Содружество кольца - Джон Толкиен

— Отлично! — сказал Фродо. — Но в таком случае у нас еще куча дел перед тем, как ложиться спать — в последнюю ночь у очага и в доме.

— Но это же были стихи! — сказал Пин. — Ты что, вправду решил выйти до рассвета?

— Еще не знаю, — ответил Фродо. — Я боюсь этих Черных Всадников. Они знают, что я сюда шел, значит, мне опасно здесь задерживаться. Гилдор тоже советовал не ждать. Как бы я хотел увидеть Гэндальфа! Даже Гилдор забеспокоился, когда я сказал, что Гэндальф не пришел. Сейчас все упирается в два вопроса: сколько времени надо Всадникам, чтобы добраться до Бакбурга? И сколько нам надо времени на сборы, то есть как скоро мы можем выйти?

— На второй вопрос отвечаю сразу, — сказал Мерри. — Выйти мы можем через час. Я тут все приготовил. В конюшне за лугом ждут шесть пони, провиант и вещи упакованы, осталось положить немного одежды и скоропортящиеся продукты.

— Да, заговор у вас продуманный, — сказал Фродо. — А что скажете о Всадниках? Можем мы еще денек Гэндальфа ждать или опасно?

— Все зависит от того, что эти Всадники с тобой сделают, если здесь застанут, — ответил Мерри. — Они вполне могли уже добраться до нас, если бы не Городьба. Наверное, их остановили у Северных Ворот, где Городьба доходит до самой воды. Мост они перешли, а через Ворота сторожа их ночью не пустили: силой они почему-то не прорвались. Я думаю, их и днем постараются не пропустить без приказа Деда из Брендихолла. Они наверняка вызовут страх и подозрение. Конечно, если они ударят большой силой, здешние долго не выдержат. А может быть, утром им откроют, хоть они и Черные, ведь будут спрашивать господина Торбинса. Все уже прекрасно знают, что ты возвращаешься в Кричью Балку, чтобы здесь жить.

Некоторое время Фродо сидел задумавшись.

— Вот что я решил, — сказал он наконец. — Выйду завтра, как только светать начнет. Но не по дороге: это еще опаснее, чем здесь оставаться. Если выйду через Северные Ворота, о моем уходе из Бакленда узнают тотчас же, а надо бы это хоть на несколько дней сохранить в тайне. За Мостом и Большим Трактом наверняка будут следить, независимо от того, проберутся Черные в Бакленд или нет. Мы не знаем, сколько Всадников. Может, два, а может, больше. У нас лишь один выход: уйти в совершенно неожиданном направлении.

— Но это значит только через Старый Лес! — в ужасе произнес Толстик. — Как ты мог об этом подумать! Он такой же страшный, как эти Черные Всадники.

— Не совсем такой, — сказал Мерри. — Звучит безнадежно, но Фродо, наверное, прав. Это единственный способ исчезнуть без погони. А если повезет, то мы сразу далеко уйдем.

— В Старом Лесу вам не повезет, — возразил Толстик. — Там еще никому никогда не везло. Вы заблудитесь. Туда никто не ходит.

— Ходят, ходят! — сказал Мерри. — Брендибаки ходят — иногда, если они в ударе. У нас есть туда своя тропа. Фродо по ней один раз ходил, правда, давно. А я — несколько раз: разумеется, днем, когда деревья спят и все спокойно.

— Поступай, как знаешь! — сказал Фредегар. — Я Старого Леса больше всего на свете боюсь. О нем кошмарные истории рассказывают. Но меня не слушают, я же с вами не иду. Иногда я даже очень рад, что остаюсь: когда Гэндальф появится, я скажу ему, что вы наделали; а я уверен, он скоро придет.

Как ни любил Толстик Фродо, но не хотелось ему ни бросать Хоббитшир, ни смотреть, что находится за его границами. Он был родом из Восточного Удела, его семья жила у Брода в Замостье, но сам Толстик ни разу в жизни не переходил через Брендидуимский Мост.

По замыслу заговорщиков, он должен был остаться на месте и отвечать любопытствующим, чтобы они как можно дольше пребывали в уверенности, что господин Торбинс продолжает жить в Кричьей Балке. Он даже привез сюда несколько старых предметов одежды Фродо, чтобы лучше сыграть свою роль. Они не подумали, что эта роль может оказаться самой опасной.

— Отлично! — сказал Фродо, поняв планы друзей. — Мы все равно не смогли бы оставить Гэндальфу записку. Не знаю, умеют ли эти Всадники читать, но я не рискнул бы оставлять ничего написанного, а вдруг они ворвутся в дом и обыщут его? Но если Толстик по собственному желанию остается в обороне, это все решает. Гэндальф знает дорогу и, конечно, придет сюда за нами вдогонку. Значит, я могу прямо с утра идти в Старый Лес!

— И дело с концом! — сказал Пипин. — Но я бы не согласился быть на месте Толстика — сидеть и ждать, пока придут Черные Всадники.

— Смотри, как бы ты в Лесу чего-нибудь не дождался, — сказал Толстик. — Завтра еще до вечера пожалеешь, что не остался со мной.

— Нечего спорить, — сказал Мерри. — Нам еще надо все прибрать, завязать последние узлы и спать лечь. Я вас всех до рассвета разбужу.

Когда Фродо, наконец, лег, заснул он не сразу. Ноги у него болели. Он был рад, что утром поедет верхом. Наконец, сон все-таки его сморил, и ему приснилось, что он смотрит из высокого окна на темное море деревьев, плотно спутавших ветви. Далеко внизу между корней ползали неведомые твари, он их слышал и знал, что они его вынюхивают и рано или поздно обнаружат.

Потом издалека донесся непонятный шум; сначала ему почудилось, будто ветер шумит в листьях огромного Леса; потом он понял, что это не листья, а волны далекого Моря. Он никогда не слышал шум моря в жизни — но во сне этот звук часто тревожил его. Вдруг он оказался один на просторе — не было ни деревьев, ни окна — ничего. Он стоял на плоскогорье, заросшем темным вереском, и в воздухе был незнакомый соленый запах. Подняв глаза, он увидел перед собой стройную белую башню, одиноко стоявшую на высоком скальном гребне. Его охватило желание взобраться на эту башню и увидеть море. Он полез по скале к башне, но вдруг в небе вспыхнул яркий свет и загремел гром.

Глава шестая. СТАРЫЙ ЛЕС

Фродо проснулся внезапно. В комнате еще было темно. Рядом стоял Мерри, одной рукой держал свечу, а другой барабанил по двери.

— Ну будет тебе! Что случилось? — спросил Фродо, ничего не понимая и вздрагивая со сна.

— Что случилось! — воскликнул Мерри. — Вставать пора. Уже полпятого, туман такой, что ничего не видно. Поднимайся! Сэм готовит завтрак, даже Пипин встал. Я пойду пони седлать и вьючного сюда приведу. Буди лежебоку Толстика! Он должен нас хотя бы проводить, пусть встает.

В шесть часов пятеро хоббитов были готовы. Толстик еще зевал. Тихо, почти крадучись, они вышли из дома. Впереди Мерри вел в поводу навьюченного пони. Мокрые листья на деревьях блестели, с каждой ветки капало. Трава поседела от холодной росы. Было совсем тихо, и дальние звуки слышались очень отчетливо: гомон домашней птицы, стук чьей-то калитки.