Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте - Маша Царева

– Яся хотела сказать, четыре тысячи, – поправила она, – это будет грандиознейшая свадьба. Михаил Марленович арендовал весь отель «Метрополь». Приглашен посол Италии и Робби Уильямс.

Ярослава удивленно на нее уставилась. Похоже, Вика знает о ее свадьбе гораздо больше, чем она сама. Непонятно только, как она собирается выкручиваться потом? Весь вечер врать несчастному Ренатику, что только-только видела Робби Уильямса и как же жалко, что он в очередной раз отлучился в туалет?

Хотя она и сама хороша. Лучше бы подумала о том, как бы выкрутиться ей самой? Здесь уж точно безобидным враньем не отделаешься.

Ренат недоверчиво на нее смотрел.

– Все гости женского пола будут в бальных платьях, – подливала масла в огонь Виктория, – готовить будет армия французских поваров. Приглашено примерно сто журналистов, в том числе и американское МТВ.

– Что ж, несмотря на то что у меня чудовищная загруженность, я бы, может, и выкроил немного времени, – сдался Ренатик, – но только потому, что речь идет о лучшей подруге Викули.

– Ты просто чудо! – захлопала в ладоши Вика.

Ярослава мрачно наблюдала, как она пытается поцеловать Ренатика в ухо, а тот с брезгливой гримаской отстраняется.

– Как у истинного профессионала, у меня есть кое-какие наработки, – надменно объявил он, – если честно, мне кажется, что это будет моя лучшая песня. И мой агент тоже это говорит.

Яся подалась вперед, изображая заинтересованность.

– Я тебя люблю-ю-ю… – вдруг слабеньким баритоном прогнусавил Ренатик, и она в ужасе подалась назад, чуть не опрокинувшись на пол вместе со стулом, – вот только денег накоплю-ююю. И сразу же тебе кольцо куплю-ю-ю! Уоу-уоу, йеее!

– Что это? – опешила Яся.

– Песня, – горделиво улыбнулся Ренат, – вернее, припев. Остальное пока не готово, но я буду над этим работать. Красивый мотив, правда? Вика сказала, что тематика должна быть свадебной.

Ярослава уничтожающе посмотрела на Викторию, и только тогда обратила внимание на то, что та тихонько плачет. Крупные красивые слезы падали прямо в чашку с травяным отваром, который заказал для нее Ренатик, несмотря на то, что сама она хотела каппуччино.

– Божественно, – растроганно прошептала она, – Ренатик, ты станешь суперзвездой. Ты такой талантливый!

– Сам знаю, – довольно осклабился он, – ладно, девочки, будем считать, что мы договорились. Мне пора на переговоры. Слишком много людей в этом городе жаждут моего внимания. Был рад познакомиться. – Он неприязненно взглянул на Ясю. – Вы хотя бы понимаете, на что я ради вас иду? – спросил он таким тоном, как будто бы ради эффектного появления на сцене собирался как минимум сменить пол.

– На что? – улыбнулась она.

– Четыре тысячи людей – это очень маленькая аудитория. К тому же мне, насколько я понимаю, не полагается гонорара.

– Насколько понимаю я, – тихо сказала Ярослава, – это ваш свадебный подарок. И потом, разве каждый день вам выпадает возможность познакомиться с самим Робби Уильямсом?

Стоило ему уйти, как Вика, воровато оглянувшись по сторонам, заказала двойной каппуччино и круассан с шоколадом и втянула голову в плечи, приготовившись оправдываться.

– Ну и зачем ты все это устроила? – спросила Яся, с жалостью глядя на то, с каким азартом она расправляется с круассаном. Бедная девушка, диеты ее измучили.

– А что мне было делать? Если бы я сказала правду, он бы просто отказался.

– Не думаю. Сомневаюсь, что в клубах, в которых выступает твой Ренатик, собирается хотя бы сотня человек.

– Ты что?! – возмутилась Вика. – Он же суперзвезда!

– И что он скажет, когда увидит, что никакого Робби Уильямса нет? Развернется и уйдет? Еще и тебя бросит.

– Ты что? – ахнула Вика. – Я ему скажу, что ничего не знала. И вообще, не твое дело. Придумаю что-нибудь. Если его туда затащить, то он уже никуда не денется. Ты лучше скажи, как тебе сама песня?

– Я тебя люблю-ю-ю, вот только денег накоплю-ю-ю, – фальшиво протянула Ярослава, передразнивая манерные ужимки Ренатика. – А сама-то ты как думаешь?

– Мне кажется, это хит, – серьезно кивнула Виктория, – ты только посуди, мы с тобой присутствовали при рождении хита. Я так расчувствовалась, что даже всплакнула.

– Я заметила, – пробормотала Яся, – ну, может, я, конечно, что-то не понимаю в современной музыке…

– Как обидно, что это посвящено не мне! – вдруг воскликнула Вика, залпом допивая кофе. – Я бы все-все отдала, чтобы услышать такие слова в свой адрес.

– Подожди, вы же совсем недолго еще знакомы, может быть…

– Не может, – отрезала Вика, – я вчера подслушала его разговор с Никифоровым. Это его продюсер. И тот сказал, что Ренатику жениться нельзя, это вредно для имиджа.

– Да твоему Ренатику уже сороковник, – фыркнула Яся, – неужели он сам не может решить, что ему вредно, а что полезно?

– Во-первых, – надменно сказала Вика, распрямив спину, – ему не сороковник, а всего тридцать шесть. А во-вторых, для него нет ничего важнее музыки. И я даже не знаю, наступит ли когда-нибудь такой день… – Вика замялась и застенчиво улыбнулась.

– Какой?

– Когда он поймет, что для него нет ничего важнее, чем я.

В последнее время лучшая Ясина подружка Алена выглядела так, словно ее только что выдернули из похмельного сна, наскоро накрасили ей глаза и губы и вывели в свет. Она постоянно жаловалась на усталость и головную боль и, казалось, была мучима всеми светскими недугами одновременно: от кокаинового насморка до вывихнутого пальца ноги (а кто, спрашивается, заставлял ее танцевать на столе в туфлях на двенадцатисантиметровой шпильке?!).

Она пила одну чашку кофе за другой, курила по полпачки в день и монотонно жаловалась то на какого-то фотографа Степана, который умело притворялся геем, а потом едва не изнасиловал ее прямо в студии, то на некоего Петра Евгеньевича, с которым она встречалась ровно шесть дней и про которого не знала ничего, кроме того, что у него есть «порше-каррера». Но он тем не менее не стесняется звонить ей среди ночи, чтобы предложить принять участие в занятной групповушке – он, Алена и его маникюрша.

– За кого он меня принимает? – возмущалась Алена. – Ведь он не в шутку предлагал, он и правда думал, что я в три часа ночи поймаю тачку и приеду в Северное Чертаново, чтобы продемонстрировать ему сеанс лесбийской любви!

Ярослава отвела глаза. Она не решалась говорить напрямую Алене, что та, по ее мнению, медленно, но неуклонно катится вниз.

Они полусидели на полосатых лежаках небольшого закрытого пляжа в Серебряном Бору. Алена нервно посасывала фруктовый лед ядовито-зеленого цвета и с некоторой завистью поглядывала на Ясино шоколадное эскимо.