Плохая компания - Алексей Макеев

На сей раз в кабинете Геннадий Алексеевич был один, без Мищенко. Но Гуров не сомневался, что они уже встречались сегодня. И с Клебановым связывались. Лев не стал перезванивать беглому директору стройфирмы, он посмеивался про себя, думая, что внес смуту в их слаженный коллектив.

Шмыгайловский встретил Гурова сдержанно, он уже не сыпал высокопарными фразами и не кричал о том, как скорбит все министерство по поводу смерти Гладких. Полковник отметил, что Геннадий Алексеевич выглядит неважно и принял его лишь для того, чтобы не вызывать лишних подозрений своим отказом.

Он пригласил Гурова садиться, но первым разговор не начинал — ждал, что скажет ему полковник. Тот не заставил себя ждать.

— Геннадий Алексеевич, скажите, почему Клебанов так меня боится?

Взгляд Шмыгайловского открыто показывал, что к такому вопросу он точно не был готов.

— А почему вы спрашиваете об этом меня? — растягивая слова, проговорил он.

— Потому что за поддержкой он бросается к вам.

Шмыгайловский снял очки и недобро посмотрел на полковника.

— Вы что, следите за мной? — неприязненно спросил он.

— Да что вы, у меня и времени-то на это нет, — улыбнулся Гуров.

Шмыгайловский еще пристальнее посмотрел на него и спросил:

— Вы что от меня хотите?

— Я хочу понять: кому Гладких настолько мешал, что этот человек пошел на убийство? Вот и все. И если я выясню, что это не вы, мне будут глубоко безразличны ваши взаимоотношения с Клебановым и прочими людьми, обращающимися к вам за разрешением на то или иное дело.

Гуров ни словом не обмолвился о том, что ему известно, каким образом люди получают это самое разрешение, однако говорил таким тоном, что Шмыгайловскому и так было это понятно. Он медленно протер очки салфеткой и столь же медленно водрузил их обратно.

— Во всяком случае, не мне, — совершенно спокойно ответил он. — Вы сильно преувеличиваете степень наших разногласий с Гладких.

— Насколько мне известно, у вас были разногласия не только по поводу строительства дороги, но и насчет некой экспедиции? — задал Гуров вопрос, ради которого во многом и пришел сюда.

— А это-то здесь при чем? — спросил Шмыгайловский, и вид его был откровенно изумленным. Он явно не играл сейчас, ему и впрямь было удивительно, почему Гуров вдруг заинтересовался этой темой.

— Я хочу знать, что это за экспедиция и почему для Вячеслава Андреевича она была значима.

— Да я даже толком и не знаю, — поморщился Шмыгайловский. — Это вообще не по нашей части. У Гладких, как мне показалось, был личный интерес. Он когда-то учился на археологическом, в юности, кажется, даже сам ездил в какие-то экспедиции, вот, видимо, и захотел вспомнить молодость. Я, кстати, не касался этого вопроса, он сам всем руководил.

И Шмыгайловский всем своим видом показал, что дальнейшее обсуждение этой темы совершенно бессмысленно. Однако Гуров спросил:

— Геннадий Алексеевич, в прошлое мое посещение вас пытался атаковать некий старичок, как раз по поводу экспедиции… Вы не могли бы дать мне его телефон?

Шмыгайловский выпятил нижнюю губу.

— У меня его просто нет. Этот человек имел дело с Гладких, я с ним и знаком-то шапочно.

— Но все же выяснить его координаты, наверное, не проблема? — настаивал Гуров. — Как хотя бы его фамилия?

Шмыгайловский собрался было ответить, как из приемной послышался шум, а затем дверь кабинета распахнулась, и в него с криком: «Вам меня все равно не остановить!» — ворвался какой-то человек. Его последняя фраза относилась к секретарше, которая влетела в кабинет следом за мужчиной, пытаясь одновременно оправдаться перед Шмыгайловским и выпихнуть непрошеного гостя обратно.

Тот сразу же остановился в центре кабинета, увидел Шмыгайловского и двинулся прямо к его столу. На Гурова человек не обратил внимания, равно как и на призывы секретарши немедленно покинуть кабинет. Однако Гуров узнал того самого старичка, который рвался в кабинет Шмыгайловского еще при его первом посещении министерства, однако, кажется, так и не был допущен до персоны Геннадия Алексеевича. Того самого, чьи координаты он только что пытался узнать у Шмыгайловского. А старичок тем временем заговорил:

— Геннадий Алексеевич, что же это за произвол! Ведь Вячеслав Андреевич лично распорядился насчет средств на экспедицию. А вы почему-то отменяете его решение. Разве это законно?

