Не все трупы неподвижны - Борис Ушаков

Последним неимоверным усилием преодолеваю скрипучую лестницу. Барабаню в дверь Кассандры, то есть Изабель. Не кончиками пальцев. Сквозь гавканье Стичи с трудом слышу испуганное:

— Кто там?

— Открой, это я.

Узнав мой голос, девочка-эльф поворачивает ключ в замке. Врываюсь в пропахшую псиной комнату. Стичи дружески тычется тупой мордой в мою ногу. От стоящей в углу корзины ко мне наперегонки спешат щенки. Изабель с тревогой спрашивает:

— Что случилось, мой герой? Почему ты так взволнован?

— А ты бы не волновалась, если бы узнала, что запросто трахаешься с человеком, который давным-давно умер? — раздражённо бурчу я.

— Ты это о чём?

— Тебе напомнить? «Семья Тотлебен с глубоким прискорбием извещает о смерти Изабель Тотлебен, скончавшейся когда-то там, в возрасте восемнадцати лет. Похороны состоятся в Страсбурге, когда-то там, в десять тридцать утра!»

Изабель с облегчением улыбается:

— Ах, так ты узнал об этом глупом некрологе? Я сейчас всё объясню.

— Я не сомневаюсь, что у тебя заготовлены объяснения на все случаи жизни.

— Вадим, не сердись. Всё действительно вполне невинно. Чтобы Маркус меня не разыскивал, я позвонила в одно страсбургское бюро ритуальных услуг, представилась сестрой покойной Изабель Тотлебен и заказала её похороны. Потом послала некролог в газету. Из газеты позвонили в бюро, те подтвердили, что похороны состоятся, как объявлено, и некролог был опубликован.

— А как ты объяснишь разницу в возрасте?

Изабель открывает ротик, чтобы мне ответить, но в этот момент дверь резко распахивается и на пороге появляется Маркус Тотлебен. Видимо, предупреждая, что он не посол доброй воли, в руке мерзавец держит пистолет. Стичи пытается, на свой собачий манер, приветствовать и Маркуса, но детский доктор сильным пинком отправляет несчастную бульдожку в корзину. Щенки бегут к визжащей от боли и страха мамаше, чтобы как-то её поддержать.

— Не смей трогать собаку, негодяй! — кричит Изабель. — Что тебе тут нужно?

— Ты сама знаешь. Отдай мои фотографии по-хорошему.

— А то что?

— А то. Я просто сделаю «пиф-паф», — Маркус поводит стволом пистолета, — и фотографии тебе больше не понадобятся. Ты следишь за моей мыслью?

— Это, конечно, меня не касается, но о чём идёт речь? — вклиниваюсь я в разговор родственников.

Маркус холодно смотрит на меня:

— Изабель, будь добра, скажи этому олуху.

— Маркус очень любил фотографировать свои педофильские забавы со мной, — насмешливым тоном произносит Изабель. — На этой почве у него развилась настоящая мания. Этот мерзавец нащёлкал целую коллекцию. Вот я и прихватила с собой самую выразительную её часть. Боялась, что кто-нибудь посторонний увидит.

— Ага, и прислала мне из Сета письмо с парой фото и требованием денег! — возмущается Маркус. — Можете себе представить подобную наглость, герр Росс? Жалкая шантажистка!

— Так вы поэтому наняли частного детектива? — спрашиваю я жертву шантажа.

— А что мне оставалось делать? Я попросил Пауля найти эту тварь и забрать фотографии. Он часто выполняет подобные поручения. Гутентаг служил в Иностранном легионе. Знает французский язык и не задаёт лишних вопросов. Лишь бы хорошо платили.

— Не стоит называть тварью собственную дочь, — замечаю я.

Одутловатое лицо Маркуса кривится в презрительной гримасе.

— Эта тварь мне не дочь! Я удочерил её месячной крошкой, сделал такую глупость. Вы следите за моей мыслью?

— Так ты мне не отец?! — вскрикивает Изабель. — Ты лжёшь! Не могу поверить. Мамочка ничего про это не говорила!

— Отчиму обзываться на падчерицу тоже неприлично, — упрямо гну я свою линию.

— А вам бы, герр олух, лучше заткнуться, — советует мне Маркус.

Изабель права: этот тип действительно настоящий мерзавец!

— Послать письмо из приюта — это была моя ошибка, — признаётся Изабель, обращаясь скорее ко мне, чем к отчиму.

— Ты просто безмозглая тварь! — снова вскипает Маркус. — Поэтому-то Гутентаг и нашёл тебя. Пауль собрал пухлое досье. Я читал его. Гадкое чтение. В досье собраны все твои художества, Изабель! Пауль шёл от одного детского приюта к другому, от одной приёмной семьи к другой, и везде тебя, тварь, проклинают и ненавидят. У одних ты украла деньги, у других — драгоценности, у третьих — ценные вещи. У кого-то соблазнила сына, у кого-то увела мужа. Жила с любовниками, занималась проституцией. Чего там только нет, в этом досье. Ты — бессовестная воровка и шлюха, Изабель!

