Золотая кровь 3 - Зелинская Ляна

С этими словами сеньорита Изабель выскользнула в боковую дверь, оставив Эмбер перед картиной в полном недоумении. Но в этой встрече было и кое — что хорошее — сеньорита Изабель знала, как снять браслеты. А ещё, Эмбер подумала, что если дневник её отца лежит в Ордене, то нужно туда пробраться и его забрать.

Первая часть лежит во Флёр — де — Азуль, вторая у герцога Дельгадо, а теперь известно и где третья часть. Осталось собрать всё воедино и выяснить, о чём говорила сеньорита Изабель. И в этом ей может помочь сеньор Виго, который не меньше неё хочет выяснить, что же это за камень.

Эмбер прошлась вдоль стен и осмотрела остальные картины. Все они были яркими, жизнерадостными и искрились теплотой, и только «Плач Сирены» выбивался из них, окружавшей его аурой.

«Это последняя картина нашей матери…»

И Эмбер подумала, что эти слова являются ключом. Эту картину сеньора Мелинда рисовала, зная, что она последняя. Слишком много вокруг неё было тяжелой ауры. Она ещё раз взглянула на неё и поспешила в свою комнату. Не нужно, чтобы мейстер Фернандо сказал хозяину, где она была. И едва Эмбер опустилась в кресло, как управляющий постучал в дверь. Сеньорита Изабель оказалась права — сеньор Виго действительно велел её найти.

— Я собираюсь съездить в Тиджуку, к нотариусу, — произнёс сеньор Виго, когда Эмбер пришла в кабинет. — Полагаю, что вернусь затемно. Тебя с собой не возьму, сегодня в городе небезопасно. А на завтра герцог Дельгадо пригласил нас на турнир по конкуру в Алегрию. Он написал, что у него есть новости и их нужно обсудить лично. К тому же герцог помог с твоими бумагами, так что необходимо нанести визит вежливости и отблагодарить его. Ты поедешь со мной.

— Зачем? — осторожно спросила Эмбер.

Виго посмотрел на неё с прищуром и чуть усмехнулся:

— Ты же камалео дома Агиларов. Вдруг нам попадутся эйфайры.

Он махнул Морису, который рассматривал какие-то бумаги разложенные на столе.

— И… чем мне заняться? — спросила Эмбер, спрятав руки за спину.

— Чем хочешь. Ты вольна делать, что захочешь… в рамках особняка, разумеется. И надеюсь, ты не попытаешься сбежать? Ты же знаешь, что вдали от ключа ониксид начинает действовать, как яд? — спросил сеньор Виго, красноречиво посмотрев на её браслеты.

— Разумеется, сеньор Виго. Я помню контракт, — ответила Эмбер. — Я могу воспользоваться библиотекой?

— Пожалуйста. Я предупрежу Фернандо. Доброй ночи, Эмбер, — он чуть улыбнулся и вышел из кабинета.

За ним последовал Морис, с неизменной папкой в руках и карандашом за ухом, а Эмбер отправилась в библиотеку.

День клонился к вечеру, она бесцельно полистала книги, потом погуляла в саду, ужин попросила в комнату, чтобы не смотреть на то, как с каким любопытством её рассматривают слуги. Она заметила, что кортесы Джукко присматривают за ней издалека. И если раньше Эмбер думала, что никто за ней не наблюдает, то оказалось, что это не так. Сеньор Виго, несмотря на хорошее расположение по — прежнему ей не доверял.

Но сейчас по — настоящему её занимала только одна мысль, как выяснить, где лежит ключ от браслетов.

Эмбер ушла к себе в комнату и ждала, пока наступит ночь. Она наблюдала в окно за подъездной аллей и видела, как после ужина вернулись Морис и сеньор Виго, но выходить не стала и погасила свет. Пусть думают, что она спит. И хотя Эмбер не верила до конца, что сеньорита Изабель решится прийти к ней и сможет достать ключ, но в полночь раздался тихий стук в дверь.

Сеньорита Изабель стояла на галерее, прикрыв фонарь шёлковой шалью.

— Идём, — произнесла она шёпот, погасила фонарь совсем, и на цыпочках пошла к лестнице, а Эмбер последовала за ней.

Дом уже почти спал, лишь во внутреннем дворе горели фонари, но Эмбер знала, что кортесы Джукко наблюдают за особняком не смыкая глаз. Поэтому она тоже не стала зажигать фонарь. Да и теперь, когда исчезла необходимость капать в глаза туату, она прекрасно ориентировалась в темноте.