— Почему вы врываетесь? — не выдержав, закричал Шмыгайловский. — Вы что, не понимаете, где находитесь? Как вас вообще сюда пропустили?!

— Я сейчас вызову полицию! — вторила ему секретарша.

— Полиция уже здесь, — решил вмешаться Гуров, внимательно глядя на старичка, и повернулся к Шмыгайловскому: — Недовольны вами люди, Геннадий Алексеевич. Вы уж примите человека, что ж вы его все время футболите? Я, кстати, могу и подождать.

— Спасибо вам, молодой человек! — Старичок подскочил к нему и затряс руку. — Вижу, вы уважительно относитесь к старшим по возрасту, это делает вам честь.

Гуров, конечно, старался относиться к пожилым людям с уважением, однако сейчас, действуя в интересах старичка, руководствовался еще и личными мотивами. Точнее, служебными, но в данном случае это было все равно. Он искал этого человека, желая проверить версию, возникшую у него в голове. Теперь, когда старичок упомянул Гладких, чем подтвердил, что был с ним знаком и связан делами, Гуров укрепился в своем предположении. Однако ему была необходима консультация старичка, и поэтому Гуров остался в кабинете. Он не собирался выпускать старичка из рук. Шмыгайловский тем временем завозился в своем кресле и, не скрывая досады, проговорил:

— Катя, можете уйти. Я разберусь сам.

Секретарша, приняв надменный вид, вышла, а Шмыгайловский столь же надменно произнес:

— Обсуждать этот вопрос я считаю неуместным и несвоевременным.

— Как несвоевременным? — всплеснул руками старичок. — Ведь дело решенное! Вы поймите, у меня люди, у меня планы! Над этим проектом ученые трудились целый год. А вы все срываете!

Гуров с интересом слушал, не перебивая. Старичок сам стал апеллировать к нему, видимо почувствовав поддержку:

— Вот вы, молодой человек, как относитесь к развитию науки?

— В целом положительно, — улыбнулся Гуров.

Забавный старик вызывал у него симпатию.

— Это очень похвально! Сейчас мало таких людей. Вот Вячеслав Андреевич тоже понимал значимость нашей экспедиции, — старичок уже обращался к Шмыгайловскому. — А вы — нет!

— Гладких курировал это мероприятие частным образом, — повысил голос Шмыгайловский. — А мы — общественная организация.

— Но ведь и наша экспедиция имеет общественное значение! Как можно этого не понимать? — закричал старик.

— Вы простите, что я вмешиваюсь, — заговорил Гуров. — Но, может быть, вы объясните мне, непосвященному, в чем, собственно, дело? Может быть, сумеем решить ваш вопрос?

— Господи, да вы-то тут при чем! — рассердился Шмыгайловский. — К делу, которым вы занимаетесь, это не имеет ни малейшего отношения. Я вам уже сказал.

— Ну уж это вы мне позвольте решать, — возразил Гуров и обратился к старичку: — Вас как зовут?

— Лазурит Аристархович, — запоздало представился тот. — Я профессор Института археологии РАН.

— Интересное у вас имя, — заметил Гуров.

— Да, меня так назвали папа с мамой, которые были геологами. Они много ездили с экспедициями по Южному Прибайкалью, хотя сами коренные москвичи. Очень одержимы были своим делом. И занимались поисками этого минерала. Краси-ивый такой камень, сине-фиолетовый. В чем-то я пошел по стопам родителей, правда, стал археологом. А фамилия моя Хамовников.

И старичок, возбужденно размахивая руками, принялся говорить, что он всю жизнь занимается поиском уникальных экспонатов. Во многих экспедициях побывал, много ценных вещей нашел и внес в науку, как говорится, неоценимый вклад.

Но главной мечтой Лазурита Аристарховича было найти клад, спрятанный, по легенде, еще людьми из войска Ермака. Много лет назад Лазурит Аристархович уже предпринимал такую попытку, однако из этого ничего не вышло. И теперь он решил возобновить свои попытки. Нашлись и единомышленники, и помощники. Сам Гладких, с которым Лазурит Аристархович был хорошо знаком, предложил свою спонсорскую помощь. Он пообещал выделить деньги и даже высказал пожелание самому принять участие в экспедиции.

— Мы собрали оргкомитет, Вячеслав Андреевич был его председателем, — рассказывал старичок. — Запланировали поездку на сентябрь. Все было подготовлено, осталось только перевести деньги, и на последнем заседании Вячеслав Андреевич обещал это сделать. И вот случается эта ужасная трагедия! Поймите меня правильно, я все прекрасно понимаю, и мне безумно жаль, что жизнь Вячеслава Андреевича оборвалась, но я же отвечаю за экспедицию. Я не могу подвести целый институт. Не могу допустить, чтобы она сорвалась.