Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Каринэ Фолиянц

Великая княгиня, опытная и мудрая женщина, легко и успешно справлялась со всеми делами, она была столь деятельна, что горожане стали сомневаться – уж не живет ли она во вдовстве своем «нечестно»? Глупые пересуды дошли и до сыновей Евдокии, и отчего-то «смутились» сыновья слухами и явились к матери за ответом. Предание гласит, что княгиня раскрыла перед детьми роскошное княжеское облачение и явила им свою иссохшую, увешанную веригами грудь. «Верьте, – сказала она, – что ваша мать целомудренна; но виденное вами да будет тайною для мира. Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную!» И сыновья поняли, что матушка их уже давно тайно приняла монашеский обет и свято его соблюдала.

Но настало время, дети выросли и, уверившись в том, что в семье царит мир, Евдокия открыто постриглась под именем Евфросиньи. Замыкая себя в стенах монастыря, она уже, в сущности, и не приносила никакой жертвы. Потеряв любимого мужа и взрастив достойных детей, она жила теперь для Бога.

После восемнадцати лет безутешного вдовства в 1407 году Евдокия умерла и была похоронена в построенном ею в Кремле Вознесенском девичьем монастыре в Москве. За праведную жизнь свою княгиня-монахиня была причислена к лику святых. Мощи Евфросиньи хранились в монастыре «под спудом, за правым столбом, при южной стене соборного Храма Вознесения».

При советской власти женский Вознесенский монастырь был разрушен, и на его месте в 1932–1934 годах построили административное здание для Школы красных командиров имени ВЦИК.

Пусть не сохранилось могилы княгини Евдокии, но имя жены Дмитрия Донского осталось в летописях и в памяти народной, как символ любви и верности. «О жизнь души моей! О свете мой светлый! – обращалась она к мужу, – не знаю, как ласкать, как миловать тебя!»

Высокородные монахини

Все эти женщины окончили свою земную жизнь в стенах святой обители. Они становились монахинями иногда по собственному желанию, а чаще – по воле судьбы, или, вернее, по воле тех мужчин, что вершили их судьбы. У каждой из них была любовь. К мужу. К жениху. К мужчине, который не мог стать им суженым… Каждая из них – так или иначе – хранила эту любовь в своем сердце, даже тут, в монастырских кельях. Каждая из них должна была отречься от всего земного. Но не каждая сумела. И захотела – не каждая…

Они очень разные, эти женщины. Объединяет их одно, все они – высокородные монахини. Монастырские стены стали пристанищем для многих цариц и царевен, дочерей князей и бояр. Теперь вместо мужчин они должны были любить одного лишь Бога. Но всем ли это удавалось?

Прежде высокородных женщин постригали исключительно в Вознесенском монастыре в Кремле, но затем, если новоявленную монахиню было желательно держать подальше от Кремля, пострижения стали совершать и в Новодевичьем. Насильный постриг могли «организовать» и для нежелательных претенденток на престол, и как наказание за «плохое» поведение, и просто после семейной ссоры. Но в любом случае родовитые и богатые женщины, даже уже будучи монахинями, сохраняли свой высокий социальный статус. Для таких «монахинь поневоле» порой строились отдельные кельи и храмы, при них оставалась и вся прислуга, а иногда и целый двор.

Так, царь Иван Грозный постриг в монастырь под именем Александры вдову своего младшего брата Юрия, княгиню Ульяну. При княгине пребывали и весь ее двор и слуги, «со всякими многими доходами». Для княгини Ульяны и всего ее штата были построены отдельные кельи, погреба, ледник и поварни. Когда царственная инокиня умерла, ее похоронили в подклете Смоленского собора Новодевичьего монастыря.

Затем в монастырь попала вдова царевича Ивана, который погиб от руки венценосного Грозного отца. Она стала монахиней Леонидой. Как и ее предшественница, Леонида получила от царя вотчину и содержала свой штат слуг.

После смерти царя Федора Иоанновича его вдова Ирина Годунова осталась единственной наследницей престола, поскольку детей у царской четы не было. Царица постриглась в Новодевичий монастырь под именем Александры. Брат царицы, Борис Годунов, часто навещал инокиню Александру в ее монастырских кельях. Эти кельи, с примыкающими к ним трапезной палатой и домовой церковью, с большими перестройками сохранились до наших дней.

При Лжедмитрии I, в тяжелое Смутное время, в монастыре жили сразу две высокородные монахини: дочь царя Бориса Годунова – Ксения, в монашестве Ольга, и вдова ливонского короля Магнуса – Мария Владимировна, в монашестве Марфа.

В те же Смутные времена в монастыре оказалась и жена «свергнутого с престола» и постриженного в монахи царя Василия Шуйского. Урожденная Екатерина Петровна Буйносова-Ростовская в постриге звалась Еленой. Новый молодой царь Михаил Федорович в 1615 году прислал инокине Елене на новоселье сорок соболей. Новоселье могло означать, что к этому времени для царицы-инокини были построены отдельные кельи.

С 1624 года в Новодевичьем монастыре жила еще одна инокиня – теща царя Михаила Федоровича, мать его жены Марии Владимировны Долгоруковой. В том самом году царь женился на Марии, которая вскоре внезапно скончалась. После смерти дочери мать постриглась в монахини, а возможно, пострижение было и недобровольным…

Еще одной «царственной монахиней» стала царевна Софья, которая, после нелегкой борьбы за власть, все же проиграла своему брату – Петру I. Царевна была низложена и заключена в Новодевичий монастырь. Отныне Петр называл ее не иначе, как «третья особа», «зазорное лицо», и просил своего брата царя Ивана об этом «лице» «отнюдь не вспоминать».

Стрелецкий бунт 1698 года ничего хорошего не принес – ни Софье, ни ее сторонникам. В результате последовали казни, а царевну постригли в монахини под именем Сусанны. До самой своей смерти в 1704 году она жила «для крепкого содержания» в стрелецкой караульне при Напрудной башне Новодевичьего монастыря. После пожара, случившегося в 1796 году, палаты стали называть «дворец блаженныя памяти схимонахини царевны Софии Алексеевны».

За поддержку царевны Софьи в Новодевичий монастырь были сосланы и три сводные сестры Петра: Екатерина, Евдокия и Мария Милославские. Но только сосланы: сестер Милославских в монахини не постригали.

Похоже, монастырь стал для Петра своеобразной личной тюрьмой, куда он ссылал неугодных ему женщин. Так, с 1727 года в Новодевичьем монастыре под именем «инокини Елены» жила первая жена Петра I Евдокия Федоровна Лопухина. Пострижение царица приняла в Покровском Суздальском монастыре еще в 1698 году, а затем многие годы провела в заточении – и не только в монастырях, но и в темницах. В Новодевичьем монастыре царица пользовалась уважением и почетом. После смерти она была погребена у Смоленского собора.