Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

— А почему ты не переберешься сюда, в Алма-Ату?

Я ответил ему, что мне все равно, где жить. Я шофер, что здесь, что там.

— А почему не создать здесь свое подразделение и не ходить при погонах, как все? — спросил Никита Сергеевич.

Я ответил:

— Сейчас не то время, а для меня особенно, погоны от меня не уйдут никуда.

Сегодня Азия и Казахстан после XX съезда ВКП(б) превратились в стратегическую территорию активной войны разведок Запада против СССР, а я имею право по своему, теперь уже не маленькому, опыту сказать, и против всего человечества на земле.

Для этих злодеев Советский Союз как кость в горле, — мешает проглотить, а именно, поработить все человечество на земле! Я дал клятву служить Родине и советскому народу, не считаясь с какими-то мелочными, личными неудобствами.

Мы долго шли молча, никто не смел нарушить вечернюю тишину. Потом, как бы очнувшись, Юсупов спросил:

— Здесь заночуем или как?

— Конечно, наверное, здесь, — отозвался Хрущев.

— День какой-то сумасшедший, — согласился я.

Еще раз перекусили вместе и разошлись по комнатам на ночь. 8 сентября 1958 года мы после сна встретились и на эту тему больше не разговаривали. Позавтракав, все разошлись по своим делам: Юсупов с Хрущевым полетели в Целиноград, я в Чимкент.

16. КУБИНСКИЙ КРИЗИС И МАО ЦЗЕ ДУН

С неделю или больше я всем существом своим отдыхал, как все советские люди, вставал дома, в семье, шел на работу и возвращался с работы домой. 20 сентября поехал в Ташкент на сессию, ведь я еще и студент, помимо всего прочего. Отчитался в техникуме, и мы с ребятами, которые были при ТуркВО, проанализировали всю обстановку на границах Киргизии, Казахстана и Таджикистана. 2 ноября в Ташкент прилетели В. Быстренко, А. Садыков, Е. Литовченко и Е. Сарафанов. Больше всех новостей было у Литовченко из США и у Сарафанова из Англии. Литовченко рассказал, как бесится Даллес, перетасовал всю колоду ЦРУ, но вместо улучшения все развалил. «МИ-6, — сказал Сарафанов, — видит, как бесится Даллес, они посмеиваются над ним, делая вид, что они преданы ему, но тем не менее все дальше МИ-6 отходит от агрессивно-националистической политики Даллеса».

Посоветовавшись по некоторым вопросам, как лучше работать в тех или иных условиях и странах, мы разъехались по своим местам. 6 ноября я вернулся домой, почувствовал себя по-настоящему уставшим человеком и подумал: «Может, на самом деле умереть и укрыться в тихой гавани под погонами генерал-лейтенанта, Героя Советского Союза, да и других наград разве мало для 27-летнего возраста? Ведь никто обо мне ничего не знает. Как так дальше жить невидимкой? Жена ревнует и думает, что я занимаюсь черт знает чем. Мать так и зовет меня казенным человеком. Пора все закончить и баста! Да еще и сердце стало покалывать».

Подошла ко мне мама и спрашивает:

— О чем же ты так задумался, сынок, что тебя так мучает?

Я встал и говорю:

— Да нет, ничего, просто голова разболелась.

— Прекрати ты эти командировки, мы совсем тебя не видим, да и вижу я, что ты совсем устал.

— Скоро получу диплом, и все командировки прекратятся.

Подошла жена и говорит:

— Мы ничего о тебе не знаем, пора подумать о семье, если о себе думать не хочешь.

— Ладно, — говорю, — давайте к празднику готовиться, ведь завтра 7 ноября!

На этом мы и разошлись, начали готовиться к празднику, и, как ни странно, мне захотелось отдохнуть, побыть дома. На праздники собрались только все свои, от приглашений я отказался.

9-го пошли трудиться, и меня сразу пригласил к себе директор и сказал, что 6-го звонили из Ташкента Сенельников и Матренин, расспросили, как доехать к нам, сюда, так что ждем гостей.

— Никуда не собираешься?

— Да вроде бы нет, но я человек подневольный, пошлют в рейс и все. Давайте сделаем так, чтобы меня не трогали. Скажем, что мне звонил Ниязбеков и просил передать мне привет, а когда я приеду из Алма-Аты, просил приехать к нему. Вот ребята приедут, и прокатимся все в Чимкент.

Только мы договорили, как открылась дверь, вошла секретарша и говорит: «А к вам мужчины из Ташкента».

— Пусть заходят.

Я поднялся и не поверил своим глазам: в самом деле, Женя Сенельников и Саша Матренин, поздоровались, присели. Познакомились с Михаилом Михайловичем, он предложил вместе покушать, а завтра съездить в Чимкент. Я же сидел весь в догадках, как и зачем ребята приехали в Чимкент, когда они должны быть в ЮАР?

— Что-то случилось? — спрашиваю я.

