Вторая мировая: ошибки, промахи, потери - Лен Дейтон

Вся информация о расстрелах скрывалась от английской общественности. Правительство отказывалось открыть даже палате общин общее число казненных солдат, поскольку опубликование этих цифр «противоречит национальным интересам».

Никому, даже ближайшим родственникам не позволялось знакомиться с материалами военных трибуналов; английские солдаты не имели права обжаловать вынесенный им смертный приговор.

Сообщения о расстрелах распространялись по всем частям армии, нередко устраивались публичные казни, на которых присутствовали солдаты подразделения, в котором служил осужденный. Таким образом товарищам расстрелянного ясно давали понять, что казнят не только убийц и насильников, но и измученных, закрывающих глаза людей, отказывающихся выполнять невыполнимое. Война продолжалась, и родители молодых призывников, отправлявшихся в окопы, беспокоились по поводу того, как их сыновья переносят тяготы военной жизни. По мере того как все более широкое хождение получали рассказы о расстрелах, члены парламента стали подавать запросы, применяется ли высшая мера наказания в отношении раненых и контуженных, на которые армейские инстанции отвечали откровенной ложью. В дебатах 17 апреля 1918 года несколько парламентариев, в том числе офицеров, проходящих действительную службу, потребовали от правительства изменить процедуру военных трибуналов так, чтобы каждому солдату, обвиненному в серьезных преступлениях, предоставлялся офицер с юридическим образованием, защищающий его интересы, а также чтобы председателями трибуналов назначались только люди, имеющие опыт оценки весомости доказательств. Но даже эти скромные предложения не прошли.

В феврале 1919 года самый главный из официальных историков провел целый вечер вместе с Дугласом Хейгом, изучая за ужином карты и документы. «Почему мы победили в этой войне?» — спросил Хейг. Тот ничего не смог ему ответить. Но после войны Хейг потребовал — и получил — значительную денежную сумму. Ему также был подарен особняк, выходящий окнами на реку Твид, где генерал стал тщательно обрабатывать свои мемуары. Но, несмотря на все усилия, потраченные Хейгом на переписывание истории, содеянного ему так и не простили. И не забыли. Когда в воскресенье 3 сентября 1939 года было сообщено об объявлении войны, в общественных местах не наблюдалось всеобщего ликования. Народ слишком хорошо помнил «Великую войну» и погибших во Фландрии.

Жорж Клемансо, премьер-министр Франции, сказал в 1917 году: «Война — это цепочка катастроф, результатом которых является победа». В отношении Франции это было верно. Как и в будущей войне, Франция вышла победителем в 1918 году только потому, что в войну на стороне союзников вступили Соединенные Штаты. Она вернула себе провинции Эльзас и Лотарингию; французские войска оккупировали германские Рейнскую область и Саар. Но эта победа была дутой. Северные районы Франции, сердце ее промышленной мощи, стали ареной ожесточенных боев, после которых остались одни развалины. Франция вышла из войны банкротом, государственный долг был огромен. Жюль Камбон, французский дипломат, увидев царящий в стране упадок, написал: «Франция-победительница должна привыкать к тому, что она более слабая держава, чем Франция-проигравшая».

Германия воевала против объединенных сил Великобритании, Франции, США, Италии и России и уцелела. Фатерланд остался нетронут, ни один район Германии не был задет войной; Германия даже после поражения осталась сильнейшей европейской державой. Ее население, составлявшее после войны 70 миллионов жителей, неуклонно росло; население Франции застыло на цифре 40 миллионов. Спустя десятилетие после заключения мира число немцев, достигших призывного возраста, вдвое превышало число французов того же возраста. Далее, потенциальные противники Германии были ослаблены: гражданской войной (Россия); распадом на отдельные части (Австро-Венгрия); истощением (Великобритания и Франция) или же с головой ушли в собственные проблемы (США).

Жертвы, принесенные народом Франции, убедили его в том, что он один выиграл войну, и правительство не предпринимало никаких шагов, чтобы его переубедить. Канадцы, похороненные в Вими-Ридж, англичане, похороненные в море, австралийцы и новозеландцы, погибшие при Галлиполи, солдаты Индийского корпуса, замерзшие в Армантьере в первую военную зиму, американцы, убитые в Шампани и Аргоннах, — все они были забыты. Бывшие союзники Франции были рассержены тем, что они считали неблагодарностью, и англо-саксонские народы постепенно дистанцировались от бывшего друга. Французы считали, что мир относится слишком мягко к Германии, и начали видеть в себе единственных гарантов Версальского договора. Именно поэтому французская армия не испытывала недостатка ни в людях, ни в деньгах.

