Кровавая правая рука. Билеты на тот - Джоэль Таунсли Роджерс

Вслух я произнес:

— А, это вы, Элинор! Видите, все в порядке. Стоун был прав. Они нашли машину. Посмотрите на заднем сиденье, там лежит ваша сумочка?

Мы со Стоуном быстро подошли к девушке и вывели ее из освещенного круга.

— Они нашли какие-то следы, — сказал я. — Только что все их разглядывали. Кажется, пока дела идут неплохо. Конечно, этот тип мог немного поранить Иниса, но, я думаю, особенно беспокоиться нечего.

Девушка умоляющим жестом положила руки мне на плечи.

О, мистер Ридл! Вы его действительно не нашли? Вы не обманываете меня? Мне показалось, только что кто-то сказал, что его нашли. Пожалуйста, не нужно обманывать.

Нет, я нас не обманываю. Мы действительно не нашли Иниса. Вы, наверное, слышали разговор о чем-то другом. Он должен быть в полном порядке, Элинор. Может быть, даже цел и невредим.

Поклянитесь! — сказала она.

Каждому человеку приходится совершать поступки, за которые ему придется в Судный день ответить перед Господом.

Клянусь Богом! — сказал я.

Девушка пошла назад, слегка спотыкаясь. Мы со Стоуном, поддерживая с двух сторон, вели ее к полицейской машине.

— Но, Доктор Ридл, — сказала она. — Я, кажется, слышала голос Иниса. Мне почудилось, что Инис здесь, но не отвечает мне. Это было так мучительно! Лучше бы он умер, чем был полуживым. Слышать меня и не отвечать, потому что ему что-то мешало ответить… Я не хочу больше здесь оставаться! Мне здесь плохо. Увезите меня, пожалуйста!

Я посадил Элинор в машину. Она все еще была на грани истерики после всего, что ей пришлось пережить. Я кивнул Стоуну, чтобы он увозил девушку. Перед тем, как завести мотор, он наклонился и, непонятно зачем, молча пожал мне руку.

Мы вернулись в картонную хижину Джона Флейла за армейской раскладушкой.

В лачуге была ужасная грязь, настоящий хлев. На полу валялись разбросанные одеяла. На печке прокопченный кофейник. Печь еще хранила тепло, хотя уголья давно выгорели. На столе стояла тарелка с холодной картошкой и яичницей. Из двух стульев со сломанными спинками один был перевернут. На раскладушке у окна лежало накрытое простыней тело Джона Флейла. Мне не хотелось на него смотреть. Полицейские взяли вторую раскладушку, понесли ее к кладкам, положили на нее труп несчастного Сент-Эрма, накрыли простыней и поставили в лачуге рядом с телом Флейла. По-моему, не стоило оставлять его здесь, рядом с Джоном, человеком с такими же черными индейскими глазами.

Итак, Сент-Эрма нашли. Витавший в воздухе ужас стал реальным. Но поиски только начинались. Не удалось найти правую руку Сент-Эрма. И Штопора тоже не нашли.

Казалось бы, можно легко и быстро найти убийцу, имея сотню мужчин, съехавшихся со всей округи и отлично знавших здешние места. Людей с ружьями и фонариками, от которых Штопору предстояло удирать пешком, на своих коротких, словно подпиленных, ножках. С его внешностью — рваным ухом, кошачьими зубами, красными глазами и косматой шевелюрой. В той же необычной одежде, за исключением этой проклятой изрезанной шляпы. Потому что даже если бы он вздумал избавиться от своей одежды, запомнившийся всем, кто его видел — клетчатой куртки, зеленой рубашки и яркого галстука — их все равно быстро нашли бы, так же, как и шляпу. Если бы он даже сумел их спрятать, все равно раздетым он вызывал бы еще большие подозрения. И все-таки его не нашли.

Сейчас я мысленно взвешиваю всё это. Я знаю его внешность лучше, чем свое собственное лицо. Знаю, как он потирает ухо. Как улыбается. Ясно вижу, как он держал этого мертвого раздавленного котенка. Слышу тихий голос, читающий по латыни:

«Солнце по-прежнему будет вставать и садиться,

Но для нас, когда померкнет наш мимолетный свет

Останется лишь сон в вечной ночи».

Сон в вечной ночи…

Как много он знал, этот маленький человек! Простой бродяга, по за его внешностью кроется нечто гораздо большее. Впрочем, это без сомнения можно сказать обо всех людях. Обо всех, рожденных под Богом. И в не меньшей степени о тех, что служит дьяволу.

Я хорошо знаю его. Сейчас он где-то рядом — Штопор, старина Док. Он лежит, спрятавшись, очень близко и очень тихо. Я не вижу его, но знаю, что он здесь. Не дальше, чем в десяти футах от меня.

Я знаю, что увижу его раньше, чем закончится эта ночь.

Я не хочу видеть его, но я должен. Человеку не приходится выбирать. Бог сделал меня доктором.

Он лежит тихо — старина Док, старина Штопор. И все же я должен обнаружить его. Я должен его увидеть. И я думаю, что раньше, чем он предстанет передо мной в том обличье, в котором появился на дороге перед Сент-Эрмом и Элинор, я увижу этого проклятого убийцу в его настоящем облике.

Мак-Комер каким-то образом подобрался близко к убийце. Старый Адам с его острым умом смог подойти к нему вплотную. Со своим острым умом, хранившим слишком много сведений об убийствах.

Я снова вижу, как где-то далеко в сгустившейся над болотом ночной тьме мелькают огоньки факелов. Слышу перекликающиеся голоса. Грегори Унистер, старый Адам и я остались сзади. Мы осматриваем огромные кучи опилок, целые горы влажной, пружинящей под ногами гнилой древесины, которая уже сотню лет лежит здесь, в старом овраге за лесопилкой. В те далекие времена здесь жило гораздо больше людей.

Старый Адам, Грегори и я ходим по этим горам, проваливаясь по колено в опилки, осматриваем темные горы, освещаем их своими фонариками. У каждого из нас в руке дубинка. Потому что у Грегори появилась сюрреалистическая идея, что Штопор прячется где-то здесь. А Мак-Комер не захотел, чтобы он один обыскивал эти мрачные склоны.

Мы идем вдоль края оврага. Чувствуется, что мягкое вещество под нами в любой момент может сползти вниз. Продвигаясь вперед, мы время от времени останавливаемся и отходим в сторону — ощупать какой-нибудь подозрительно торчащий бугорок. Постепенно мы расходимся все дальше друг от друга, хотя и не замечаем этого. Мы движемся в ночной тьме вдоль склона оврага за старой лесопилкой.

А потом свет фонаря Мак-Комера вдруг исчез, Я видел этот момент, хотя Унистер ничего не заметил.

— Мак-Комер! — закричал я. — Адам!

В ответ тишина. Я стоял, погрузившись по колено в сырую массу, судорожно сжимая в руке дубинку. Потом быстро погасил фонарик и отошел в сторону. Секунды казались мне часами. Сейчас кто-то крадется ко мне с ножом через опилки.

— Адам! — звал я. — Старина Адам, черт