— И да и нет, но уже две недели у нас живет Борман, а я помню ваши слова… — отвечал Сенельников, — вот и приехали.

Мы быстро попрощались с Михаилом Михайловичем, заскочил я домой переодеться, попрощался, и мы отбыли в Ташкент. Из Ташкента в Москву, где все документы оформили на имя Светлова Валерия Александровича. Посовещались с Г.К. Жуковым и отправились к черту на кулички — через Мадагаскар в страну апартеида, с которой у нас не было никаких ни торговых, ни политических, ни дипломатических отношений.

Если бы не Женя Сенельников, я бы ни за что не поехал туда, так как я там сроду не был, а он там был своим человеком. В общем, всеми правдами и неправдами опытных шпионов мы добрались до Кейптауна только 23 ноября и к всеобщему разочарованию узнали, что Борман вчера в сопровождении своей свиты отбыл, как обычно, в неизвестном направлении. Отдохнули мы дня 2 и через Эфиопию с помощью Хайан-Селаси, которого я хорошо знал, я отправился в Москву.

Когда приехал в Москву, рассказал о своих неудачах Г.К. Жукову, и так мне почему-то стало себя жалко, что я, едва сдерживая рыдания, сказал:

— Георгий Константинович, наверное, я все брошу, нет сил прятаться самому от себя и от всех своих близких. Я просто теряюсь в догадках — кто же я?

Георгий Константинович обнял меня и проговорил:

— Этот подлец Булганин все перепортил, и я тебя понимаю, как это все не просто, но успокойся — это все от неудачи по Борману — плюнь ты на него, поручи ребятам, они его уберут. Такой как Сенельников, он бы его, как воробья, щелкнул. Новый год ты провел в дороге?

Я кивнул.

— Так вот что получается, ты только что приехал, а опять получается, что придется ехать в КНР, даже Хрущев и тот меня спрашивал: «Как там дела?»

Позвонили Н.С. Хрущеву, он сразу нас пригласил к себе, встретил как родных. А когда узнал, что я летал в ЮАР, то заохал: опять, небось, за Борманом? Да, но снова неудача — опоздал на один день.

— Брось его — все равно где-нибудь подохнет сам, не молодой уже, никуда не убежит.

Никита Сергеевич предложил поднять по рюмашечке за новый 1959 год, мы поддержали, поговорили о нашей работе, о границе с Китаем и Турцией.

— Сейчас вернусь домой, с недельку побуду на работе и поеду в КНР, — сказал я.

Георгий Константинович предложил обсудить вопрос с моим положением, которое произошло из-за Булганина. Никита Сергеевич сразу сказал:

— А что, давай, перебирайся сюда. Надевай форму и продолжай работать.

Я сразу отказался от этого предложения и разъяснил, что с 1955 года я гражданский, все меня знают таковым, и вдруг наряжусь, как фазан, в генерал-лейтенанты. Нате, мол, вот он я! Форму я могу надевать только, если сфотографироваться, и совсем можно надеть ее за год перед пенсией и не иначе. Еще кое о чем поговорили, а на второй день я отчалил домой. 6 января я был уже дома, побыл недельку, съездил в ТуркВО, поговорили, как там дела, сказал, что уезжаю в КНР, приеду через 5–6 дней. Вернулся домой, собрался, поехал по проторенной дорожке через Талды-Курганскую область.

Чжоу Энь Лай встретил меня, как обычно, по-дружески, хотя я заметил, что он сильно нездоров. Он спросил:

— Что произошло между Хрущевым и Жуковым?

Я не стал изворачиваться, а объяснил, как все есть на самом деле. Чжоу Энь Лай рассказал, что Мао Цзе Дун очень расстроился отстранением Жукова с должности министра обороны и сказал:

— Разве маршал Победы будет работать с таким, как Хрущев?

Через день я был принят Мао Цзе Дуном. Он сразу, едва поздоровались, спросил:

— Что произошло между Хрущевым и Жуковым? Я снова (уже повторно) все объяснил, как было на самом деле. И дополнил — мы же втроем: Жуков, Гречко и я. Сразу все объяснимо.

— Да, янки обнаглели до беспредела, даже через нашу территорию пытаются своих шпионов протолкнуть в СССР. Пограничники докладывали, что в ноябре прошлого года двоих задержали.

Я сказал, что почти по всей границе между нашими странами, и в Приамурье, и в районе Семипалатинска создается напряженка, а это нас очень беспокоит. Мао Цзе Дун сказал:

— Мы уж тоже с ним, указывая на Чжоу Энь Лая, говорили, Линь Бяо изворачивается, как уж. К сожалению, прохвостов очень много и с нашей, и с вашей стороны. Мы все делаем, чтобы не допустить конфликта.

— В Москве, — перебил я, — получили тайное сообщение, что Мао Цзе Дун якобы пригрозил развязать войну: и Кзыл-Орда, и все среднеазиатские республики, и Казахстан в течение месяца перейдут под китайскую юрисдикцию.