Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник) - Дэвид Дэвис

– А вы, позвольте узнать… – начал он.

Прежде чем я успел раскрыть рот, за меня уже ответил Холмс:

– Это Хэмиш, мой слуга и неизменный спутник. – Холмс ласково мне улыбнулся и добавил: – К счастью, он не отличается многословием.

Как можно величественнее я кивнул Хокшоу, после чего возмущенно посмотрел на Холмса. Тот, продолжая сиять сердечной улыбкой, сделал вид, что не заметил моего взгляда.

– Позвольте мне представить еще одного… гостя, – Хокшоу явно замялся, подбирая верное слово. Совершенно очевидно, что, назови он посетителя клиентом, это бы прозвучало бестактно, неуместно, по-торгашески.

Медиум повернулся и поманил рукой. Из сумрака навстречу нам шагнул сухощавый седовласый мужчина с аккуратно подстриженными на военный манер усами.

– Сэр Роберт Хайт, позвольте представить вам мистера Амброза Трелони.

Хайт склонил голову в поклоне, после чего сэр Роберт и мой друг обменялись рукопожатиями. Поскольку мне была отведена роль простого слуги, представлять меня гостям сочли излишним.

– Сегодняшним вечером мы очень рассчитываем установить контакт с сыном сэра Роберта, – проворковал Хокшоу. Несмотря на то что всем своим лицом он выражал сочувствие, его глаза оставались холодными и бесстрастными.

– Ну да, – тихо промолвил Холмс, внимательно разглядывая сэра Роберта.

Слова Хокшоу явно привели Хайта в замешательство. Черты несчастного отца, прежде чем ему удалось овладеть собой, на мгновение исказились от муки. Мне доводилось слышать о военной и политической карьере сэра Роберта, и потому случившееся показалось особенно странным и даже непостижимым. Я не мог понять, каким образом столь достойный, отважный, проницательный человек попал в лапы проходимца и мошенника Хокшоу. По-видимому, скорбь от потери сына была столь велика, что она затмила даже этот прозорливый разум. Так я решил по здравом размышлении.

Стоило повиснуть неловкой паузе, как распахнулась дверь и в комнату вошла темноволосая женщина в бордовом платье.

– Дорогой, прибыл последний гость, – произнесла она, подойдя к Хокшоу.

Медиум просиял от удовольствия и, как и все мы, повернулся к незнакомцу, стоявшему на пороге. Перед нашими взорами предстал высокий молодой человек с достаточно полным лицом. Последнему гостю явно не исполнилось и тридцати. Он был одет в черный шелковый пиджак, его шею украшал пышный бант. Длинные светлые волосы доходили до воротника.

– Джентльмены, – торжественно промолвил Хокшоу, – позвольте вам представить мистера Себастьяна Мельмота.

По бледному лицу молодого человека скользнула легкая вежливая улыбка. Кое-что мне доводилось слышать и о Мельмоте. Он имел репутацию развратника, баловня и франта и являлся почитателем Оскара Уайльда. О его распущенности ходили самые разные слухи. Поговаривали даже, что он занимается черной магией. Подобные сплетни я слышал в своем клубе – их черед наступает в поздний час, когда все партии сыграны, кии расставлены по местам, а джентльмены наслаждаются сигарами и бренди. Глядя на мягкие черты бледного, словно отлитого из гипса лица, которые в неверном сиянии свечей казались почти прекрасными, вы могли вообразить, будто оно воплощает собой всю невинность юности, однако большие полные губы, кривящиеся в заносчивой усмешке, выдавали жестокость и надменность.

Мы коротко поздоровались и представились, обменявшись рукопожатиями. Ладонь Мельмота была вялой и холодной. В отличие от Холмса, я сужу о людях не по внешнему облику. Я опираюсь на чутье, инстинкты. Возможно, вы сочтете подобный подход иррациональным для врача, человека науки, однако мне не только сразу стало ясно, что мистер Себастьян Мельмот – человек неприятный и не заслуживающий доверия, но я также сразу почувствовал исходящую от него злобу.

Миссис Хокшоу, каковой оказалась женщина в бордовом платье, включила граммофон, и полилась тихая легкая музыка неизвестного мне композитора. После этого хозяева задули все свечи, кроме одной, и попросили нас занять места у стола. Сам медиум устроился во главе его в величественного вида резном кресле, напоминавшем средневековый трон. Жена присела подле него, я – рядом с ней, далее расположились сэр Роберт, Холмс, а за ним – Мельмот.

