Ночные объятия - Шеррилин Кеньон

Ночи, когда он прислушивался к ее движениям, пока она шила перед огнем…

Он взглянул на туалетный столик, куда Саншайн поставила свою косметичку, розовую расческу и маленькую бутылочку, в которой, наверное, было масло пачули. Он смотрел на изящные предметы, которые так неуместно выглядели среди его вещей. Предметы, которые были женскими и чужими, и эта мысль скрутила его внутренности.

Как давно он не разделял свою жизнь с кем-то. Не имел кого-то, о ком надо заботиться, кого-то, кто заботился о нем. Об этом он не думал очень-очень давно. Он не смел думать об этом. Теперь, когда эти мысли пришли в голову, он должен признать, что бывали моменты глубокого одиночества в его жизни Темного Охотника.

Когда Саншайн вышла, ее волосы все еще были заплетены в косы, а ноги выглядывали из-под подола рубашки. Улыбка на ее лице заставила дрогнуть его сердце.

Столетия назад он смотрел в лицо сражению, зная, что если выживет, сможет вернуться в теплые объятия любимых рук. К дружеской поддержке.

Как Темный Охотник, лучшее, на что он мог надеяться после битвы, это согнуться перед компьютером или телефоном и поделиться рассказом обо всем с кем-то, живущим за сотни, а то и тысячи миль отсюда.

Это никогда не беспокоило его прежде.

Сегодня вечером по каким-то причинам было все наоборот.

— Ты в порядке? — спросила она.

Он кивнул.

Саншайн не была так уж уверена в правдивости его ответа. Ее взгляд постоянно возвращался к его лицу.

— Ты передумал оставлять меня здесь?

— Нет, — ответил он быстро, — просто была очень длинная ночь.

Она согласно кивнула.

— Можешь мне не рассказывать.

Она легла в его кровать и натянула на себя черное одеяло, потом выключила светильник у кровати.

Тэлон повернулся посмотреть на нее. Она лежала на своей половине лицом к стене. Ее голова выглядела маленькой по сравнению с его огромной подушкой, и вся она была такой крошечной и женственной на черном фоне его постели.

Но более всего она выглядела притягательной. Он лег рядом. И прежде чем смог остановить себя, притянул в свои объятия, устроившись на боку вплотную к ней.

— Ммм, — сонно выдохнула она, — мне нравится, когда ты так делаешь.

Боль разрывала его, когда он закрыл глаза и вздохнул ее особенный аромат. Ему было так невероятно хорошо ощущать ее рядом.

— Nae, — вопили его мысли.

Он не мог делать это. Он не мог позволить себе так заботиться о ней. Между ними никогда ничего не могло быть. Завтра он должен позволить ей вернуться к ее жизни, тогда как он вернется к своей. Это было правильным положением вещей.

Нежно поцеловав ее в затылок, он вздохнул и заставил себя заснуть.

Саншайн лежала в течение достаточно долгого времени, слушая дыхание Тэлона. Не нужно было слов, чтобы точно передать, что она чувствовала, лежа рядом с этим человеком. Как будто они подходили друг другу. Как будто им предназначено быть вместе. Почему так было?

Она не могла сказать, как долго лежала, пока сон не настиг ее, но когда наконец заснула, ее посетили самые странные видения…

Она увидела молодого Тэлона в возрасте не старше двадцати лет. Его длинные светло-золотые волосы были заплетены сзади в длинную косу, а две более коротких косички свисали у левого виска. Юное лицо было покрыто густой светлой бородой, но она все равно узнала его.

Она узнала в нем юношу, который значил для нее весь мир.

Он нависал над ней, его обнаженное сильное мужское тело прижимало ее собственное, пока он скользил в ней вперед и обратно с такой нежностью, что это заставляло ее сердце взлетать и одновременно страдать от боли.

— О, Нин, любимая, — выдохнул он в ее ушко. Он проникал в нее глубоко и сильно, акцентируя каждое слово, которое произносил. — Как могу я оставить тебя?

Она взяла в ладони его лицо и поцеловала, а потом держала его так, чтобы видеть янтарные глаза, пока они занимались любовью.

— У тебя нет выбора, Спирр. Ты слишком долго сражался и вытерпел слишком много, чтобы стать наследником, и не можешь все бросить. Это будет гарантией, что клан признает тебя своим королем, когда умрет твой дядя.

Она увидела муку в его глазах, когда его тело застыло над ней.

— Я знаю.

Они так любили друг друга. Всегда. Начиная с тех пор, когда ей было шесть, а ему восемь, и он спас ее от преследования петуха. Он был героем ее сердца.

Они оба выросли и все же не расстались.

Когда они были детьми, то понимали, что их дружбе положат конец или он будет осмеян, а Спирр и так перенес достаточно насмешек на своем веку.

Она никогда не смогла бы ранить его еще больше. Поэтому, они не рассказывали никому о том времени, когда могли незаметно ускользать от своего окружения и обязанностей, чтобы быть вместе.

В течение долгих лет их встречи были невинны. Они вместе играли или ловили рыбу. Иногда плавали или изливали свои горести. Только в прошлом году они осмелились на физическую близость.

Она была дочерью торговца рыбой — из самых нижайших низов. И все же Спирр не обходился с ней так, как остальные. И никогда не упоминал о том, что от нее пахнет рыбьим жиром или что она носит потрепанную и залатанную одежду. Он уважал ее и дорожил дружбой с ней так же, как и она. Она с радостью отдала ему свою девственность, зная, что между ними никогда ничего не будет. Зная, что настанет день, когда он должен будет жениться на другой.

И хотя это разбило ей сердце, она знала, что у нее нет другого выбора, кроме как позволить ему сейчас уйти. Он должен был жениться на другой, чтобы искупить грехи своей матери, легшие на него. Доказать каждому, что он так же благороден кровью, как и душой.

— Ты будешь хорошим мужем, Спирр. Ей повезло получить тебя.

— Не говори так, — ответил он, крепко ее сжав, — не хочу думать о ком-то еще, пока я с тобой. Держи меня, Нин. Позволь мне на миг представить, что я не сын своей матери. Позволь мне представить, что в этом мире есть только ты и я, и никто и ничто не сможет разлучить нас.

Она зажмурилась от боли. Как она жалела, что это неправда.

Он отодвинулся и взглянул на нее, нежно обняв ладонями ее лицо.

— Ты — единственное тепло моего сердца. Единственный солнечный свет в моей зиме, который был у меня когда-либо.

Ах, как она любила его за это. Когда он, ожесточенный, храбрый принц-воин превращался в барда, живущего в ее сердце. Только она знала эту его часть. Только она знала о его таланте поэта.

Для всего остального мира он должен быть сильным и жестоким. Воином несомненной доблести и мастерства.

Но именно сердце поэта она любила больше всего.

— И ты — мой огонь. — прошептала она. — И если ты сейчас не уйдешь и не встретишься со своим дядей, он погасит тебя.