Улыбка Амура - Ирина Леонидовна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
− Что такое? − взмутился отец. − Что с тобой?
Дочь продолжала молчать, глядя на него исподлобья.
− Галина, иди сюда! − закричал отец. − Почему родная дочь шарахается от меня, как от прокаженного? Обнять ее уже нельзя!
− И нечего ее обнимать! − резко отозвалась мать, заходя в комнату. − Она уже большая, и ей это неприятно.
− Ах, вон откуда ветер дует! И что ты такого наговорила, что ей родной отец стал неприятен?
− Что нужно, то и наговорила. Чтоб она держалась от вас всех подальше. Еще успеет наобниматься, пусть сначала поумнеет.
− Да ты посмотри, что с ней творится! Ни друзей, ни подруг у нее не осталось! Все молчком да молчком!
− Ничего, пусть лучше к экзаменам готовится. Шел бы ты отсюда, не мешал ей.
− Да она целый час сидела в темноте, какие занятия? Ты мать, хоть поинтересуйся, что у нее на душе!
− Папа, все в порядке, просто я задумалась, − прервала их перепалку Настя. − Над задачей. И действительно, шли бы вы оба из моей комнаты, не мешали.
Рассерженный отец поднялся и вышел, Галчонок последовала за ним. Настя сталась одна, и ей снова стало хорошо. Она уже привыкла к одиночеству и совсем не тяготилось им. Книги заменили ей людей, став настоящими друзьями. Перед ними не нужно было притворяться, оправдываться, − с ними можно было оставаться самой собой. Они уводили ее в иной мир − к чужим судьбам, которые порой оказывались еще труднее, чем ее собственная. Их герои по-разному реагировали на свои несчастья, некоторые ломались, сдаваясь обстоятельствам, другие, наоборот, боролись, − и Насте порой казалось, что только они понимают ее. «Сагу о Форсайтах» она проглотила за три вечера, и по уши влюбилась в Ирэн. Она только не понимала, зачем та снова вышла замуж, если ей хватало денег, оставленных старым Форсайтом. Жила бы себе и жила в свое удовольствие, − так ведь нет, опять влипла! Зачем? Ведь мужчины так ужасны! Сомса Настя возненавидела всей душой. Правда, в одном она с ним соглашалась, − что прекраснее всего природа, а в людях мало хорошего. Себя она отождествляла с Джун, так и не вышедшей замуж и посвятившей свою жизнь служению искусству.
Я тоже не выйду замуж, размышляла Настя, ни за что не выйду! Богатой мне не быть − и не надо. Буду учить детей, они лучше всех. Уеду в Питер, и, может быть, как-нибудь там устроюсь. Хоть дворником, ведь, говорят, дворникам дают жилье. Сначала окончу институт, потом поработаю дворником, чтобы получить квартиру, а затем попытаюсь устроиться в школу.
Но, как ни избегала Настя встреч с одноклассниками, на консультацию в школу идти пришлось: там разъясняли правила поведения на экзаменах и требования к оформлению работ. Экзамены в этом году проводились вне школьных стен − в Центре тестирования при университете. На консультации Настя изо всех сил старалась держаться с одноклассниками приветливо, всем улыбалась и кивала, − но ребята все равно почувствовали ее отчуждение и потому не стали приставать с досужими разговорами и расспросами. Наталья демонстративно села за первую парту к Митьке, поэтому Настя сидела одна. Ей очень хотелось по окончании быстренько уйти, но ее задержала учительница.
− Ну, как ты, Снегирева? − сочувственно спросила Светлана. − Как самочувствие?
− Спасибо, все нормально, − сдержано ответила девочка. − Можно, я пойду домой готовиться?
− А как ты сама считаешь, справишься? − не отставала учительница. − Может, тебе что-нибудь объяснить?
− Нет, не надо. Мне все понятно. Я по задачнику Сканави все прорешала, и папа еще мне хорошие учебники принес.
− Ну, покажи, как ты решишь вот такое уравнение.
Задание было непростым, но Насте подобные уравнения уже встречались, и потому она быстро с ним справилась. Убедившись, что девочка выбрала для решения самый простой и верный способ, учительница отпустила ее, пожелав ни пуха, ни пера.
Настя с облегчением покинула школьное здание. Ребята уже разошлись. Она поискала взглядом окна своего класса, пытаясь пробудить в себе хотя бы намек на ностальгию, но ничего не почувствовала. Я тут училась, подумала она, а теперь буду учиться в другом месте. Меня уже ничто здесь не держит, и ничего не жаль. И чего я, глупая, так переживала из-за этой школы?
Но на сердце у нее лежал камень. Она отвергла любовь — светоч жизни, особенно необходимый в юности, и теперь брела в темноте, самая не понимая этого.
Опустив голову, никого не замечая, Настя шла домой. Мир вокруг сиял всеми красками июня: оглушительно тренькали синицы на ветках орехового дерева, накрывшего пышной кроной почти половину их двора, благоухал жасмин, блестели на солнце листья ее любимой шелковицы, чьи ягоды они с Наташкой так радостно объедали в прежние годы. Парень из соседнего подъезда, ринулся было к ней с приветствием, но, взглянув на ее потухшее лицо, споткнулся и не решился окликнуть.
Дома, как всегда, никого не было. Родители, между которыми пробежала черная кошка, порознь ушли на работу. Настя заглянула в холодильник и долго стояла, пытаясь понять, зачем его открыла. Наконец сообразила, что на полках пусто и следовало бы приготовить что-нибудь съестное. Но что? Макарон не хочется, пельмени делать долго. Можно сварить сосиски, но их уже ели утром. Куплю окорочка, решила она, и пожарю, а на закуску сделаю салат, − сколько можно держать родителей впроголодь. И, взяв сумку, отправилась за продуктами.
На обратном пути в подъезде ей встретилась Наталья. Сдержано поздоровавшись, Настя обошла подругу и стала подниматься по лестнице, но та неожиданно схватила ее за руку.
− Нет, я так больше не могу! − закричала Наташка. − Настя, ну, пожалуйста, перестань! Я так по тебе скучаю! Давай будем как раньше?
− Как раньше? − задумчиво переспросила Настя. − Как раньше уже никогда не будет. Чего ты хочешь?
− Хочу, чтоб ты перестала быть стеклянной! Чтоб ожила!
− Я и так живу. Наташа, завтра экзамен. Ты уже подготовилась? Я, например, собираюсь еще раз повторить геометрию.
− Плевать на экзамен! Как-нибудь напишу. Насть, ну пойдем ко мне, потреплемся?
− О чем? Опять о мальчишках? Меня это уже не интересует и интересовать больше не будет.
− Как это «не будет»? Ты, что, бабка
