Пушкарь (сборник) - Юрий Корчевский

После быстрого ужина я снова осмотрел пациента. Состояние повязок было удовлетворительным, но дышал он хрипло, находясь в полубессознательном состоянии. Я нашел рядом с юртой толмача, как мог объяснил ему, что в юрте должна быть горячая вода, хлебное вино, запас чистых тряпок для перевязки, лубки, – он понял не сразу, но после моего объяснения закивал. И опиум – снова пришлось объяснять. На этот раз почти все за исключением опиума нашлось быстро. Никакого удивления мои требования не вызвали. Ко мне в юрту с раненым привели татарчонка – он жил у русских, хорошо знает язык, будет помогать и переводить.

Ночь прошла беспокойно, раненый метался в бреду, я не сомкнул глаз, смачивал губы влажной тряпочкой, прикладывал ко лбу холодный компресс. Если пациент умрет, мне не сносить головы, поэтому придется приложить все умение.

Поздним вечером следующего дня из Казани примчался еле живой от усталости и пропыленный гонец с опиумом. Немедля я развел его хлебной водкой и несколько капель влил в рот раненому. Всю ночь он проспал спокойно.

Каждый день проходил в хлопотах, и состояние пациента медленно, но неуклонно улучшалось. Постепенно зажили раны на грудной клетке, дышал он уже свободно. С ногой дела шли не так быстро, но в постели татарин уже сидел, обложенный подушками, ел и пил сам, а не с ложечки.

Я находился в юрте вместе с ним, здесь же ел и спал, однако по мере улучшения состояния раненого ожидал, что меня или выгонят во двор, или отправят обратно к моему хозяину.

С каждым днем раненый требовал внимания меньше и меньше, в один прекрасный момент попросил к себе женщину. Я вышел из юрты, чтобы занять себя и облегчить восстановление татарина, подобрал палки и решил сделать костыли. Указал на ножик на поясе у охранника и на палки, татарин нехотя протянул нож.

Я обстругал палки и попытался соорудить нечто вроде костыля. На мой взгляд, получилось неплохо – пусть и не такой красивый и легкий, как заводской, но пусть попробуют найти лучше. Вернув нож охраннику, попросил привести толмача. Через несколько минут татарчонок стоял передо мной.

– Есть ли у вас в селении мастер по коже?

– Да! Я провожу тебя.

Я взял костыли под мышку, и мы отправились к кожевеннику. Объяснил, что хочу обить мягкой кожей перекладины. Через полчаса-час получил готовое изделие. Перекладины, ручки были обшиты мягкой кожей, я попробовал – неплохо.

Придя в сопровождении татарчонка к юрте, поклонившись, вошел.

Попросив подростка помочь раненому подняться, подсунул ему под руки оба костыля. Для страховки мы с татарчонком встали по обе стороны, чтобы в случае падения успеть поймать. Первые несколько шагов получились неудачные. Конечно, костылей здесь не было никогда и он даже не видел, как ими пользоваться. Отобрав костыли, я сунул их под мышки и показал, как это делается. Бей внимательно следил, взяв костыли, попробовал сам, теперь получилось лучше. Бей тут же поспешил из юрты на свежий воздух, его можно было понять. Он, привыкший жить в движении, на коне, среди природы, три недели отлеживал бока. Но, видно, не рассчитал силы, голова закружилась, и бей пошатнулся. Мы были начеку и подхватили под руки.

– Сразу нельзя много ходить, надо постепенно, день за днем, проходить больше и больше.

Татарчонок бойко переводил.

Бей улегся в постель, лицо его раскраснелось, но видно, что он получил удовольствие от прогулки. Теперь каждый день мы гуляли вокруг юрты, постепенно удаляясь дальше и дальше. За нами, держась на почтительной дистанции, все время следовали два вооруженных охранника. Я думаю, что они были не для того, чтобы стеречь меня, – по статусу бею не положено было ходить одному. Где вы видели ну хотя бы губернатора, ходящего без свиты?!

