Сложенный веер - Сильва Плэт

Старший Дар-Халем, не оборачиваясь, вытягивает руку с мечом, до этого прислоненным к креслу, в военном приветствии:

— Охаде!

И Сид не может удержаться, хотя он только что обещал отцу.

— Охаде! — короткий придворный меч взвивается в воздух.

Лорд Дар-Эсиль недовольно фыркает, проходит, придвигает себе кресло, садится. Сид смущенно остается стоять у балконной двери.

— Хьелль! — резко командует старший Дар-Халем.

Хьелль поднимает глаза от доски, рассеянно улыбается, будто не осознавая, кто перед ним. Потом порывисто встает, бежит, обнимает, молча поглаживает под крыльями. На нем необычная черная безрукавка с глубокими вырезами. Волосы забраны вверх с помощью какого-то приспособления, которое Сид видел на Когнате у девчонок из Внутреннего кольца. Он вытянулся, но Сида не догнал — тот тоже не терял времени даром. От друга пахнет оружием, хорошим вином, теплом камина.

— Ну хватит уже разглядывать друг друга, как две деле, — ворчит лорд Дар-Эсиль.

— Необыкновенно уместное и тактичное замечание. Вполне достойное твоей придворной карьеры.

Как Сид ни занят разглядыванием друга, как ни поглощен ощущением сильных рук, в радостном узнавании пробегающих у него по спине, по волосам, по крыльям, он чувствует некоторую напряженность, возникшую между старшими дарами. Может быть, они в ссоре? Но тогда бы отец не стал с разбегу скакать с балкона.

Сид уже давно знал, что в присутствии сурового мечника Дар-Халема его отец, обычно отстраненно-ироничный либо аристократически-сдержанный, часто превращается в мальчишку, бесшабашно выделывающего в небе любые фокусы. Им с Хьеллем было лет по пять, когда как-то, проснувшись утром здесь, в Дар-Халеме, они явились в каминный зал раньше, чем от них ожидалось, и обнаружили хозяина замка стоящим на балконе и со смехом смотрящим в небо, где лорд Дар-Эсиль, тогда уже лорд-канцлер Аккалабата, закладывал такие виражи, что захватывало дух и сосало под ложечкой. Выражение на лице у по-медвежьи кряжистого Дар-Халема, широко раскинувшего руки на балконных перилах, было непередаваемое.

Имея в виду это выражение лица, трудно было представить, что должен был сотворить лорд Дар-Эсиль, чтобы заслужить такую холодность, которая прозвучала в голосе старшего дара Халема. Но не успел Сид толком подумать об этом, пока Хьелль подталкивал его к столу и гостеприимно усаживал в собственное кресло, как лоб лорда разгладился и он уже совсем с другой интонацией произнес:

— Я рад, что ты вернулся, малыш. Завтра с утра зайдешь в оружейную — нам привезли новые клинки из Умбрена — выберешь себе подарок по душе. И не стесняйся. А теперь — рассказывай.

Впервые за сегодняшний день Сид действительно почувствовал себя дома. Отец никогда не расспрашивал его о тех событиях в жизни, которым сам не был свидетелем, предпочитая судить о том, чего не знал о собственном сыне, по его будущим поступкам, а не по рассказам о произошедшем. Если старший Дар-Эсиль не мог присутствовать на состязании молодых мечников, где сражался Сид, пытаться проинформировать его о чем-нибудь, кроме конечного результата, было бесполезно. Отец Хьелля, напротив, всегда усаживал Сида рядом или напротив, подпирал рукой тяжелую голову и слушал, пока у мальчишки было, что рассказывать.

Хьелль, все так же молча, притащил еще пару бутылок, принял из рук дворецкого какую-то закуску (лорд Дар-Эсиль невольно поморщился: почему Халемы так любят обслуживать себя сами, вечно ускользало от его аристократического миропонимания), с явным удовольствием смел со стола недоигранную триканью, расставил и наполнил бокалы. Поднял один из них вверх и нерешительно произнес, глядя не на Сида, а на отца:

— Мы рады. Правда, па?

Выпили. Сид начал рассказывать. Он уже знал из разговоров на званом вечере, что Хьелль вернулся с Анакороса раньше (то ли не справился с обучением, то ли соскучился по дому), поэтому старался не показывать превосходства. Кратко обрисовал учебную программу, доложил о своих успехах (он кончил в первой пятерке), не удержался и едко прошелся по некоторым странностям техномедийных цивилизаций, с которыми пришлось столкнуться. Рассказ для Дар-Халемов он репетировал всю дорогу домой в звездолете, предвкушая момент, когда сможет преподнести его людям, чье мнение было для него значимо. Поэтому история выходила сжатая, складная, наглядно демонстрировавшая, что Сид Дар-Эсиль не зря три года провел вдали от дома.

Лорд Дар-Халем слушал, одобрительно кивая, иногда вставляя краткие замечания и вопросы. Хьелль притаскивать себе кресло не стал, уселся напротив Сида в ногах у старших даров, голову подперев кулаком, смотрел внимательно, слушал не перебивая. Дар-Эсиль старший подливал вина, любовался сыном сквозь пальцы, сложенные домиком, голову от удовольствия склонил набок…

— Ну, и сегодня мы приземлились, — закончил Сид. — А одна маленькая сволочь даже не подумала меня встретить…

— Сид, я не мог. — Хьелль подтягивается на руках вперед, кладет подбородок на столешницу. — У меня дуэм.

Хьелль Дар-Халем одиннадцать лет назад

— Почему я узнаю об этом вот так вот?.. А если бы я прилетел на полгода позже.

— На полгода позже, на полгода раньше… Какая разница?

Сид ковыряет новым кинжалом скамейку так сосредоточенно, будто в этом состоят государственные интересы Аккалабата.

— Ты был обязан мне сообщить.

— Я? Тебе? Обязан? — Хьелль нехорошо усмехается, вытягивает руку вперед, обхватывает запястье приятеля чуть выше перчатки, начинает выкручивать. — С какого перепугу?

Сид болезненно морщится, пытается высвободить руку, кинжал падает за спинку скамейки. Хьелль увеличивает нажим. Сид шипит:

— Пусти. Пусти — скажу.

Хьелль разжимает ладонь, ныряет куда-то вниз, достает кинжал, взвешивает его на ладони:

— Дурья башка, что ты выбрал? И отец не помог. Ладно, я подскажу, завтра поменяем.

Всем своим видом он показывает, что не ждет ответа на ранее заданный вопрос. Сид разминает запястье пальцами, демонстративно дует, трясет кистью.

— Видишь ли, — сообщает он нейтральным тоном. — Я твой лучший друг. Альцедо, почесать спинку и все в таком роде. И я старше тебя на полгода. Соответственно…

Договаривает он, уже лежа на спине посреди садовой дорожки. Хьелль сидит у него на животе, всей тяжестью рук навалившись на плечи.

— Я тебе сейчас почешу… спинку, — с нажимом выдыхает он. — Думать забудь.

— Соответственно, — невозмутимо продолжает Сид, выплевывая изо рта волосы, — я имею преимущественное право. С неограниченным сроком реализации. Хоть до восьмидесяти лет могу ходить девственником. Ты тоже.