Когда они оказались в картинной галерее, Изабель поставила фонарь на мраморную скамью и зажгла свет вокруг картин. А затем подошла к Эмбер, остановилась напротив и спросила очень серьёзно:

— Ну что, ты готова?

— Да, — кивнула Эмбер и спросила внезапно: — А ты не боишься, что я могу убежать, если ты снимешь с меня браслеты? Ты же знаешь, что я хотела украсть бриллиант и сбежать. Почему ты мне доверяешь?

— Ты не сбежишь, — ответила сеньорита Изабель уверенно и сняла с шеи шнурок с мешочком. — Ты не сможешь бросить моего брата.

— Что?! — усмехнулась Эмбер. — Почему ты так думаешь?

— Я слышу, как ты думаешь о нём. Ну то есть не твои мысли. Нет! Я слышу чувства. Я слышу, как они… вибрируют, — ответила сеньорита Изабель, взмахнув руками, словно дирижёр и достала из мешочка ключ от браслетов. — Это… как музыка. Между всеми есть музыка. И между вами она… особенная. Давай руки.

Вот как? Сеньорита Изабель слышит чувства?!

Эмбер молча повернула запястья замками к сеньорите Изабель, понимая, что если её слова — правда, то перед ней эйфайра. Только очень странная эйфайра. Без ауры и необычного цвета глаз, но умеющая видеть, слышать и чувствовать то, что не могут обычные люди. Как же это возможно?!

Браслеты щёлкнули, и на Эмбер обрушился весь мир с его звуками, запахами и красками. Она даже зажмурилась на мгновенье и с наслаждением потёрла запястья. Птица вырвалась из клетки и раскинула крылья.

Краем глаза Эмбер увидела, как сеньорита Изабель спрятала ключ обратно в мешочек и повесила на шею.

Интересно, как ей удалось его достать?

— Ну что, давай, — сеньорита Изабель махнула рукой в сторону картины.

Эмбер вдохнула глубоко и услышала гул. Тот самый, который исходил из картины. Она подошла и остановилась напротив неё. Гул был не таким сильным, как в прошлый раз, но теперь, позволив эфиру спокойно растекаться вокруг, Эмбер могла погрузиться в ощущения не боясь, что-то кто — то её поймает.

Она подошла ближе, постояла некоторое время, впитывая ауру, а затем повернула руки ладонями к картине. Эмбер видела, как тёмный сгусток, словно грозовое облако, клубится вокруг женщины, нарисованной на картине. И в нём сплелось так много всего: страх, гнев, обида, боль…

И от картины на пол падала тень, похожая пятно на белом мраморе пола. Эмбер чувствовала ладонями покалывание, словно тысяча игл выходила из центра картины и вонзалась в середину ладони. Она поднесла руки ближе и ощутила, как этот поток нарастает, сдвинула в сторону — поток ослаб. Эмбер подошла ещё ближе и стала водить руками, пытаясь уловить этот поток и поняла, что он исходит из одной точки на картине. Но в этом месте ничего особенного не было нарисовано. Просто кусок платья. Эмбер отошла, и снова посмотрела на женщину, и ей показалось, она видит, как крылья за её спиной наливаются золотом. И в этот момент поняла, как будто в голове прозвучал ответ на её вопрос.

— Она знала, что умрёт, когда её рисовала, — произнесла Эмбер. — И она торопилась её закончить. Это… название, оно что-то значит. И я где-то слышала его. Скажи, а ты что — нибудь слышишь?

Она посмотрела на сеньориту Изабель.

— Только гул.

— И откуда он исходит?

Сеньорита Изабель указала на ту самую точку на картине, на которой Эмбер почувствовал покалывание в ладони. Она подошла ближе и снова посмотрела на полотно. Мазки краски, ничего особенного…

— Погоди — ка… А что находится за картиной? Как она крепится на стену? — спросила Эмбер и заглянула за край рамы.

— Там специальная верёвка, если её потянуть, то картина отъезжает в сторону. Это чтобы можно было мыть стены и убирать паутину, — ответила сеньорита Изабель.

— Помоги мне её отодвинуть.

Эмбер отвязала край верёвки, отцепила закрепляющий крючок и потянула на себя. Картина была тяжёлой и нехотя сдвинулась с места.

— А теперь её нужно открыть, вот так, как книжку, — сеньорита Изабель потянула край рамы на себя и та отошла от стены, как перевёрнутая книжная страница.