Жизнь на старой римской дороге - Ваан Тотовенц

Они вернулись к могилам, и Овнатан, присев на плиту, под которой покоился прах Андреаса, заговорил:

— Ты велел нам не бросать глину, дед. Я ушел, но память о ней всегда хранил в сердце. И она грела меня, наполняя душу мою чудесным волнением. Теперь я вернулся, дед, вернулся с тоской по твоей необыкновенной глине и вдыхаю ее благоуханный аромат. Я долго противостоял житейским бурям, дед. Я спускался на самое дно жизни и слышал скорбный стон человеческих страданий. Я познал всю трагедию человечества, одновременно весь комизм его существования. Знай, дед, что большинство честных людей на земле живет в нищете, и нищета эта страшнее самой смерти. Но она порождает благородный гнев и закаляет душу, она делает человека стойким и мужественным. А теперь беда пришла и в нашу страну…

Горло Овнатана сдавили рыдания, он умолк.

Маргарита взяла его за руку и показала на видневшийся вдали город. Погруженные в свои мысли, они молча шли обратно. По обе стороны дороги подымалась высокая трава, кусты шиповника и дикие желтые розы.

— Скажи, Овнатан, где ты жил все эти долгие годы и чем занимался? — неожиданно спросила Маргарита.

Овнатан присел на придорожный камень и усадил сестру рядом с собой.

— Я жил далеко, далеко на западе, — сказал он. — В стране, которую с трех сторон омывает море. На карте эта страна напоминает сапожок. Там зреют апельсины и лимоны, растут оливковые деревья, а виноградные, гроздья пышны и упруги, как девичья грудь. Теплый южный ветерок колышет коробочки хлопка, и гранаты краснеют, как губы женщин. На севере страны возвышаются горы, на которых шумят дубовые леса и вечно зеленые кедры, и хотя земля эта расположена в умеренном поясе, вся она покрыта богатой тропической растительностью. У женщин там глаза огромные, миндалевидные, глубокие, как море, и темные, как маслины. Их волосы пахнут померанцем и черны, как уголь, а стан подобен стройному тополю и гибок, как тростник. Повсюду слышны там песни…

Многие города там выстроены из белого камня. Я жил в одном из них. Он древнее самых древних наших пергаментов. Каждый камень в нем — свидетель героических событий давно минувших веков. А когда свежий ветер с моря приносит туда дыхание сегодняшнего дня, современность переплетается с ароматом старины и жизнь становится волшебным, чарующим сном. Кажется, что звезды спускаются в море, каждый куст, каждый камень, каждая травинка трепещут, как живое человеческое сердце.

Но на самом дне этой страны раскинулось глубокое море нужды. В тисках ужасного голода гибнут тысячи и тысячи людей, старые и молодые — те самые, что строили эти великолепные, эти замечательные города. Всюду слышны стоны несчастных бедняков. Я верю, что простые труженики земли, в поте лица создающие блага, которыми не пользуются, поднимутся и сметут этот несправедливый миропорядок.

В одном из городов, богато украшенном мрамором, жил некогда величайший ваятель всех времен. Я собственными глазами видел его творения, и вот этими руками прикасался к ним. Они просуществовали века, но и сейчас, как живые, волнуют сердца. Я любовался статуей, которую изваял этот мастер, статуей старца, беседующего с богом на вершине горы, что возвышается над раскаленными песками пустыни. Величествен этот старец, борода его спадает вниз подобно водопаду. Священное писание повествует, что бог ударами грома передал ему волю свою и помог спасти народ от тирании, избавить его от голода и всех ужасов опустошения.

Я поклонился творениям старого мастера, поклонился другим тамошним мастерам и долгое время изучал их искусство. Потом я решил вернуться на родину, чтобы самому создавать скульптуры из нашей глины и белого камня.

— Скажи, брат, — спросила Маргарита, когда Овнатан кончил свой рассказ, — неужели и вправду так несчастны люди в том краю?

— Да, беспредельно несчастны.

— Но почему же столько горя в такой прекрасной стране?

— Потому, сестра моя, что все люди на земле разделены на властителей и подвластных.

Они замолчали.

По бескрайной долине песней пронесся ветерок. Закачались дикие розы, заколыхалась трава.

Когда Овнатан и Маргарита пришли домой, огромный апельсин солнца уже опускался за гору и от земли поднимался синеватый полумрак. Нежно журчали ручейки, а в листве деревьев эхом отдавался вечерний перезвон колоколов.

— Нижний этаж нашего дома свободен, — сказал Овнатану муж Маргариты. — Устрой там себе мастерскую и работай. Спать ты можешь в маленькой комнате, в той, что выходит окнами в сад, а еды, которую готовит Маргарита, хватит и на тебя.

— Ты мой брат! — сказан Овнатан растроганно.

Маргарита благодарно посмотрела на мужа.

Рано утром Овнатан надел белый халат и колпак, спустился на первый этаж и привел все там в порядок. Потом он пригласил рабочего и поручил ему пробить в стене большое окно.

На другой день Овнатан купил посуды разной, погрузил ее на арбу и привез в ней глину, которую затем свалил в углу мастерской.

На третий день он вместе с аробщиком поднялся на гору и отколол от скалы глыбу белого камня, которую тоже привез в мастерскую.

Затем он перенес туда же все инструменты, которые привез с собой из своего странствия.

Через несколько дней Маргарита и ее муж спустились к нему и, переступив порог, замерли от удивления.

— Овнатан, брат мой! — воскликнул его зять. — Эта комната еще ни разу не видела солнца, а теперь стены ее излучают свет.

С этого дня каждый вечер, когда Овнатан, окончив работу, поднимался к себе в комнату, его брови и ресницы казались седыми от белой каменной пыли.

Сначала он изваял две фигуры. Одна из них олицетворяла красоту, а другая — горе. Ноги обеих фигур врастали в грубую, необработанную каменную глыбу.

— Почему их ноги словно увязают в камне? — спросила Маргарита, когда она увидела почти готовые скульптуры.

— Этот камень, дорогая сестра, изображает землю. И красота и горе порождены ею и ею же слиты воедино.

Овнатан работал без устали. Стук его молотка раздавался от зари до зари. Лишь изредка он умолкал, с тем чтобы через минуту зазвучать снова. И эти удары, словно удары сердца, глухо отдавались в верхнем этаже.

Много сделал Овнатан из глины. Закончив лепку, он обжигал изваяние в печи.

Прошло немного времени — и мастерская преобразилась. Теперь она была заполнена скульптурами, которые, казалось, напоили сам воздух живым ароматом красоты. Вдоль стен, на полках или просто на земле — стояли статуи, и в каждой из них была глубокая мысль и подлинная поэзия.

Вот ларчик, а рядом с ним юноша с луком в руках и колчаном за плечом. Высокий, с богатырской грудью и могучими мышцами, он стережет лучшие творения человечества.