Как не прибить и не влюбиться (СИ) - Анна Митро

подбодрила я ее. — Думаю, лорд Мельгар сможет договориться с вашем мужем о культурном обмене, и кто-то из родителей обязательно должен сопровождать их в первом путешествии.

— Какая чудная идея, — вдруг подхватилась она. — Надо бы это обсудить… Леди Мельгар, леди ди Фиоренци, увидимся позже! — принцесса развернулась на каблуках и направилась куда-то с неотвратимостью приливной волны.

А за ней потянулись разочарованные женщины, ведь никого из них она так и не представила, а значит, пообщаться со мной у них не выйдет.

— Мистер Харгрейв? — около Орма возник слуга. — Вас зовет консул Мельгар, прошу следовать за мной, — старпом ушел за пареньком, оставляя нас вчетвером. И тут же несколько мужчин не спеша направились в нашу сторону.

— Фи, — голос брата заставил меня дернуться, — послушай.

— Шеймус, как у вас с танцами? — посмотрела я на магистра, понимая, что мне нужно уединиться, уйти нельзя, а танцуя с кем-то, придется разговаривать и сконцентрироваться на подслушивании не выйдет.

— Простите, леди Фиона, давно я этим не занимался, тем более ваши танцы от наших отличаются. Возьмите в партнеры Райана, он все же должен быть более подготовлен к этой роли.

— Райан? — повернулась я к темноглазому своему наказанию.

— Прошу, — мне показалось или он скрипнул зубами, подавая мне ладонь.

— Ведите меня Райан, и не задавайте вопросов. И не отвлекайте, молю стихиями, — прошептала я, и, почувствовав его руки у себя на талии, менталом ушла в слух и зрение брата

Музыка продолжала играть, но вместо сосредоточенного лица мистера Аякса я увидела строгого, облаченного в спокойный синий костюм с серебряным шитьем и круглую шапочку с небольшой кисточкой, мужчину.

— Это Яшар Менди, глава всей данжармерии империи, — пояснил мне брат. — Именно с ним договаривались о передаче обраксаских подданных под нашу ответственность. А это император, — он перевел взгляд.

Внушительная фигура правителя Олана была облачена в тяжелое, расшитое камнями, платье, и видимо, даже сидеть в этом облачении было трудно, потому что он возлежал на диване. А может просто ему так удобнее. Хотя не представляю, каково это, разговаривать с человеком, когда лежишь. Он перебирал четки и внимательно смотрел на каждого представшего перед ним, поджимая при этом пухлые губы.

К Менди подбежал вездесущий Махетди, низко поклонившись императору, он что-то затараторил на ухо своему начальнику. Тот выслушал, кивнул и склонился к правителю. Тот пожевал щеками и посмотрел прямо мне в глаза. На секунду, мне показалось, что он увидел меня в брате, хотя это просто не возможно.

— Ты много позволяешь своей сестре, мальчик, — наконец выдал император. — Как женщина могла присвоить себе боевой трофей, если воевал мужчина?

— Я своей сестре лишь брат, совесть и разум у нее свои, — спокойно ответил Фил. — А воевали мужчины, находящиеся под нашим покровительством. Вы, Великий Император Олана, без сомнений мудрый правитель и знаете, что все трофеи отдаются старшему в иерархии, чтобы он уже после разделил их или вознаградил отличившихся. Она сделала то, что положено, и то, чего требовали обстоятельства.

— Хм… Каков мальчишка, да консул? — император повернулся к дяде и хихикнул. — И оказал мне уважение и тут же ткнул носом в очевидное. Смена тебе растет.

— К счастью или к сожалению, он не имеет интереса к политике. Придется мне искать другого приемника, — дядя с улыбкой развел руками.

— Что же ты, бейсейши Филипп, так подводишь дядю?

— Дядя нашел на кого оставить свое герцогство, о Великий Император. Мне такой возможности не предоставлено, а Фиоренци не может без своего герцога.

— Наслышан-наслышан я про твой край великих чародеев. И про отца твоего. Прославленный на весь мир генерал осел и пестует будущие поколения. Достойное занятие в мирное время.

— Мы всеми силами поддерживаем мир и спокойствие и на своих землях, и в отношениях с соседями. И с ближними, и с дальними. Уверенность людей в будущем залог процветания земли, — дипломатично закончил брат.

— И потому вы так боретесь за спасенных вами людей? — прищурился император, потянулся за виноградом и уронил несколько ягод, Махетди тут же бросился поднимать и отложил их в отдельное блюдо. Брат мысленно передернулся от омерзения, ему глава тадриханской данжармерии тоже был неприятен.

— Каждая жизнь ценна, кроме той, что обесценивает другую. Такое мое мнение, — сумел он отвлечься от странной сцены.

— Бойся этого пути, мальчик, если каждый простолюдин будет считать, что он не менее ценен, чем король, то королевство падет, — с этими словами из его рук выскользнуло еще несколько ягод. А у меня возник вопрос, он реально такой неуклюжий или он специально так делает?

— Я учту ваше мнение. Но пока люди, живущие на моей земле, знают, что я ценю каждого и каждого буду защищать, они продолжают жить, трудиться и развивать то место, в котором живут.

— Но там люди не только живущие на твоей земле, мальчик. Да и не только в твоем королевстве. Люди, навлекшие на себя беду однажды, в следующий раз потянут в нее соседа, — император посмотрел куда-то в сторону и хлопнул по дивану рукой. — Мне тут доложили о результатах допроса бывших владельцев корабля. И рассказ их несколько отличается от того, что записано с ваших слов и со слов капитана, почившего на дне «Ветреного».

— И у вас ест причина верить трусливому преступнику, похитившему в основном женщин и детей, то есть тех, кто слабее его, или лорду, с земель которого он этих людей похитил? — брат намекнул императору о теме, которую они только что обсуждали. — Тот, кто ценен больше, и веса в словах больше имеет.

— Да… Мальчишке в политику нельзя, — расхохотался император. — Но он прав, что мне до оправдательных речей этой грязи, казнить и забыть.

— Позвольте повременить с казнью, — вставил дядя, а два жандарма подтянулись. — Мы тоже хотели участвовать в допросе. Как пострадавшая сторона. Но раз такой возможности не представилось ранее, то было бы прекрасно, если бы вы позволили нам навестить заключенных, чтобы посмотреть им в их бессовестные глаза, прежде, чем те навсегда закроются.

— Достойное желание. Один пойдешь? Или мальчишка тоже хочет? — император повернулся к брату и вновь посмотрел так, что я чуть не выпала из ментала, взгляд пробирал до костей.

— Мои люди — мой