Оголенный нерв - Уолтер Уильямс

Один из парней-шоферов предложил странникам кров на несколько дней. Ковбой попытался убедить его, что они спешат на запад и им незачем ехать на север, но водитель, не слушая, уже свернул с магистрали. Сару их препирательства начали раздражать. Долго они будут спорить? Уж лучше спереть машину, чем застрять в какой-то дыре.

— Стоп. — Ковбой положил руку на плечо водителю. — Мы сойдем здесь.

— Давайте я хоть накормлю вас, — не унимался парень. — И дам вам еды на дорогу.

Сара уже едва сдерживала себя. Может, проучить этих приставал как следует? Ладно, пускай Ковбой разбирается. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Нет, — твердо произнес Ковбой. — У нас достаточно еды, больше мы просто не унесем.

— Но наша еда вам больше понравится, — настаивал гостеприимный водитель. — Коммуна совсем близко. Познакомитесь с Сэром, нашим старостой.

Поняв, что дальше спорить бесполезно, Ковбой выхватил пистолет, ткнул короткий ствол в ухо упрямому парню и спокойно сказал:

— Или ты увидишься с Христом позже, или немедленно повстречаешься с ним! Выбирай.

Водитель высадил спутников и на предельной скорости умчался прочь по пыльной дороге. Ковбой с улыбкой спрятал за пазуху пистолет.

— Слышал я об этой коммуне. Бараки, обнесенные колючей проволокой, сторожевые вышки, охранники. Псы Христовы! Попади мы туда, я бы целыми днями гнул спину на полях, а ты бы чинила старую мебель до тех пор, пока их Сэр тебя не обрюхатил.

— Жаль, что я упустила такую чудную возможность. Их начальника ждал бы великолепный сюрприз.

— Однажды, — засмеялся Ковбой, — мой приятель Джими проехался на броневике по их лагерю, разорвал забор из-колючей проволоки, снес пару-другую сторожевых вышек. Многие лагерники тогда смылись под шумок. Да, Джими — отчаянный малый. Мог бы и объехать тюрягу, но решил пошуровать там просто ради удовольствия. — Ковбой закинул рюкзак на спину и лукаво взглянул на Сару. — А что это ты стушевалась? Ведь меня хотели упрятать в лагерь. Хороша телохранительница, нечего сказать!

— Ты и сам отлично справился, Ковбой. Но я готова была пристрелить их.

Они шагали вдоль пыльной разбитой дороги.

— Ты молодец. В этом штате нам нельзя привлекать к себе внимание. Если я попадусь, то меня пристрелят без лишних слов.

— Можно полюбопытствовать почему?

— Несколько недель назад я вывел из строя шестнадцать боевых машин местных каперов. Небось, до сих пор переживают.

— Так это ты тот самый курьер?

Ковбой скромно промолчал. Сара пристально посмотрела на него. Похоже, не врет.

— Тогда понятно, почему на тебя охотятся.

— Ничего, у меня есть друзья.

— Такие, как Рено? Это не друзья, Ковбой, просто приятели или союзники.

Ковбой не стал спорить. Сара смотрела на струйки пота, стекавшие из-под его парика, и думала о том, что этот человек впервые приподнял завесу над своей странной и опасной жизнью. Теперь ей многое стало понятным. Мелкие факты складывались в мозаику, и можно было различить картину. Ковбой — мастер своего дела, но мастер слишком большой, слишком опасный для тех, на кого работает, поэтому они хотят от него избавиться. Они решили сделать это заранее, тайком, пока Ковбой не осознал своей силы, пока не успел причинить им неприятности. Но даже теперь, без броневика, без денег и поддержки друзей он все еще способен бороться. И, возможно, ему даже удастся ускользнуть от тех, кто жаждет его гибели. Но победить их он не в силах. Сердце девушки сжалось от горечи. Нет, победить их нельзя! Можно лишь стать одним из них.

Понимает ли Ковбой, что обречен на поражение? Ей почему-то хотелось, чтобы он подольше верил, пусть и наивно, в свою удачу. Верил до самого конца, пусть у него останется хотя бы надежда, пусть он не растеряет свои наивные мечты о свободе. Ведь Сара слишком хорошо знала, что это значит — лишиться последней надежды…

В тот последний день в броневике, когда Ковбой умолял ее остаться с ним, его взгляд был полон отчаяния и безнадежности. Значит, он понимает грозящую опасность, знает силу своих врагов. Там, на Западе, ему не станет намного легче. Показная самоуверенность, надежда на друзей и деньги — это не более чем попытка подбодрить себя перед смертельной схваткой. Он идет на Запад просто потому, что ему больше некуда идти.

Как бы ей хотелось, чтобы их совместное путешествие длилось вечно. Может им наконец удастся забыть безнадежную войну, которую они оба проиграли и на Западе, и на Востоке. Сара взглянула на Ковбоя, идущего навстречу смерти, и сердце у нее зашлось от безысходности.

— Собирается дождь, — сказал тот, взглянув на небо, где сгущались тучи.

ЛУЧШИЙ ПЕВЕЦ И ЛУЧШАЯ МУЗЫКА В СТИЛЕ «ХОБ». МАРК МАГОМЕТ.

Машины проносились мимо. Никто не хотел связываться с двумя бродягами. После полудня небо закрыли низкие тучи, прерия вдруг потемнела, вдали засверкали зарницы, загрохотал гром.

— Кажется, тут где-то недалеко есть амбар, — вспомнил Ковбой.

Однако память его немного подвела. Амбар оказался не так уж близко, и они не успели добраться до укрытия. Хлынул дождь, настоящий ливень. Крупные теплые капли в одно мгновение превратили дорожную пыль в грязь. Промокшие до нитки, путники бежали почти в полной темноте, и лишь краткие вспышки молний позволили им увидеть старый бетонный амбар, под крышей которого приютилось множество ласточкиных гнезд. Крыша амбара протекала, и только у двери Ковбою удалось отыскать сухое место. Там они и разложили свои спальные мешки.

— Извини, немного ошибся. Мне показалось, амбар ближе, — оправдывался Ковбой.

Голоса гулким эхом отдавались под высоким потолком.

— Неужели ты помнишь все сараи в штате Миссури?

— Пришлось запомнить. Хотя до сих пор я путешествовал здесь с несколько другой скоростью.

Сверкнула молния, и Сара увидела, что Ковбой невесело улыбается. Вспышка выхватила из мрака бело-синий узор на его голове — серебристый металл и бирюзовую оправу разъемов. Они напоминали глаза, глядящие в глубь черепа. Саре до боли стало жаль легендарного курьера, выброшенного за борт жизни, низведенного до положения преступника, вынужденного теперь скрываться в старых развалинах, мимо которых еще недавно он проносился на бешеной скорости. Сара сжала руку Ковбоя, вспомнив беззащитные голубые глаза Дауда, мягкую лазурь взгляда Даники, прозрачную синеву залива, поглощающего брошенные дома городов.

— Ты еще покатаешься, — тихо сказала она, чувствуя, как комок подкатывает к горлу, а на глаза наворачиваются слезы. Она обняла Ковбоя за шею и тихо добавила: — Так нечестно, ты меня видишь в темноте, а я тебя нет.

— Скажи, зачем ты это делаешь? — Ковбой был так близко, что Сара чувствовала его дыхание, и ей вдруг захотелось прикоснуться к его губам.