Сложенный веер - Сильва Плэт

— Нет, что ты. Мне очень интересно. Так что с концентрацией?

— Это трудно объяснить.

Как приятно смотреть на него, когда он такой воодушевленный. Стоит, размахивая руками, в узком промежутке между столом и диваном и умудряется ничего не смахнуть. Орад уже скинут на подоконник, мышцы ходят на обнаженных руках. (Лисс уже в который раз замечает: это была хорошая идея — затащить Кура в магазин и наглядно убедиться, что модные земные футболки с «американской» проймой как раз оставляют достаточно места для крыльев, пришлось только вшить пару молний, чтобы можно было надевать). В широко открытых глазах — уже не мертвое отчаяние, а живое желание объяснить ей, сделать так, чтобы она поняла.

— Когда я смотрел отборочные поединки здесь в фехтовальном зале, я заметил, что у вас у всех — землян, делихонов, даже аппиан и верийцев — внутреннее время всегда течет одинаково. Сильный противник перед ним или слабый, выигрывает он или проигрывает, важный это бой или нет — для мастера холодного оружия с любой другой планеты концентрация — это просто способность сосредоточиться, лучше видеть клинок и движения соперника, более четко представлять себе свои дальнейшие действия, избегать ошибок… У нас концентрация — это способ сжимать, конденсировать свое внутреннее время, делать так, чтобы оно текло быстрее, чем время внешнее… Сопернику кажется, что ты работаешь в одном временном потоке с ним, а ты видишь его как в замедленной киносъемке. Я в один из первых выходных здесь на Анакоросе ходил в кино… там были такие кадры… корабль тонет и переворачивается медленно-медлен но, хотя этого не может быть. Я тогда подумал, что именно так я вижу противника в бою. То, что ты воспринимаешь как единое молниеносное движение, для меня разбивается на последовательно сменяющие друг друга кадры. То же касается последовательностей ударов. Скажем, «восьмерка» — угловой мечом справа налево — вертикальный левый в руку — по дуге вверх вправо — левую с кинжалом вверх — дуга вниз правой — вертикальный кинжалом в голову.

Лисс, раскрыв рот, смотрела на промелькнувшие перед ней руки. Неужели это все на самом деле возможно? Хьелль между тем, снова присев на край стола, продолжал:

— Так это выглядит, скажем, в верийском исполнении. А вот так — у нас.

То, что он сделал дальше, последовательностью движений назвать было нельзя ни с какой натяжкой. Одно движение, неразличимое и неразложимое на составляющие его части.

— И так умеет каждый дар?

— Абсолютно.

Он вдруг смущенно почесал тыльной стороной руки макушку:

— Извини, я увлекся и не ответил на твой вопрос.

— Я, вроде, об этом и спрашивала.

— Нет, речь шла о том, почему я могу убить любого дара на Аккалабате за пять минут.

— Ты объяснил…

Он упрямо покрутил головой.

— То, что я тебе рассказал, не имеет к Дар-Халемам никакого отношения. Я не знаю, как это сложилось исторически. Но, во-первых, у нас неограниченная мышечная память. Это значит, что мне не надо заменять старые приемы на новые и сосредотачиваться на отдельных видах оружия. Стоит мне взять в руки любой клинок, тело само мгновенно выбирает из всего, что я когда-либо делал или видел раньше, те позиции, удары, захваты, отбивы, которые оптимальны для данного вида оружия. То, чему меня научили однажды, я уже не забуду никогда. Поэтому лучший способ победить хорошо знающего тебя соперника, который наша семья всегда использовала в бою и на турнирах, это…

— Просто сменить оружие, — догадалась Лисс.

Хьелль кивнул.

— Верно. Обычно мы носим два прямых меча — покороче для левой руки и длинный для правой. Но возможны варианты.

— А внутреннее время?

— Мы воспринимаем происходящее не просто с такой скоростью, с какой нам удобно. Мы видим вперед, — сделав это неоднозначное утверждение, Хьелль замолчал, будто подыскивая слова для того, чтобы объяснить Лисс его смысл. Подходящих слов в языке Конфедерации, по-видимому, не нашлось, поэтому он просто пожал плечами и еще раз повторил:

— Мы видим вперед.

Как будто это все объясняло.

— Тогда у тебя не должно быть проблем с этим… каруном.

Лисс впервые попробовала на вкус гадкое слово — оно оставляло горький, металлический привкус на языке.

— Дойе не имеет права сражаться с каруном. Регламент, статья четвертая.

Хьелль стянул с подоконника орад, прижал к спине крылья, набросил на них тяжелую ткань и остался стоять, уставившись куда-то наружу. Лисс встала, подошла. Обнимать его за плечи не хотелось. Все эти дуэмы, дойе, каруны вдруг словно обрели плотную, зримую массу, отделяя его от нее. Ей казалось, что, если она протянет руку к находящейся в полуметре закутанной в плащ спине, ее придется с силой просовывать через клубящуюся между ними преграду из чужих мыслей, слов, желаний, правил. По сравнению с тем ощущением чуждости, которое создавала эта невидимая преграда, подицепсы и желейные галлинаго казались детскими игрушками. Лисс решила сделать последнюю попытку:

— В вашем Регламенте, что, вообще не предусмотрен никакой кастинг? Бери, что дают, и будь доволен?

— Регламент был написан девятьсот лет назад, когда на планете почти не осталось деле. Никому не было дела до того, что чувствуют дойе. Речь шла о выживании даров как таковых. Именно поэтому карун должен быть старше — чтобы защитить своего дойе… свою деле. Это целесообразно для сохранения расы.

— Хорошо. А качество передаваемого генофонда вы не учитываете? Если более слабые каруны вовремя подсуетятся и расхватают всех симпатичных мальчишек, пока настоящие герои будут на войне?

— Во-первых, во время войны дуэм запрещается. И отменяются все взятые, но не исполненные обязательства по дуэму. Мне это не светит, так как в настоящий момент у Империи на планете остался только один серьезный противник — Виридис, город-государство на юге, населенный религиозными фанатиками. Они поклоняются демону Чахи и чему-то еще в этом роде. Но без поддержки извне им не тягаться с Аккалабатом. А какая поддержка извне… у нас никто никуда не летает.

Ну вот, он опять расстроился. Уперся длинным носом в оконное стекло и тихо с ним разговаривает.

— Во-вторых, я же не говорил, что бой между двумя карунами за перспективного дойе невозможен. Я сказал, что ни мой отец, ни я не можем в этом участвовать. Другой дар может заявить на меня право… только лезть на Дар-Акилу… это себе дороже. Вряд ли кто-то решит, что я стою таких хлопот. Вот если бы Сид был постарше и умел нормально фехтовать…

— Почему именно Сид?

— Он мой лучший друг, каш. Я тебе рассказывал. У нас это не просто отношения между людьми. Это определенный статус. Лучший друг — этот тот, кому ты доверяешь свою спину во время альцедо. При прочих равных он имеет на тебя преимущественное право каруна. Из нас двоих Сид старше на полгода. Значит, он потенциально, когда мы достигнем совершеннолетия, может заявить на меня право. Помню, как наших отцов ломало, когда мы впервые чистили друг другу перья. Но только он этого не сделает. Ему нужен я, а не деле.