Договор, подписанный великими державами в 1919 году и ознаменовавший окончание Первой мировой войны, остается одним из самых противоречивых исторических документов XX столетия. Американский президент Вильсон прибыл в Европу со своей собственной программой вечного мира. Мы так и не узнаем, как воплотились бы в жизнь его мысли, ибо союзники США и слышать не желали о «Четырнадцати пунктах» Вильсона. Жорж Клемансо сказал: «Господин Вильсон утомляет меня своими четырнадцатью пунктами; даже у Господа их было всего десять». Кое-кто предложения Вильсона назвал альтруистическими. Разумеется, в запутанных действиях европейских политиков не было ни намека на снисходительность, но итоговый договор не нес в себе идеи отмщения, если сравнивать его с теми, что навязала Германия Франции в 1871 году и большевистской России в 1917 году.

В послевоенной Германии политики постоянно раздували тему наложенных победителями репараций в размере миллиарда фунтов стерлингов. Гораздо реже упоминались полтора миллиарда фунтов, выделенных в качестве кредитов Великобританией и Соединенными Штатами, По условиям мирного договора Германия не могла иметь армию численностью свыше 100 тысяч человек и не имела права строить или закупать танки, подводные лодки и боевые самолеты. Лишь немногие немцы понимали, что эти требования помогут экономическому возрождению; большинство воспринимало их как оскорбительный и противоестественный порядок вещей, который требуется как можно скорее исправить.

Возможно, дорога к истинно демократическому правительству оказалась бы более легкой при условии сохранения монархии. Несомненно, что при монархической форме правления такому тирану, как Гитлер, было бы гораздо сложнее стать главой государства. Но послевоенное правительство Германии — Веймарская республика — подвергалось нападкам со всех сторон и считалось марионеткой, навязанной победителями.

Самыми долговременными последствиями мирного договора были проведенные в соответствии с ним границы. Победители разделили Австро-Венгрию на части. Проводя линии на карте, они совершенно не задумывались над тем, что большому количеству немцев придется подчиняться иностранным правительствам. Со временем именно эти недовольные меньшинства экспатриантов были умело использованы Гитлером в качестве предлога для вторжения.

После окончания Великой войны армии разошлись под домам, и именно настроения и поступки вернувшихся с полей сражений солдат сотворили мир, вступивший в 1939 году в новую войну. Практически все, кто был на войне, возвратившись домой, с горечью и цинизмом сравнивали то, что пришлось пережить им и их товарищам, с тем, что приобрели другие, гораздо менее достойные. Большинство объединений ветеранов — от «Огненного креста» во Франции до «Черных рубашек» Освальда Мосли в Великобритании — были настроены антикоммунистически. К коммунистам относились подозрительно, считая их замешанными в пацифизме и антивоенных выступлениях. Солдаты, вернувшиеся из окопов, презирали тех, кто оставался дома, читая проповеди против войны.

Несмотря на новое демократическое правительство, побежденная Германия сотрясалась непрерывными локальными революциями, вызванными борьбой за власть как левых, так и правых экстремистов. Во многих германских городах прошли волнения, а в Баварии в течение нескольких дней была «Советская республика». На многие германские государственные институты — армия, крупная промышленность и профсоюзное движение — война не произвела практически никакого действия; теперь они поддерживали тех, кто больше пришелся им по сердцу.

Шаткое правительство этой слабой республики считало своей основной задачей защиту власти от коммунистического переворота и поддержание общественного порядка. Для этого оно заручилось поддержкой организованных объединений ветеранов: в первую очередь «Добровольческого корпуса», огромной сети небольших военизированных отрядов, незаконно вооруженных и готовых сражаться против кого угодно. Эти отряды использовались в качестве пограничной охраны для защиты от набегов со стороны Польши. Кроме того, они рассматривались как скрытое дополнение к армии, численность которой была ограничена мирным договором. Сначала члены «Добровольческого корпуса» носили свою старую форму. Затем им выдали со складов рубашки, первоначально предназначавшиеся для солдат, которым предстояло действовать в Восточной Африке. Одетые в коричневые рубашки ветераны стали основой «Sturm Abteilung» — штурмовых отрядов, со временем присоединившихся к нацистской партии Гитлера.