В один из дней, осмелившись, я спросил у бея, когда меня отвезут к мурзе. Он рассмеялся:

– Мой отец уже купил тебя у прежнего хозяина, теперь ты мой. Такого искусного лекаря надо держать при знатном роде, а не при худом, где ты был. У меня в прислуге есть искусные кузнецы, гончары, кожевенники, златокузнец, а вот лекаря не было, а теперь он есть. Не каждый улус или род может купить себе лекаря.

Так у меня появился новый хозяин, в принципе жалеть было не о чем, никакого имущества у меня не было, а сумка с инструментами всегда была при мне.

Мы отошли от селения, бей устало махнул рукой, и один из сопровождающих нас татар, подбежав, подставил скамеечку. Бей с видимым облегчением уселся. С каждым днем он чувствовал себя лучше, и я размышлял, не пора ли снимать лубки.

Вечером, сняв лубки, осмотрел ногу, постарался прощупать кость. На мой взгляд, можно было потихоньку нагружать ногу, мышцы и так начали атрофироваться, одна нога по объему бедра была тоньше другой.

На следующий день с утра уже без лубков бей начал прохаживаться по юрте, наступая на травмированную ногу, но на костылях, снимая часть нагрузки с ноги. И такие упражнения мы проделывали несколько раз на дню. Отношение ко мне было как к полезной вещи – вокруг ходили татары и их домочадцы, но меня никто не замечал, я как будто был в шапке-невидимке.

Даже пообщаться было не с кем. Русских рабов в этом улусе не было. Наконец настал день, когда бей отбросил костыли и, прихрамывая, пошел сам. Я успокоил бея, заверив, что через одну луну – через месяц по-русски – он будет ходить нормально, ранее, когда снял лубки, я измерил длину обеих ног, длина была одинакова. Бывает после травмы, когда кости срастаются неправильно, одна нога становится короче и человек хромает.

Так, в частности, случилось с Тамерланом – его еще называли железным старцем или хромым Тимуром.

По случаю выздоровления бей устроил той – праздник по-русски. В селении резали баранов, пекли в круглых печах лепешки, в котлах в масле шипели мучные шарики, которые сверху посыпались тертым козьим сыром, к юртам несли большие кувшины с кумысом.

Перед юртой бея расстелили ковры, на которых, скрестив ноги, восседали мужчины. Перед каждым стояло угощение – жареная и вареная баранина, овечий и козий сыры, творог горками, лепешки, рыба соленая, вареная и жареная, были кушанья, названий которых я не знал. Женщины только прислуживали: подносили миски с едой, кувшины с кумысом, убирали кости. Я сидел невдалеке от юрты, глотал слюни. Кто пригласит раба за стол?

Несколько дней я ничего не делал, отсиживался в юрте, на улице уже было холодно, с неба срывался снежок. За лечение бей бросил мне свой кожаный, еще не дырявый зимний халат на толстом войлоке.

Однажды ближе к вечеру на арбе с погонщиком подъехал старый татарин, что стоял у меня за спиной во время осмотра бея после ранения. О чем-то долго разговаривали с беем, временами срываясь на повышенные тона. Я улавливал, что речь шла обо мне, но о чем конкретно, понять было невозможно. Наконец, разговор стих, старик выглянул из юрты и поманил меня пальцем. В юрте горел небольшой очаг и было тепло, блики от костра давали скудный свет. На плохом русском старый татарин объяснил, что забирает меня с собой, в Казань, он теперь будет моим новым хозяином. Выбирать не приходилось, меня просто ставили в известность. В путь мы тронулись утром, лишь перекусив вчерашними лепешками с молоком. На арбе трясло немилосердно, старик молчал, видимо, к тряске привык. Ноги в разбитых сапогах мерзли, и я периодически соскакивал с арбы и бежал рядом, чтобы согреться. Остановились на ночлег в каком-то ауле из одного глинобитного домика и десятка юрт вокруг. Старик бросил несколько медных монет пастуху, нас покормили бараньей похлебкой и указали на коврики в юрте. Таким образом мы добирались до Казани пять дней.