Разбор полетов - Юлия Латынина

— Вы на двадцать минут опоздали, Валерий Игоревич, — сказал Кагасов, когда Сазан быстро вошел в отдельный кабинет, — мы тут уже всю закуску съели.

Сазан молча вынул из-за пазухи заявление Ивкина об уходе и положил его на стол перед Кагасовым.

— Вот вам десерт, — сказал Сазан. Кагасов смотрел на лист во все глаза. Он уже знал о безобразной истории, произошедшей в директорском кабинете полтора часа назад: один из мелких доброжелателей Службы — заместитель в отделе грузовых перевозок — расписал ее во всех подробностях. Он также понимал, что отставка Ивкина — дело решенное, не сегодня, так завтра. Но сейчас он глядел на мятый листок, лежащий перед ним, с чувством брезгливой радости. Листок был исписан четким, слегка дрожащим почерком, и внизу красовалась круглая аэропортовская печать. Кагасов никогда еще не видел бумаг, написанных в буквальном смысле под дулом пистолета.

Кагасов передал бумагу Васючицу, тот внимательно прочел ее, сложил и сунул в карман. Потом внимательнее посмотрел на Сазана.

— Я вас где-то видел, — сказал он.

— Аэропорт «Еремеевка». Телохранитель банкира Шакурова. Только волосы у меня были не рыжие. Кагасов коротко и энергично выругался.

— Вы говорили что-то о трейлере, — сказал Васючиц.

— Товар у меня. Можете его забрать. Васючиц скатал в комочек хлебный мякиш и теперь отрывал от него кусочки и бросал на стол.

— И что вы за это хотите?

— За товар — ничего. Я хочу с вами работать.

— А зачем вы нам?

— А я полезный, — усмехнулся Сазан. — Вот вам несколько примеров. Хорошо, я взял ваш трейлер. А вы слыхали, что трейлеры — их вообще грабят? А если б какие-нибудь отморозки шестнадцатилетние на него наскочили? Представляете сценарий: отморозки в экстазе, бегут тут же на Рижский с рюкзаком героина, ментовка, понятное дело, чужих продавцов загребает, они поют про трейлер, как соловьи, ФСБ в два счета находит хозяев трейлера… И если шкуру свою вы и унесете, то половину денег отдадите точно… Вам нужно, чтобы ваши поставки каждый тип из подворотни мог грабануть? Я организую защиту.

Тут в дверь осторожно постучались, и вошел официант с подносом, уставленным разнообразной жратвой. Нестеренко выждал, когда все будет расставлено по местам, спросил бутылочку «Перрье» и продолжал:

— Дальше. Вам чистильщики нужны? Нужны.

— У нас свои есть, — негромко и угрожающе сказал Сергеев.

— Есть-то они есть, — усмехнулся Сазан, — но только, вы извините за откровенность, Анастасий Павлович, у нас армия как была предназначена для массированных походов по территории Западной Европы и прилегающего шарика, желательно после нанесения ядерного удара, так и осталась. Не создана у нас армия для штучных операций. Возьмем хоть войну в Чечне, хоть происшествие с Ивкиным. Заказали директора, подстрелили сына, да и то промазали. Хотите я вам расскажу, что произошло?

Вызвали вы контрактников из Байшанского погранотряда, в отпуск, на три дня, я знаю, проверил — наверное, тех самых, которые за речку ходили, и рассказали им, кого и как убрать. А ребята, пока сигнала ждали, приняли на грудь. Увольнительная все-таки, да еще Москва. В общем, окосели ребята и к употреблению были непригодны. Так?

— Не пили они, — неожиданно сказал Сергеев, — просто глаза вылупили. Один из Усть-Илимска, другой деревенский, а тут — Москва! Да они три года асфальта не видели.

— Анастасий! — предупреждающе сказал Кагасов.

— Да ладно тебе, — махнул рукой Сергеев.

— Хорошо, не пили, — согласился Сазан, — но что из этого следует? Что жмуриков штамповать должен профессионал. А не представитель смежной профессии.

Сазан отпил немного красного вина, промокнул рот салфеткой и продолжил:

— Проблема в том, что без воров вам все равно не обойтись. Пока вы развивались, вы могли пробавляться этим делом: армейская «крыша», случайные какие-то продавцы… А вы знаете, например, что в Краснодаре воры очень сильно приглядываются к этом вашему Бесику? И что в историю о том, что у него «крыша» от ФСБ, больше никто, не верит? И все размышляют на тему: а не Бесик ли заказал Кобу? Ваше счастье, что после смерти Кобы они еще не вылезли из разборок. А вылезут — и займутся вами. И я знаю конкретно человека, который говорит про Бесика, что у него армейская, «крыша». И я могу сделать так, что этот человек через неделю не сможет поделиться своими соображениями ни с кем, кроме Господа Бога. Или чертей, что вероятнее, учитывая его послужной список.

