Ледяная месть - Владимир Колычев

– Что не понял?

– Он думал, что я смогу убить тебя.

– Ты должна была меня убить?

– Да. Я сказала, что сделаю это, хотя знала, что не смогу…

– И пистолет на шкафу ты не находила.

– Это был мой пистолет. Я не могла тебя убить. Не могла. Потому что люблю тебя. Очень люблю. Но все накрылось медным тазом…

Анжела ткнулась лбом в свои коленки, всхлипнула и разрыдалась. Я подсел к ней, обнял, привлек к себе. Любил я ее очень. Жить без нее не мог. И предавать не собирался. Но при этом понимал, что прежней легкости в наших отношениях уже не будет.

Глава 29

Голова больше не кружилась, и про тошноту я давно забыл, но подниматься с кровати не хотелось. Это ж на огород надо идти, за лопату браться, да и в доме еще много недоделок. Но что-то не лежала у меня душа к работе. Любил я Анжелу, жизнь готов был за нее отдать, но уже не хотелось думать о будущем. При всех наших друг к другу чувствах, совместная с ней жизнь превратилась в светло-серое настоящее. Вроде и не плохо мне с ней, но не рвется душа ввысь, усохли крылья за спиной.

Анжела зашла в комнату с подносом в руке. На тарелке сырники, от которых я был когда-то без ума, в блюдце сгущенное молоко, в большой кружке чай. Заботилась она обо мне, завтрак в постель подавала, я очень был ей за это благодарен, но только вид у меня кислый. Улыбнуться бы надо, но что-то невесело на душе…

– Лежишь? – спросила она, поставив поднос на тумбочку.

– Лежу.

– Я тебе завтрак принесла.

– Спасибо.

Вот и весь разговор. И завтрак какой-то не очень аппетитный. Вроде бы и вкусно, и душу свою Анжела в него вложила. Но может, потому и не лезет кусок в рот, что душу вложила. Ведь нечистая у нее душа…

– Вкусно? – спросила она, забирая поднос с грязной посудой.

– Вкусно.

– Понравилось?

– Понравилось.

Сухой разговор, черствый, как вчерашний хлеб.

– Злишься на меня? – На глаза ее набежали слезы, и она отвернулась к окну.

– Не злюсь. Все нормально.

– Не нормально. Нормально уже не будет…

– Ты же не станешь больше убивать?

– Нет. Никогда.

– Так в чем же дело? Главное то, что будет в будушем, а прошлое можно и забыть.

– Но ты же не забудешь. Тебе бы в Москву вернуться, к прежней жизни. Но тебя там ищут, тебе нельзя возвращаться…

– Не хочу я возвращаться. Я с тобой хочу жить.

– Я тебе не верю. Да ты и сам себе не веришь. И правильно делаешь. Я не заслужила прощения. Слишком тяжкий грех. Этот грех утащил меня на самое дно. Моя жизнь превращается в ад. Но я сама в этом виновата…

Она плакала, и я не мог это долго терпеть, поэтому поднялся с кровати, подошел к ней и обнял за плечи.

Да, она страшная грешница, но я очень и очень ее люблю. Да и не мне судить ее. Я хоть и не убивал никого, но сколько краж на мне, а кто грязное белье из чужих корзин вытаскивал?

– Я тебя люблю. Очень-очень.

– Я знаю. Но тебя тяготит эта любовь. Она тебя очень тяготит.

– Неправда.

– Когда-то ты чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

– Я и сейчас чувствую.

– Да, но голос твой не звенит. И глаза не горят. Ты любишь меня по инерции…

– Ну, ты должна меня понять. Я узнал о тебе такое, что до сих пор не могу отойти от шока.

– Ты никогда от него не отойдешь.

– Отойду, дай только срок.

– Пожизненный? – с горькой усмешкой спросила Анжела.

– Ну, это слишком…

– Двадцать лет?

– Зачем так много?

– Это не много. Это слишком мало. Если бы мне дали всего двадцать лет… – надрывно вздохнула она.

– Это ты о чем?

Анжела ничего не ответила. Она завороженно смотрела на микроавтобус, который остановился напротив нашего дома. Я вздрогнул, когда из машины выскочил ментовский спецназовец в каске и бронежилете. Анжела напряглась, но с места не сдвинулась. А когда я потянул ее к выходу, схватила меня за руку:

– Это я позвонила… Это за мной…

Спецназовцы выпрыгивали из машины, ловко перемахивали через забор, окружали дом, а мы стояли в комнате, ожидая, когда этот живой вал погребет нас под собой.

– Зачем ты это сделала? – взвыл я с досады.

Не должна была Анжела так поступать. Да, сейчас мы переживали сложный этап, но ведь нам нужно было только время, чтобы наши отношения вернулись в прежнее русло. Мы бы пережили все и снова вернулись бы на вершину своего счастья. Но Анжела взяла и все перечеркнула своей же рукой.

– Я так решила…

– Дура ты!

– Ты ни в чем не виноват… Я все возьму на себя…

– Дура! Какая же ты дура!

