Полюби меня до завтра (СИ) - Либрем Альма

Ладно, да. Он мне нравился. Сильно нравился. Даже больше чем нравился. И хотя я не собиралась больше просить прощения, решила, что не стану унижаться, всё равно отпускать Антонова не намеревалась. Может, эта снежная королева-обижулька оттает когда-нибудь, и мы помиримся.

Главное, чтобы к тому времени мы не наговорили друг другу столько гадостей, что даже смотреть тогда не сможем друг другу в глаза. По крайней мере, я искренне надеялась на то, что этого не случится.

…Когда мы добрались до дома, то вновь перешли в стадию молчания и даже не смотрели друг на друга. Я уже представляла себе примерно, как пройдет этот вечер. Сейчас я что-нибудь приготовлю, мы молча поедим, стараясь не смотреть друг на друга, а потом, возможно, немного поругаемся по поводу того, кто пойдет спать на диван, а кому всё-таки достанется кровать.

Причем драка в основном не за кровать, а именно за диван, каким бы абсурдным это ни казалось.

- Ты что есть сегодня будешь? – поинтересовалась я, пытаясь победить слишком уж неловкую тишину, уже воцарившуюся между нами.

- Не знаю, - благо, Жене хватило ума сменить обиженное молчание на равнодушный ответ. – Сварим какие-то макароны с сосисками, может.

- Можно. Или что-то поинтереснее?

- Да фиг с ним. Это ж просто еда.

- Хорошо, - согласилась я. – Просто еда так просто еда… Тебе не нравится, как я готовлю?

- Давай, придеремся ещё к этому, - закатил глаза Антонов, а потом уже более серьезно ответил. – Нет, ты хорошо готовишь, но мне как-то после сегодняшнего дня кусок в горло не лезет, только спать хочется, а не работать.

В подъезде вкусно пахло котлетами, но даже это не смогло изменить Женин настрой. Он так медленно поднимался вверх по ступенькам, как будто шел на казнь.

Запах усиливался по мере приближения к нашей квартире. И мне показалось даже, что я опознала те самые любимые Женины котлеты, которые часто привозила нам…

Его мама.

Нет, не так.

Его мама, стоявшая у двери и сверкавшая, как начищенная монета.

- Женечка! – радостно воскликнула она. – Машечка! Как я рада, что всё-таки вас дождалась! Я думала, вы уже вернетесь с работы, когда я прибуду, но нет, тут никого не было!

Женщина стояла, окруженная тремя чемоданами, и выглядела как-то совершенно нетипично для себя.

- Мама, - осторожно уточнил Антонов, - а что это? Надеюсь, не три чемодана котлет? И ты не сама всё это тащила?

- Нет, что ты, милый, - махнула рукой она. – Еды совсем немного, я на скорую руку готовила. И мне всё помог занести таксист. Ну а тут, я подумала, уже ты как-то в квартиру…

- И что там?

- Как что? – удивилась женщина. – Мои вещи, конечно же!

Женя заморгал.

- А зачем тебе столько вещей?

- Ой! – улыбнулась Алевтина Петровна. – А папа тебе не звонил, не говорил, нет? Вот уж, бестолковое существо!

- Нет, - осторожно ответил Антонов. – Папа мне ничего не говорил. А что случилось?

- Достал он меня, - сообщила женщина. – Я так устала от всего этого, от его бестолковости, что просто сил больше нет. Мы с ним поссорились и решили, что нам надо отдохнуть друг от друга. Но он, ты же знаешь, дальше гаража не уползет. Потому мы решили, что я это время поживу у тебя! Машечка же будет не против, правда, Машечка? Посплю у вас на диване! Женя? Женюсик, что-то не так?

Судя по тому, как побагровел Женюсик, новость о мамином переезде была для него едва ли не прекраснее требования ходить на балет в качестве танцора. Я видела, как от гнева у него расширились зрачки, и поняла, что ещё секунда, и одной Жениной мамой на свете будет меньше.

- Эй! – я потрясла его за руку. – Женя! Женя, ау! – пришлось пощелкать пальцами у него перед глазами. – Женя! Может, мы все-таки откроем твоей матери дверь?

- Откроем! – кивнул Антонов. – Конечно, откроем! Надеюсь, маму не будет смущать рабочая обстановка, да?