И потом. Килограмм опия в Москве стоит четыре тысячи долларов, килограмм героина — двести тысяч. А за сколько их продаете вы? В пять раз дешевле, небось? Потому что вы не занимаетесь розничной торговлей. Боитесь и правильно делаете. Потому что для этого придется драться за место на рынке со старожилами и с ментами ссученными. Потому что по рынку непременно пойдет слух, что вон армия торгует порошком. И какой-нибудь не в меру прыткий эфесбешник решит на этом слухе делать карьеру. Прецедент у меня уже сидит в надежном месте и на цепочке.

Вам не жалко терять девять десятых заработка, а?

Пусть по рынку ходит слух, что порошок продает Сазан. Вы занимаетесь транспортировкой и прикрытием с самого верха. Разборки я беру на себя. Ментовку я беру на себя. Всю силовую часть вопроса я беру на себя. В Москве. В других городах обещаю свести с надежными людьми.

И Сазан с аппетитом принялся наворачивать розовую форель, отливающую матовым светом на гофрированных, фиолетово-зеленых листьях салата. Кагасов столь же флегматично начал расправляться с бараньими ребрышками.

Васючиц вяло ковырял вилочкой в тарелке.

— Кстати, по поводу прецедента. Из ФСБ. Что вы там о нем сказали? — спросил Кагасов, обсосав последнюю косточку.

— У меня на даче один «гостиничный номер» специально зарезервирован для таких оказий, — сказал Сазан. — Калинин сидит в этом номере и ходит, как кот ученый, по цепи вокруг столба. Только цепь не золотая, а из нержавейки.

— А сказки он тоже рассказывает, как кот? — спросил Кагасов бесстрастным голосом.

— Сказок он больше не рассказывает. После продолжительной и не всегда дружественной с ним беседы он переключился исключительно на всамделишные истории. И я могу вас заверить, что о самодеятельном расследовании полковника Калинина его начальство ничего не знает. Желаете осмотреть достопримечательность?

Кагасов вздрогнул. Меньше всего ему хотелось спускаться в «гостиничный номер» с бетонным полом и голыми стенами и беседовать там с полковником ФСБ, которого, судя по всему, довели до консистенции свиной отбивной. Это было неаппетитно, и это было опасно. Комфортней всего было бы просто приказать этому готовому на цырлах ходить бандиту зарыть полковника где-то в лесочке, и тогда, если что-нибудь когда-нибудь и выплывет, отвечать за эфесбешника придется Нестеренко.

Но, с другой стороны, побеседовать с полковником следовало. Надо было узнать, что ему известно и что он рассказал Нестеренко.

— Поехали, — сказал Кагасов, — допьем кофе и поедем.

Спустя пятьдесят минут темные иномарки с Нестеренко и его новыми друзьями проехали через ворота ягодковской дачи. Генерал-лейтенант Сергеев отговорился поздним часом и отбыл домой: на дачу пожаловали только Кагасов и Васючиц с двумя охранниками: Сазан мимолетно подумал, что, на верное, эти охраннички и расстреляли Воронкова с Глузой.

Нестеренко провел всю компанию широким, освещенным коридором, спустился по винтовой лесенке. Они оказались в подвале: справа, в костельной, шумел могучий японский агрегат, слева возвышалась монументальная сейфовая дверь. Около двери скучал бритый качок. Валерий поглядел в глазок, открыл дверь и вошел внутрь.

Полковник Калинин не ходил, как кот ученый, на цепи вокруг столба. Он лежал кучкой рваного тряпья на матрасе, брошенном прямо поверх бетонного пола, ничком и на скрип двери даже не шелохнулся. Ничего, кроме матраса, в подвале не было: если не считать параши в углу и немигающей лампочки, оплетенной стальной сеткой.

— Подъем, — скомандовал Сазан.

Рука Калинина, выброшенная вперед, зашевелилась. Пальцы заскребли по дырявому матрасу. Кагасов с некоторой зачарованностью смотрел на стальное кольцо, охватывавшее запястье Калинина. От запястья к штырю в стене шла цепь из шарикоподшипниковой стали.

— Обратите внимание, — сказал Сазан, — насколько гуманней условия содержания по сравнению с государственным изолятором. Лежи хоть весь день, никакого тебе туберкулеза, и повара не воры.

Веки полковника поднялись, и он уставился прямо в лицо Кагасову. Начальник аэропорта вздрогнул. Он никогда раньше не видел в глаза Калинина, но по габаритам это был здоровый, сильный мужик, самостоятельно пустившийся в предприятие, на которое немногие бы отважились. Теперь он глядел с матраса с такой смесью ненависти и страха, страха перед обычной и нескончаемой болью, что Кагасова невольно прошиб холодный пот. Он представил себе, что он кинул Нестеренко и сам оказался в этом подвале, ив глубине души тут же решил, что Нестеренко лучше не кидать.