Пояс Богородицы.На службе государевой – 4. - Роберт Святополк-Мирский

А было так.

После пятого бокала вина князь Семен Вельский вдруг сказал:

— Да, ты знаешь новость? Мой братец собирается жениться на какой-то молоденькой выскочке, у кото­рой, как говорят, появилось огромное наследство! Он непрерывно торчит у нее, где-то в Кобрине, и, что ин­тересно, к нему туда постоянно ездят Ольшанский и Олелькович, ходят слухи, что они все будут гостями на его свадьбе, и вообрази себе — они даже собираются пригласить на эту свадьбу самого короля! Вот до чего дошло! Король, которого они хотели убить на охоте, о чем мы его предупреждали, не поверил нам, а теперь верит этим негодяям и даже собирается к ним в гости! Куда катится этот паршивый мир? Нет, ты мне скажи, Степа, что с людьми делается? Где мораль? Где вера? И вообще — что это за страна такая?! Единственное, на что я сейчас надеюсь, — это хан Ахмат… Мы уже гото­вимся…

Князь Семен начал подробно рассказывать, как они готовят большой отряд из людей Пахома на конях и местных крестьян в качестве копейщиков, чтобы пока­зать королю, какие они верные слуги, потому что ко­роль еще три месяца назад объявил о подготовке вой­ска, для того чтобы вместе с ханом Ахматом проучить наконец этих проклятых московитов, которые…

Степан уже ничего не слышал, он напряженно ду­мал только об одном, самом главном… Если братья-князья вновь собираются вместе, это означает только одно — они возобновили свои намерения по захвату власти, и свадьба Федора, возможно, лишь предлог, чтоб заманить короля в ловушку… Они собираются сделать это! Конечно! Точно! Уж он-то, Степан, как ни­кто другой знал о заговоре из уст самого Олельковича, который, правда, был смертельно пьян и на следую­щий день ничего не помнил, но ведь он все рассказал Степану про большую королевскую охоту на зубра, там, в корчме, а потом они ушли и на них напали лю­ди Федора, всех побили, а он, Степан, один спасся… Ему еще помог вырваться из рук Федора этот тощий придурок в железках — Ольшанский… Интересно, вспомнят ли они его, узнают ли теперь? Нет, не должны… Олелькович точно не узнает: он был пьян в стель­ку, а Степан был одет, как иудейский купец, ведь они выдавали себя за племянников Схарии, которого Олелькович привез когда-то в Новгород… Нет-нет, сей­час князь не узнает Степана ни за что… А вот если Сте­пан узнает от Олельковича… Он узнает! От Михайлушки очень легко можно узнать все… Надо немедленно действовать!

— Прости, князь! Прости! — перебил вдруг Семена Степан. — Ты все еще хочешь отомстить Федору и оказать королю самую большую услугу — спасти его жизнь?

— Разумеется! — вытаращил глаза князь. — Но я ничего не понимаю — ты о чем это, Степа?

— У тебя найдется пять человек, умеющих хорошо обращаться с саблей?

— У нас есть пятьдесят таких человек, — хвастливо заявил Пахом, — я тренирую их уже три месяца ежедневно!

— Князь, — горячо зашептал Степан Семену, — дай мне на две недели пятерых людей, верну их живыми и невредимыми, а взамен обещаю тебе князя Федора и

двух братцев его прямо на блюде — готовых к оконча­тельному употреблению!

…Ранним утром следующего дня, когда белый туман еще не растаял над лугами, шестеро всадников, стара­ясь остаться незамеченными, ведя коней на поводу, чтобы не стучали копыта, тихо выбрались со двора кня­жеского дома, покинув Белую, вскочили на лошадей и помчались куда-то на запад.

Казалось, что весь городок спит и никто ничего не заметил, но это только казалось.

Молочник князя всегда вставал очень рано — это ес­тественно: надо ведь до рассвета подоить коров.

И торговец, поставляющий отменную соль в дом князя, тоже в эту ночь почему-то не спал.

Видел ли еще кто-нибудь что-либо — достоверно неизвестно, но известно точно, что еще не успело взойти солнце, как два письма с какими-то пустячны­ми сообщениями, но с маленькими крестиками в углу, похожими на латинскую букву «х», немедленно отпра­вились по своим адресам…

— …а две недели назад прибыло большое посольство во главе с князем Михаилом Андреевичем Верейским, который, помимо официального послания и предложе­ний великого князя, вручил мятежным братьям личные послания от их матери, инокини Марфы, от митропо­лита Геронтия и от уважаемых православных церковных иерархов — владык Вассиана ростовского и Филофея пермского, а также троицкого игумена Паисия, — докладывал маршалку дворному в его загородном виленском замке князь Андрей Святополк-Мирский.

— Я догадываюсь, о чем они все писали, — покивал головой Ходкевич.

— Да, они все уговаривали братьев помириться с Иваном, который делает им шаг навстречу и призыва­ет в эту трудную минуту, когда ордынцы уже стоят на Угре, прекратить распри и повести свои войска туда на соединение с московскими.

— И что же предложил Иван своим братьям?

— Андрею Большому — целое Можайское княжест­во, а Борису — часть Серпуховского.

— Неужели они не понимают, что, как только за­кончится вся эта заварушка, он отнимет у них не толь­ко то, что сейчас дает, но и все, что у них пока еще есть? — с горечью спросил Ходкевич.

— Не знаю. Но они готовы принять его условия. Я это понял по тому, как стал падать их интерес ко мне и как они стали обсуждать вопрос о возвращении из Витебска своих семей. Тогда, не теряя времени, я решил возвращаться, хотя официальное решение они еще не приняли. Я думаю, они его примут сегодня или завтра. Они прощались со мной гораздо холоднее, чем здоровались.

— Итак, ты твердо уверен, что они помирятся с братом и пойдут на Угру, а стало быть, король Кази­мир не может рассчитывать даже на их нейтралитет?

— Да, — не колеблясь подтвердил Андрей. — Вы мо­жете смело доложить об этом его величеству.

— Об этом ты доложишь его величеству сам.

Князь Андрей удивленно вскинул брови.

— Король желает лично выслушать донесение о состоянии дел в Московии от человека, который только что оттуда вернулся. Ступай домой, отдохни и завтра отправляйся в Троки. Король ждет тебя в Троцком замке послезавтра в полдень. Затем ты поступишь в личное распоряжение его величества.

Андрей низко поклонился и вышел.

Проходя по коридорам дворца, он еще раз прове­рял себя — не ошибся ли. Он вспомнил, как прибыло в Великие Луки посольство из Москвы и как среди рядо­вых членов посольской группы в задних рядах он уви­дел Картымазова. Вспомнил, как они обрадовались встрече и как долго и часто беседовали потом о жиз­ни, о политике обоих княжеств и об общих друзьях.

В течение двух недель они встречались почти еже­дневно, и хотя Федор Лукич, согласно своим жизнен­ным убеждениям, никогда ни о чем не расспрашивал Андрея, сам он много рассказывал о том, что узнал и увидел в последнее время, и вскоре Андрей начал по­нимать, что Картымазов рассказывает это не случай­но — он хочет, чтобы об этом знал не только он, Анд­рей, но и какие-то другие, неизвестные Картымазову люди в Литовском княжестве. Андрей вспомнил свои разговоры с Медведевым, и хотя ситуация здесь была совсем иная, он поблагодарил Бога за то, что помог ему обрести таких друзей.