С минуту царило молчание, которое никто не смел прервать. Преисполненные ожидания, мы сидели в этой мрачной комнате, будто бы онемев. Несмотря на то что одна свеча все-таки горела, я мог разглядеть лишь бледные напряженные лица гостей. Наконец хриплый голос граммофона умолк, и к нам обратилась миссис Хокшоу:

– Джентльмены, сегодняшним вечером мой муж попытается преодолеть ту невидимую сферу, что окружает наш физический мир, и установить связь с теми из ваших близких, чьи души уже навеки оставили тела. – Она говорила невыразительным, монотонным голосом, словно служила панихиду.

Вздор, который она несла, привел меня в такое возмущение, что я едва сумел себя сдержать.

– Мне бы хотелось еще раз подчеркнуть, сколь важно в точности выполнять все, что я скажу, – продолжила она. – В противном случае попытка установить связь с потусторонним миром закончится неудачей. Более того, вы подвергнете опасности жизнь моего супруга.

Я кинул взгляд на Хокшоу. Казалось, он спал: глаза закрыты, голова поникла.

– Итак, приступим. Я прошу вас взять за руки соседей. После этого положите руки на стол. – Она замолчала в ожидании.

Мы выполнили требуемое.

– Благодарю вас. А теперь мы должны подождать, пока к нам не пробьется дух-проводник.

Я сидел в темной комнате, чувствуя себя донельзя глупо. Меня переполняло безумное сочувствие к несчастным, которым не хватило воли и мужества смириться с утратой родных. Сколь презренны и жалки негодяи, вроде Хокшоу, обращающие горе людей в звонкую монету!

Мы просидели в молчании около десяти минут, вслушиваясь в тяжелое дыхание Хокшоу. Постепенно я начал чувствовать, что веки мои тяжелеют и я проваливаюсь в сон, как вдруг в темноте раздался птичий щебет. Он был столь ясным и четким, что, казалось, птичка летает кругами над столом, едва не касаясь крыльями наших лиц.

Вместе с птичьим пением в комнату ворвался холодный ветер. Пламя свечи заметалось из стороны в сторону, отбрасывая причудливые тени на бледные лица гостей, отчего создавалось жутковатое впечатление, будто лица плавятся, как воск, меняя черты.

Тьма и напряженная атмосфера будоражили мое воображение. Не сомневаюсь, так все и было задумано. Я глубоко вздохнул и помотал головой, чтобы избавиться от малоприятных и невероятных видений.

Наконец птичье щебетание стихло. И тут же снова захрипел граммофон, наполняя комнату странной мелодией. Поскольку мы держали друг друга за руки, оставалось предположить, что его запустила какая-то невидимая сила.

– Это работа духов, – нараспев произнесла миссис Хокшоу, будто бы отвечая на вопрос, который еще не успел сорваться с моих губ.

В неверном свете свечи я мог разглядеть напряженные лица гостей. Холмс выделялся на общем фоне. Мой друг пристально всматривался в темноту, куда не проникали янтарные отблески пляшущего огонька. Мне показалось, что он пытается разглядеть во мраке нечто материальное. И ему это удалось. Как и всем нам.

Раздался странный шуршащий звук, и в свете свечи блеснул металл. Миг спустя он снова сверкнул. Над головой Хокшоу, переливаясь в огне свечи, словно видение, мираж, висел латунный рожок.

Я кинул взгляд на Холмса. Поначалу его губы морщила циничная улыбка, но теперь, казалось, увиденное обеспокоило его. Удивление, угаданное мной на лице друга, заставило екнуть и мое сердце. Неужели я заблуждался, насмехаясь над теми, кто верит в спиритические сеансы? Может, мертвые и в самом деле способны общаться с живыми? От одной этой мысли мои руки покрылись липкой и холодной испариной.

Рожок некоторое время поплавал в воздухе над головой Хокшоу, после чего медленно скрылся из виду во тьме.

– Духи готовы к беседе, – тихим монотонным голосом объявила миссис Хокшоу.

От этих простых слов меня охватил страх. Уверенность, которой я был преисполнен, когда вошел в комнату, медленно улетучилась. Я своими глазами видел невероятные вещи, которые не мог объяснить, я чувствовал близкое присутствие потустороннего мира. Что же будет дальше?

Хокшоу, который все это время сохранял неподвижность и будто бы спал, неожиданно резко вскинулся. Глаза его широко распахнулись, а ноздри раздувались. Из глотки донесся булькающий звук, после чего медиум прорычал низким, глухим, совершенно чужим голосом:

– Что вам от меня надо?

– Это Черная Туча? – произнес опять-таки Хокшоу, но на этот раз своим собственным, нормальным голосом.

Повисла пауза. Наконец потусторонний голос ответил:

– Я – Черная Туча, вождь племени санти, воин великого народа сиу.

– Будешь ли ты сегодня нашим духом-проводником?

В жутком диалоге вновь образовалась пауза. Потом глухой голос, исходивший из уст Хокшоу, провозгласил: