Самодовольный наглец (ЛП) - Боско Боско Джанин Инфанте

Этот мужчина глуп. Если бы мир сгорел дотла, а он был последним оставшимся в живых, я бы не стала тратить на него свой плевок, не говоря уже о том, чтобы говорить с ним.

— Слушай, я знаю, о чем ты думаешь, но…

Что-то внутри меня обрывается, и я оборачиваюсь. Ослепленная яростью, я даже не смотрю на него, когда заношу кулак и бью его в челюсть. Его рука перемещается к щеке, и весь участок замирает, когда Марко смотрит на меня с выражением поражения в своих выразительных глазах.

— Ты понятия не имеешь, о чем я думаю! — кричу я. — Я сказала тебе оставить меня, бля*ь, в покое! Я не хочу тебя видеть! Не хочу с тобой разговаривать… — слова срываются с языка, когда я разжимаю свои пульсирующие пальцы.

Марко убирает руку со щеки и расправляет плечи.

Почему он все еще стоит здесь?

— Я никуда не уйду, пока ты меня не выслушаешь. Я говорил с твоим отцом…

Пронзительный крик срывается с моих губ, я затыкаю пальцами уши и отключаюсь от Марко. Он может взять свои оправдания и засунуть их туда, где не светит солнце! Когда его губы, наконец, перестают шевелиться, я убираю пальцы от ушей и поворачиваюсь к нему спиной. Дежурная смотрит на меня так, будто я сошла с ума, и я начинаю сомневаться, не права ли она.

— Я знаю, что вы курите, — начинаю я. — Видела вас с пачкой сигарет на днях.

— К чему вы клоните?

— У меня вроде как нервный срыв, и мне бы сейчас не помешала сигарета.

Женщина моргает в ответ, и я раздраженно выдыхаю.

— Вы украли мою композицию из съедобных фруктов, леди, и самое меньшее, что вы можете сделать, это одолжить мне сигарету.

— Вы только что напали на одного из офицеров.

— Отлично, так посадите меня! Это вы здесь делаете лучше всего! — закипаю я, ударяя кулаком по стойке. — Знаете что? Оставьте гребаную сигарету себе.

Хочется убраться отсюда к чертовой матери. Я собираюсь выйти из участка, когда Марко хватает меня за руку. Поразительно, но я не противлюсь его прикосновению. Вместо этого мой взгляд блуждает по нашим соединенным рукам.

Я действительно мечтала держать Марко за руку всю оставшуюся жизнь.

— Я не плохой человек, Антониа, — заверяет он. — Дай мне шанс все исправить.

Смотрю на него, и, наконец, отстраняюсь.

— Нет, ты не плохой. Ты еще хуже.

Слезы, которые я так усердно сдерживала, скатываются из уголков глаз, и я не пытаюсь скрыть их. Оглядываю участок в поисках мамы, но ее нигде не видно, отчего сердце сжимается еще сильнее. У меня действительно никого нет.

Всхлип срывается с моих губ, и я выбегаю из участка. Успеваю наполовину спуститься по лестнице, прежде чем окончательно теряю самообладание. Рыдая, падаю на ступеньки, побежденная.

Я должна была знать, что так все закончится.

Я должна была возвести стены вокруг своего сердца.

Я должна была бояться любви.

Я должна была понять, что «долго и счастливо» на самом деле не существует.

Понятия не имею, как долго сижу и плачу, жалея себя, но, когда слез больше не остается, поднимаю голову и замечаю, что солнце зашло. Взяв себя в руки, вытираю глаза и оглядываюсь на полицейский участок. Двери распахиваются, и на улицу выходит моя мама. Она сокращает расстояние между нами и ставит свой портфель на ступеньки. Не говоря ни слова, притягивает меня в свои объятия, и я совершенно замираю.

Не помню, когда моя мать в последний раз обнимала меня.

Аромат ее духов доносится до моего носа, и я чувствую, как у меня сжимается горло. Долгое время я пыталась вспомнить ее запах. Вспомнить, как ее руки касались моих волос. Даже ее смех. Не понимаю, уязвима ли я или в чем дело, но мне нужны эти объятия, и, возможно, мне нужна моя мама.

— Что бы ни случилось, с тобой все будет в порядке. Ты не одна, — шепчет она мне в волосы.

Я хмурюсь и высвобождаюсь из ее объятий.

