Змеевик - Лорел Гамильтон

— Анита, дорогая, все хорошо, — сказал Мика.

Я повернулась и посмотрел на него. Солнечный свет позади меня попал на его лицо, заставляя зрачки его глаз сузиться по спирали до булавочной головки так, чтобы зеленые и золотые радужки заполнили его глаза. Их обрамляли его новые очки. Мы, наконец, убедили его приобрести цветную оправу. Она представляла собой смесь коричневого и зеленого, как черепаховый панцирь, из-за которых зеленый цвет в его леопардовых глазах был более заметным, чем желтый, но, возможно, это была частично зеленая футболка, в которую он был одет, и загар. Как у человека, у него было прекрасное зрение, но кошки, даже леопарды, близоруки, и теперь Мика тоже. Я почувствовала себя лучше, просто смотря на него, когда самолет снова вздрогнул. Он как бы скользил вбок, как будто на каком-то невидимом небесном шоссе был лед. Я вдруг снова почувствовала себя не хорошо.

— Все в порядке, Анита. Это просто небольшая турбулентность.

— Тебе легко говорить — Это звучало раздражительно даже для меня, а я не хотела сердиться на него. Несколько ночей сна в Сент-Луисе с нами помогли прогнать мрачное настроение, которое он испытывал в отношении дела во Флориде. Действительно отличный секс, как и секс втроем тоже помогли. Я не хотела, чтобы дождь омрачил его день из-за того, что я капризничала.

Его улыбка расширилась, как будто я и не сердилась.

— Ты знаешь, что я чувствую по поводу твоего страха перед полетом.

Я нахмурилась, потому что ничего не могла с этим поделать.

— Ага, что то вроде того, что я боюсь летать.

— Мне не нравится, что ты боишься, но то, что я могу быть смелым для тебя, довольно мило.

— Мы могли бы поговорить о работе; это обычно отвлекает меня.

Натаниэль наклонился через проход от одиночного сиденья с той стороны и сказал:

— Мне нравится, что вы оба большие и смелые для меня, но не говорите о работе. Вы обещали. — Он улыбнулся и протянул руку Мике, который взял ее, и между ними было достаточно места, чтобы можно было провести руками по проходу. Мне бы пришлось сжать руку Натаниэля и отпустить.

Поскольку Натаниэль был единственным из нас, у кого не было разрешения на скрытое ношение оружия, ему не нужно было придерживаться темных тонов или узоров, которые скроют его позже, поэтому он был одет в бледно лавандовую майку, темные шорты цвета хаки и фиолетовые кроссовки. Майка демонстрировала мускулы на его плечах и руках, и шорты были плотно прижаты к его заднице, но свободные в другом месте. Я не была уверена, как шорты справились с этим, но это означало, что он выглядел великолепно, и спереди и сзади.

— На свадьбе не будет разговоров, если с моими… клиентами не случится что-нибудь новое — сказал Мика. Его лицо уже теряло часть своего счастья, напряжение наполняло его тело, где я прикасалась к нему.

— Спасибо, — сказал Натаниэль, и поднял руку Мики, чтобы легко поцеловать костяшки его пальцев. Мика улыбнулся, и некоторое напряжение ослабло. Я поцеловала его в щеку, и он повернулся и посмотрел на меня, снова улыбаясь.

Пришло объявление о посадке, и мой пульс мгновенно попытался вылезти из горла. Это было так смешно, что моя фобия все еще была такой ужасной. Я вцепилась в бедро Мики через джинсы, сделала несколько глубоких вдохов и сосредоточилась на контроле дыхания. Он положил руку на мою, что заставило меня посмотреть ему в глаза. Он улыбнулся, и была такая уверенность, уверенность, что у нас все будет хорошо. Перед лицом его спокойствия было трудно бояться. Он был моей постоянной силой почти с момента нашей встречи. Он соответствовал роли в моей жизни, которую я даже не знала, что нужно было заполнить, как если бы он пришел на работу, на которую я не объявляла вакансию, но мне действительно нужен был кто-то, кто мог бы этим заняться.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и мы все еще целовались, когда колеса самолета врезались в асфальт. Я испугалась и отстранилась от поцелуя, глядя в его лицо с нескольких дюймов, но мы были на земле, и моя фобия ушла до следующего раза. Самолет дернулся, как будто пилот вжал ногу в тормоз со всей силы. Нас бросило вперёд, мы все еще тормозили; самолет немного сместился в сторону, как будто мы покидали взлетно-посадочную полосу.

— Все в порядке, Анита, — сказал Мика, — это короткая взлетно-посадочная полоса. Пилот должен использовать тормоза.

У меня пересохло во рту, когда я сказала: — Короткая взлетно-посадочная полоса; ты хочешь сказать, что у нас закончится взлетно-посадочная полоса?

— Нет, — сказал Мика, схватив меня за руку, — у нас все будет хорошо.

Самолет, наконец, вздрогнул и остановился.

Брэм сказал: — Я держу пари, что пилот недавно из военно-морского флота.

— Почему? — Спросил Никки.

— Он приземляется так, будто пытается посадить истребитель на палубу авианосца. А теперь это короткая взлетно-посадочная полоса.

Мне пришлось тяжело сглотнуть, чтобы преодолеть сухость в горле и сказать: — Напомни мне никогда не пытаться приземлиться на авианосец.

— Сначала мы должны посадить тебя в истребитель — сказал Брэм и покачал головой.

— Ты прав — вам нужно накачать меня, как мистера Т из старой команды А, чтобы посадить меня на истребитель, не говоря уже о приземлении, более захватывающем, чем это.

Сработал знак ремня безопасности, и щелчки расстегиваемых ремней, заполнили самолет, когда люди поднимались на ноги и протискивались в проход. Никки и Брэм встали на ноги и заблокировали всех остальных по обе стороны от нас, чтобы Натаниэль и Мика могли встать на ноги и достать сверху ручную кладь. Я вынула свою небольшую сумку из-под сиденья и встала, все еще в ловушке у окна. Мне пришлось наклониться, иначе я бы ударилась головой. Было больше чем одна причина, по которой у Никки и Брэма или у Натаниэля были места у прохода.

Широкие плечи Никки действовали как стена для людей, заполняющих самолет позади него. Люди впереди Брэма ждали настолько близко к выходу, насколько позволили стюардессы, пока мы все ждали, когда дверь откроется.

Брэм пристроил свой большой рюкзак и посмотрел на меня.

— Если бы ты думала, что тебе необходимо сесть в истребитель и приземлиться на авианосце, ты бы это сделала. Мистер Т не нужен.

— Определи необходимость — сказала я.

— Спасая жизни.

— О, это важно — сказала я. — Ну, да, если ты так говоришь, и если бы у меня не было другого выбора добраться до необходимого