно-жвачным ассортиментом.

– Эй, есть там кто-нибудь? – заорала я, высовываясь из окна.

Из павильончика выглянул черноволосый мужчина.

– Не кричи, а? – укорил он. – Чего хочешь, покупай, пожалуйста.

– Где Голубкино?

– Тута, – продавец меланхолично кивнул на проселок, – вперед езжай.

– Далеко?

– Совсем чуть, – заверил меня торговец, – километра три-четыре.

– Отлично! – воскликнула я.

– В Голубкино поедешь? – вдруг переспросил кавказец.

– Да.

– Слюшай, хочешь пить, наверное? – Торгаш решил слегка подзаработать.

– Да нет, – разрушила я его надежды, – своя вода в машине имеется, всегда вожу бутылку.

– Мороженое съешь!

– Не хочется.

– Шаурму сделаю…

– Вот уж ее точно не надо!

– Бесплатно! Бери любое! Все твое! – замахал руками продавец.

– Я вполне способна заплатить. И по какой причине вы вдруг решили меня угостить? – удивилась я. – Сегодня день неслыханной щедрости?

– В Голубкино хочешь?

– Ну да.

– На машине?

Странный разговор начал меня утомлять.

– Пешком далеко, сами сказали, три-четыре километра.

– А может, все десять, – протянул продавец, – никто расстояние не мерил. Подвези Мадину, а? Я тебя угощу, а ты ее в Голубкино доставь. Сюда она на велосипеде приехала, да, видишь, беда случился…

Продолжая говорить, мужчина указал на старенький «Спутник», прислоненный к стене магазинчика, – переднее колесо имело форму «восьмерки».

– Народ злой, – сердился кавказец, – не хотят Мадину везти. Троих просил, только плевали. Я тебе большую шаурму сделаю, слово Ибрагима! Курицу положу, свежую!

– Мадина знает, где Голубкино? – перебила я болтливого Ибрагима.

– Мы там живем, – закивал продавец. – Давно приехали, а все чужие. Плохие люди! Водку пьют, в долг просят!

– Зови жену, – велела я.

Ибрагим издал гортанный клич, из павильона вынырнула молодая женщина с сильно выпирающим животом. Я приоткрыла пассажирскую дверь.

– Садитесь.

– Подкинете? – по-детски обрадовалась Мадина.

– Конечно, – кивнула я, – беременной тяжело одолеть четыре километра.

– Всех возьмете?

– С вами кто-то еще есть?

– Ребенок. Маленький.

– Не бежать же ему за машиной, – улыбнулась я.

– Зияд! – заорала Мадина.

Из павильончика выскочил малыш, одетый в джинсовый комбинезончик. Не дожидаясь приглашения, он ловко влез на переднее место, Мадина, охая, стала устраиваться сзади.

– Мама, а я? – запищал тоненький голосок.

На крылечке около Ибрагима невесть откуда материализовалась девочка лет семи-восьми.

– За машиной беги, – без намека на улыбку велела Мадина.

– На заднем сиденье полно места, – быстро сказала я, – малышка легко поместится.

– Скажи тете спасибо, – приказала Мадина дочери, – повезло тебе.

– Можно Зухру возьму? – пропищала крошка.

– Не хочешь оставлять куклу? – спросила я. – И ее прихватим.

– Зухра моя сестрица, ей три года, – ответила малышка. – На руках посидит, ей тяжело идти.

– Сколько у вас там еще детей? – не выдержала я.

Мадина подняла глаза, потом стала загибать пальцы на правой руке.

– Зияд, Зухра, Ахмед, Ибрагим…

– Это же муж, – перебила я.

– Нет, сын, его зовут как отца, – пояснила Мадина. – Забыла кого-то.

– Меня, – пискнула малышка.

– Ох, верно. Сухелья, Зияд, Зухра, Ахмед, Ибрагим… Кто еще?

– Махмуд, мамочка!

– Ага! Махмуд, Сухелья, Зияд…

– Зови всех, – приказала я.

Минут через пять моя «букашка», под завязку забитая детьми, медленно потащилась по проселку.

– На машине лучше, чем на велике! – в полном восторге заявила Сухелья.

– Вы все ездите на одном велосипеде? – запоздало изумилась я.

Мадина кивнула и попыталась сложить руки на необъятном животе.

– И как же вы умещаетесь? – искренне заинтересовалась я.

– Я педали кручу, – охотно пояснила Мадина, – Зияд и Махмуд на раме, Ахмед с Ибрагимом на багажнике, Зухру кто-нибудь держит. Всех назвала?

– Меня забыла, мамочка! – ожила Сухелья.

– Ты взрослая, пешком бежишь, – вздохнула Мадина. – Вот скоро еще кто-то родится, тогда Ахмеду тоже на своих двоих ходить придется.

– Не тяжело с таким количеством ребят? – задала я бестактный вопрос.

– Аллах больше, чем нужно, не пошлет, – спокойно ответила Мадина, – лишь бы здоровые получались.

Мы поговорили немного о детских болезнях, и я перешла к иной теме.

– Давно в Голубкине живете?

– Я приехала беременная Сухельей. Красиво тут, только холодно. И люди злые, – пожаловалась Мадина. – Нас не любят, обзывают чебуреками. А что такое чебурек? Непонятно, но все равно обидно.

– Ничего особенного, он на кутаб похож, пирожок с мясом, – улыбнулась я. – Не обращайте внимания, скорей всего, вам просто завидуют: семья дружная, дети хорошие, муж при бизнесе.

– Мы лучше их! – с жаром закивала Мадина. – Бежали от войны голые, а сейчас все имеем. А почему? Водку не пьем и работаем, а русские мужики с бутылкой живут. Как Ибрагим магазин открыл, все толпой пошли, в долг стали пьяную воду просить, да муж так ничего не дает. Вот нас и ненавидят.

– Скажите, Мадина, не приходила ли в Голубкино женщина по имени Светлана? – задала я главный вопрос.

– Есть такая, у колодца живет, козьим молоком торгует. Но ты к ней не обращайся. Грязная очень, и коза у нее больная. Одна дачница отравилась, хотела в милицию жаловаться.