Теперь я понимал, о каких двадцати годах говорила Анжела. Ей грозило пожизненное заключение, а она надеялась на двадцать лет… Дура она! Чокнутая дура!!! Но как же сильно я ее люблю!

Я ладонями держал ее за щеки, жадно целовал ее в губы, когда менты с ревом ворвались в комнату. Нас опрокинули на пол, стали заламывать руки.

Мы лежали рядом, повернув друг к другу головы. Она смотрела на меня, прощаясь со мной навсегда. Из ее глаз текли слезы. И я понял, что сейчас разрыдаюсь…

Когда-то на эту красивую женщину я смотрел с вожделением, а сейчас видеть ее не хотел. Но в этот кабинет меня привели под конвоем, на окнах решетки, за дверью стоит мент, а сквозь землю провалиться не получится.

– Ну, что нам делать с тобой, Старостин? – насмешливо спросила Добронравова.

Из Москвы она прилетела еще вчера, а на допрос к ней меня выдернули только сегодня.

– А как обычно, навесить всех собак, и за решетку.

– Слава, твой сарказм здесь не уместен. В сговоре со своим другом Тумановым был? Был. За Воротниковым с ним следил? Следил. Что это, если не соучастие?

Я бы с удовольствием отправился бы за решетку по приговору суда, если бы меня отправили в один лагерь с Анжелой. Но так не бывает, поэтому не было смысла брать вину на себя.

Можно было бы взять ее вину на себя, но ведь я толком не знаю, как и что происходило. Первый же следственный эксперимент выведет меня на чистую воду. Да и не для того Анжела сдавалась ментам, чтобы я брал на себя ее вину.

– Ну, соучастие так соучастие.

Пусть будет как будет. Если посадят, значит, заслужил. Не будет радовать меня свобода. Что мне там делать без Анжелы?

– И это все? – удивленно посмотрела на меня Добронравова.

– А что еще?

– Ты же не знал, что Туманов собирается убить Воротникова.

– Не знал.

– Так и говори, что не знал.

– Так и говорю.

– Вяло как-то говоришь. Раньше бойкий был, а сейчас ни рыба ни мясо.

– Ни живой ни мертвый.

– Чего так?

– Не знаю, – вяло пожал я плечами. Апатия мною овладела, не было желания сопротивляться.

– Ты сбежал из Москвы вместе с Тумановой, – продолжала Любовь Алексеевна.

– Пирогова она, – неуверенно перебил я следователя.

– Туманова ее фамилия. И зовут не Анжела, а Татьяна.

– Ну да, Кеша ее брат, поэтому Туманова. А зовут ее Анжела.

– Ты сбежал из Москвы с Татьяной Тумановой, – повторила она.

– И что?

– Ты сбежал из Москвы с преступницей.

– Тогда я этого не знал.

– Но факт остается фактом…

– И еще паспорт у меня фальшивый. Давайте, оформляйте на этап, мне по барабану…

– Ты что, правда, влюблен в свою Анжелу? – спросила она.

Сейчас передо мной сидела не следователь прокуратуры, а обычная женщина, любительница любовных сериалов. Но у меня не было никакого желания играть на публику.

– А это уже мое дело.

– Твое дело здесь, – мягко хлопнула ладонью по папке Добронравова, снова превращаясь в советника юстиции.

– И сколько мне грозит?

– Нисколько. Ты же ни в чем не виноват. Туманова рассказала, как все было, и у нас нет основания ей не верить.

– А то, что я от закона скрывался?

– Но ты же ни в чем не виновен.

– А фальшивый паспорт?

– Мы можем закрыть на это глаза.

– Закрывайте.

– Туманова во всем созналась, – повторила Добронравова. – Но мы еще не задержали ее брата.

– Я здесь при чем?

– Она назвала адреса, по которым он может скрываться, но предупредила, что вряд ли мы его там найдем. Во-первых, он понял, что вы с ней сбежали от него. А это значит, что вы могли перейти к охоте на него. Во-вторых, прошло время… Туманова уже ищут, но пока никаких результатов.

– Вот я и спрашиваю, при чем здесь я?

– Возможно, ты поможешь нам его найти.

– Как?

– Ну, ты можешь знать адреса девушек, с которыми он встречался.

– Я знаю только адрес, где он с ними встречался. В эту квартиру вы вламывались три раза… Или четыре…

К счастью, когда менты пришли за мной в четвертый раз, я был уже далеко…

Я тоскливо вздохнул. Прекрасное было время. Мы уезжали с Анжелой к черту на кулички, не зная, что нас ждет впереди. Но как нас тогда распирало от счастья…

– Если точнее, то пять.

– Ну да, за мной еще из-за Белова приходили, – предположил я.

– Откуда ты знаешь? – с интересом спросила следователь.

– Кеша сказал. Он говорил, что вы на меня все спихнули…

– Да, была такая мысль…

– Это все Кеша. Анжела здесь ни при чем. Она со мной в это время была.