— Это правда? — задаю я вопрос девочке-эльфу, которая с ненавистью смотрит на Маркуса. На её щеках блестят слёзы. Изабель молчит.

— Это правда?

— Конечно, правда! — самодовольно заявляет Маркус вместо Изабель. — Теперь шлюхе надоело скитаться по помойкам, вот она и придумала, как быстро разбогатеть. Вы следите за моей мыслью?

— А кто же тогда мой отец? — вдруг спрашивает Изабель, и я понимаю, что всё это время она думала совсем о другом.

— Не знаю. Бланш мне говорила, что это была какая-то её школьная любовь.

— Но хотя бы имя ты знаешь?

Маркус взмахом руки отгоняет прочь вопрос Изабель.

— Какое мне дело до твоего отца? Где фотографии, тварь!

— Перестаньте оскорблять бедную девочку, герр Тотлебен! — снова говорю я. — Какая бы она ни была, вы-то уж точно её ничем не лучше.

— Какая ещё, к дьяволу, девочка?! — гадко усмехается Маркус. — Этой хитрой бабе двадцать восемь лет!

— Как двадцать восемь?!

— Изабель сбежала из Пирмазенса четырнадцать лет назад, когда ей было четырнадцать! Сами посчитайте, герр лох, сколько ей сейчас.

— Изабель?

Изабель кивает, потупя взор:

— Прости, мой герой, но мне действительно двадцать восемь лет.

— Ты лишаешь меня последних иллюзий, но как же?..

Изабель лучезарно улыбается мне:

— Как я смогла всех обмануть? Это было несложно. Природа наградила меня моложавой внешностью. Я маленькая, худенькая. Плюс немного косметики, тёмные очки в солнечные дни, чтобы скрыть морщинки у глаз.

— Пауль установил, что эта мошенница уже много лет выдаёт себя за несовершеннолетнюю девчонку, страдающую частичной амнезией, — со злорадством вставляет Маркус. — Настоящий оборотень! Вот кому нужно давать Оскара за лучшую женскую роль. Вы следите за моей мыслью?

— Я-то слежу, а вот вы в курсе, что вашего бывшего легионера прикончили?

Маркус меняется в лице:

— Что вы такое говорите? Пауля убили?

— Вы не ослышались.

— Мы договорились, что Пауль будет мне регулярно звонить и сообщать о своих поисках. Последний раз он позвонил мне из Лурда в субботу.

— Вечером?

— Днём.

— Но в «Галльский петух» Гутентаг приехал поздно вечером. Я его видел. У него был большой пёстрый зонт.

— При чём здесь зонт?

— Да ни при чём, собственно.

— Пауль приехал в Лурд днём, покрутился вокруг «Галльского петуха» и увидел Изабель. Я снабдил его детским фото аферистки, но он сразу опознал её, хотя Изабель перекрасила волосы. Пауль позвонил мне в Пирмазенс, сказал, что поселится в отеле, чтобы найти фотографии. С тех пор Пауль больше не звонит и не отвечает на мои звонки.

— Просто его две недели нет в живых.

— Откуда вы знаете?

— Я видел его труп. Изабель тоже видела.

Изабель молча кивает. Маркус в раздумье морщит лоб.

— Ах, вот оно как? А я подумал, что эта ловкая стерва перекупила Пауля. Заплатила больше меня да ещё, в качестве бонуса, в постель затащила. Поверьте, она это очень хорошо умеет делать.

Я верю. Задаю ещё один вопрос:

— И тогда вы решили лично покончить с шантажом?

— А у меня был выбор? По-вашему, я должен был спокойно сидеть и ждать следующее письмо с фотографиями? Если бы оно вообще пришло. Изабель могла ведь послать фотографии в полицию. Для неё же нет ничего святого! Вы следите за моей мыслью?

Маркус наводит пистолет на Изабель.

— Говорю в последний раз: верни мне фотографии, и нам всем сразу станет легче!

— Нет!

Отчим внимательно смотрит на решительное личико непокорной падчерицы и переводит оружие на меня. Мои ноги враз слабеют. Чувствую, как они начинают мелко дрожать. Ничего удивительного: я и так уже целых полчаса был героем. Видимо, дальнейшее испытание оказывается непосильным. У меня в руках фотоаппарат, но использовать его против Маркуса нельзя: в нём снимки Лурда, обещанные Марине.

— Если немедленно не отдашь фотографии, я застрелю этого олуха!

— Стреляй, мерзавец! — отважно кричит Изабель.

Я цепенею от ужаса, сердце заранее прекращает биться, но вместо того, чтобы выстрелить в мою беззащитную грудь, Маркус целится снова в девушку-эльфа. Мерзавец передумал. Сердце снова начинает работать, становится легче, но, к чести сказать, совсем чуть-чуть. Мне жалко Изабель, почти как себя.