Хотя ответила Алевтина Петровна – заверила, что ей вообще плевать на рабочую обстановку, - я прекрасно понимала, что вопрос предназначался мне.

Спать на диване не получится. И показывать его матери, что мы поссорились, не говоря уж о том, что мы на грани расставания, это последнее дело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я ещё не выжила из ума, чтобы такое сделать.

Она же нас замучит!

- Вот и хорошо, - заявила Алевтина Петровна, когда Женя наконец-то открыл дверь и, схватив первые два чемодана, направился внутрь. Я подхватила третий, решив не доверять груз пожилой женщине. – Я знаю, конечно, что Женечка мечтал жить подальше от мамочки…

Ну, это и неудивительно, учитывая её тиранические замашки.

- Но я ненадолго. Всего на месяцок. Или полтора, - срок с каждой фразой всё больше увеличивался. – Пока твой, Женечка, бестолковый папа не позвонит мне и не будет умолять поскорее вернуться домой! Боюсь, он и недели дома не выдержит…

- Боюсь, - в тон матери ответил Женя, - он может продержаться и подольше!

- Ну ведь ты будешь этому только рад, сыночка?

Никакой радости в лице сыночки лично я не заметила, но Антонов не разрешил себе вслух озвучить протест против материнского присутствия в его жизни. Очевидно, всё ещё не желал обижать маму, хоть она и с такой легкостью шла по головам, обустраиваясь в его квартире.

Я и оглянуться не успела, как Алевтина Петровна, тщательно вымыв руки и попрыскав освежителем воздуха, который мы с Женей терпеть не могла, в гостиной, улетучилась на кухне. Было слышно, как скворчали на сковородке котлеты.

И, судя по запаху, не только они.

Женя поймал меня за руку, притянул к себе и даже не прошептал, а скорее прошипел на ухо:

- Ты же понимаешь, что нам придется при маме изображать идеальную семью?

- Может быть, если тебе так претит эта мысль, лучше вообще сказать матери правду?

- Мне куда больше претит мысль, что меня возьмут за руку и потащат к какому-то психотерапевту, потому что мама заподозрит у меня какое-нибудь раздвоение личности. Или пойдет к очередной бабке-шептухе и будет выкатывать меня яйцами, а на тебя они дружно попытаются наложить проклятье, потому что ты Женюсика их обидела?

- Не надо на меня никакое проклятье накладывать! – возмутилась я. – Может быть, я вообще не против с тобой остаться!

- Вот пойди потом расскажи это маме, когда она правду узнает!

- Это не моя мама, - надулась я, - чтобы я ей что-то там рассказывала! Тебе надо, ты и рассказывай!

- Так мне и не надо!

- Ну так в чем проблема? – разозлилась я. – Тебе так противно спать со мной в одной постели, что ты даже в дурку со своей матерью сходить готов, абы только ко мне не прикасаться? Или…

Я могла наговорить ещё много плохого. Даже не так, я могла наговорить ещё очень много плохого, но Женя самым наглым образом не предоставил мне такую возможность. Он оборвал меня на полуслове и просто прекратил эту возмущенную тираду страстным поцелуем.

Была ли я в шоке? Да. И это если выражаться мягко. Потому что то, с какой страстью он терзал мои губы, крепко сжимая меня при этом в объятиях, точно не могло быть фальшивым, надуманным или сделанным только для того, чтобы доказать что-то своей мамочке. Я не настолько плохо знала Женю и не сомневалась в том, что между нами далеко не всё кончено, если он до сих пор вот так затыкает мне рот.

Первое, какое-то инертное желание – оттолкнуть Женю, - исчезло практически моментально. Я обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом, позабыв на эти несколько секунд обо всем плохом, что мы успели друг о друге надумать и друг другу наговорить.

Даже запах котлет, активно выделявшийся где-то на фоне под аккомпанемент скворчащей сковороды, и тот потерял свое значение, пока мы растворились друг в друге и в этом поцелуе истинной любви. Как ужасно романтично…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И, как всякая ужасно романтичная вещь, закончилось всё очень быстро и прозаично.

- Женечка, Машечка, идите кушать! – послышался голос Алевтины Петровны, и мы с Женей отскочили в разные стороны, словно были совершенно чужими людьми.