— Значит, в этот раз ты не сможешь его вытащить?

— Твоему отцу предложили сделку, и я посоветовала ему согласиться. — мама делает паузу, чтобы покачать головой. — Антониа, твой отец уже тридцать лет играет в русскую рулетку с законом. Если он не согласится на сделку, ему грозит минимум пятнадцать лет, и, хотя я чертовски хороший адвокат, не думаю, что смогу замять это дело.

— Ты даже не попыталась, — обвиняю я.

— Это слишком рискованно, — настаивает она. — Не уверена, что он выберется, не отсидев срок. Можно гадать и надеяться, что он выйдет через пятнадцать, но давай называть вещи своими именами, Антониа, такой срок убьет твоего отца. Но пойдя на сделку, он выйдет через пять.

Я качаю головой.

Я и дня не была без него, как мне прожить эти пять лет?

— Это слишком сложно принять, но Танк уже согласился. Мы лишь ждем, пока окружной прокурор соберет документы, а затем он предстанет перед судьей.

— И все? Мы просто дадим ему сесть в тюрьму?

Мама не отвечает.

— Пойдем, я отвезу тебя домой, — предлагает она.

Во мне не осталось сил бороться, поэтому я позволяю ей увести меня из участка, но такое чувство, что я оставляю здесь часть себя.

Все в порядке.

Так или иначе, кому нужно сердце волка в овечьей шкуре?

Глава 25

Антониа

После того, как мама отвезла меня домой, я вырубилась прямо на диване. Не знаю, оставалась ли она со мной, но к тому времени, как я проснулась, ее уже не было. Я этому только обрадовалась, потому что у меня не было ни настроения, ни духа разговаривать с кем-либо.

Однако это не мешало телефону трезвонить о бесконечных смс от Марко, которые я игнорировала. Наверное, единственная причина, по которой я не закопала мобильный на заднем дворе, заключалась в том, что я все еще ждала чуда. Ждала, что папа позвонит и скажет, чтобы я забрала его, что обвинения сняты, и он свободный человек.

Но чуда не произошло.

Сорайя тоже оставила несколько смс. Сначала они были связаны с работой.

«Привет, хотела узнать, как ты. Надеюсь, твои семейные дела уладились.»

Час спустя:

«Ты придешь позже сегодня? Все в порядке?»

Еще через двадцать минут:

«Ладно, думаю, ты сегодня не приедешь. Можешь хотя бы позвонить мне и сообщить, все ли с тобой в порядке? Вчера ты внезапно ушла.»

Пять минут спустя…

«Я только что разговаривала по телефону с Марко. Позвони мне.»

Последнее смс, которое прислала Сорайя, было ответом на мое анонимное сообщение, которое я отправила ей на прошлой неделе. Я не нашла в себе силы прочитать его. Просто осознание того, что она догадалась, что анонимом являлась я, было достаточно, чтобы довести меня до крайности. Я вытащила все, что смогла найти в отцовском винном шкафчике, и начала пить.

Было где-то около пяти часов, а если и нет, то мне было плевать. Когда жизнь превращается в дерьмо, никакого руководства по решению проблем не существует. Просто выдерживаешь удары и надеешься, что переживешь этот день.

Когда на самом деле пробило пять, телефон пиликнул напоминанием о запланированной встрече. Я совсем забыла о своей договоренности с Тигом. Я была слишком пьяна, чтобы садиться за руль, но решила, что не пропущу встречу. И о татуировке я думала в самую последнюю очередь. Мне просто хотелось знать, было ли все ложью. Тиг реально хотел встретиться со мной или он тоже являлся частью плана? В пьяном угаре я даже задалась вопросом, а не наврал ли Марко о проблемах Тига и Делии с бесплодием? Это не казалось такой уж большой чушью, когда я уже успела убедить себя, что единственная причина, по которой Сорайя наняла меня, заключалась в том, чтобы помочь Марко в его планах посадить моего отца.

Такси подъехало за мной спустя десять минут, и вот, я стою под дождем у салона Тига, держа в руках пустую бутылку «Джек Дэниэлс», и удивляюсь, как, черт возьми, я позволила всему этому случиться. Собираюсь развернуться и уйти, когда вдруг ловлю взгляд Тига в окне. Он встает с табурета и направляется к двери. Выходит и натягивает капюшон толстовки на голову.