Инъекция страха - Александр Щеголев

— Спасибо, — прошептал подозреваемый.

Да пожалуйста. Если Андрей связан с этим делом — и так все знает, если нет — вдруг что вспомнит, мысль какую подаст, критикой поможет… Но, если откровенно, Ларин не верит простым решениям, плавающим, как дерьмо, на поверхности. Потому что итоговое решение чаще всего оказывается еще проще. Коллекцию у Шлемы крал не одиночка, а группа, прекрасно подготовившая преступление. Профессионалы. Зря Виноградов со своим шефом тратят время (и деньги нанимателя) на заведомую ерунду. Когда сигнализация сработала, охрана по сигналу тревоги примчалась, как ветер, в строгом соответствии с нормативом. Дверь была закрыта, а коллекция пропала. И вокруг — никого. Восхитительно сработано. Такое возможно, если похититель живет рядом, на той же лестнице — этажом выше или ниже. Или, в порядке бреда («Бреда?» — встрепенулся Андрей), если коллекция была приготовлена к выносу заранее. Или если к моменту так называемого похищения вообще в квартире отсутствовала. Но эти версии пока в мечтах, в мечтах… Кстати, насчет лестницы… Что совершенно фантастично, так это то, что в момент кражи никого из жильцов в соседних квартирах не было. Ни на той же лестничной площадке, ни внизу, ни вверху. Отсутствовали ВСЕ, вот ведь совпадение. Ни одного свидетеля…

— Группа? — запоздало среагировал Андрей. — Вы думаете, мы с Зоей каких-нибудь бандитов наняли, чтобы вернуть себе монету? Или отец нанял?

— «А где найти такую группу?!» — хорошо поставленным тенором пропел Ларин. — Вряд ли вы не сообразили бы, что бандиты ни за что не станут делиться, тем более, главной достопримечательностью коллекции. Я вам, знаете, все-таки скажу кое-что, зря вы тогда не захотели меня дослушать. Когда у вас состоится разговор с отцом, пожалуйста, объясните ему как можно более убедительно, что, если в ближайшие дни коллекция объявится, похититель очень легко отделается. Похитителю попросту ничего не будет, потому что я оформлю отказ в возбуждении дела. Обещаю. С какой-нибудь формулировкой посмешнее, даже почитать дам — потом.

Он неотрывно смотрел на Андрея, помаргивая. Снизу вверх. Глаза у него были тоскливыми, как у пуделя, хотя внешне капитан Ларин напоминал, скорее, симпатичного бульдога. Андрей рванулся возразить, но не успел.

— Кроме того, как вам понравится такой поворот сюжета? Наводчики нужны бандитам только ДО, а не ПОСЛЕ. Если у кого-нибудь из вас все-таки есть знакомые профессионалы, советую подумать над моей историей про бесхозную человеческую голову среди капусты.

Слушателя передернуло. Что-то случилось сегодня с его чувством юмора, каждая шутка вонзалась в воображение, как дротик в пуховую подушку.

— Давайте выпьем чаю? — предложил он, конвульсивно пытаясь отвлечься. — Пироги остались от вчерашнего. Могу предложить бутерброды с сыром…

— И взяток я тоже не беру, — прощально улыбнулся оперуполномоченный.

Андрей открыл гостю дверь.

Все.

12. ТЫ И ОНА

Он целился в тебя из «Макарова», зло прищурившись. «Ну, все», — цедил он сквозь хищный оскал. Что — «все»? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. «Как ты мог? — цедил он. — Такое не прощается…» Пистолет был огромным, длинным, величиной с гарпунное ружье. Сейчас будет звук, которого ты не услышишь, сейчас темнота ударит тебя в лицо — как ты мог? Все, все, все! Последнее мгновение…

За мгновение до выстрела ты проснулся, обманув палача. Что-то огромное и длинное щекотало твое лицо, кто-то нежно дышал тебе в ухо, еле слышно произнося твое имя. «Это был всего лишь сон! — возликовал ты, поворачиваясь со спины на бок. — Надо было рассказать сотруднику угрозыска об ЭТОМ…» — подумал далее. Попросить, нет, потребовать защиты от взбесившегося кэгэбэшника! И что произошло бы затем? Поскольку заявитель проживает на чужой территории, ему вежливо порекомендовали бы обратиться по месту жительства — там, мол, штат отличным ребятами укомплектован, настоящими щуками… Ты открыл глаза и привстал на локте. Рядом была твоя жена — лицо к лицу — стояла возле кровати на коленях и счастливо улыбалась. Ты упал обратно. Она вновь склонилась над тобой, нарочно щекочась своими роскошными волосами. Ее волосы пахли табаком и чужой парфюмерией.

— Хватит спать.

Пять часов вечера. Опять — всего полчаса сна подарил тебе сегодняшний день. Ничего не слышал — ни как дверь хлопнула, ни шагов по комнате. Разбудили, сволочи…

— Я болею.

— Боже мой, я не знала…

— Ничего страшного, просто бронхит становится хроническим. Антибиотики не пью.

— Бедненький мой, несчастненький. Что мне с тобой делать?

— Собрать и выбросить.

С другой стороны, женщина пришла домой, уставшая до предела (тоже ведь ночь не спала), а тут муж — нате, в разобранном состоянии, к тому же опять скулит. Не мужчина. Позор…

— Лежи, не вставай. Температура есть?

— Не знаю. Сразу, как ты уехала, по новой пошло.

— Не вставай, говорю. Я схожу за Алисой.

— Алису мать приведет, примерно в пять часов.

— Понятно.

У нее несколько испортилось настроение — от предстоящей встречи со свекровью, которой не избежать. Встала, отошла к шкафу, начала раздеваться. Старый растянутый свитер ручной вязки, давно и прочно пропахший какой-то химией (скипидаром? лаком? жженым пенопластом?) и еще, разумеется, табачным дымом. Все в этом мире пропахло табачным дымом: тела и одежда, слова и мысли. Ты смотрел. Следом за свитером тертые дорожные джинсы упали на пол вместе с колготками. Далее — рубашка. Твоя жена любила носить мужские рубашки…

— Как Псков, как спектакль?

— Нормально.

— Когда репетиции начнутся? Я бы съездил посмотрел, с тещей заодно повидался бы.

— Алису с кем оставим, опять со Светланой Антоновной?

— С собой возьмем, ей же интересно.

— Ладно, это нескоро, потом подумаем.

Она врала. Очень натурально, черт знает что. И все-таки удивительное ощущение, когда жена врет и не подозревает, что тебе все известно.

Итак, рубашка: пуговички расстегнуты. Прочь с гладких розовых плеч. Контуры женского тела грациозно изогнулись — быстрее, еще быстрее, потому что холодно в квартире — лифчик, трусики, все прочь. Ты закрыл глаза.

— Подвинься.

У вас широкая кровать, двуспальная. Лучше бы вы раскладной диван купили, а то слишком уж много места занимает.

— Ой, как хорошо быть голой. Как я соскучилась по одеялу — день и ночь в одежде, ненавижу.

Ха, проговорилась и не заметила. Усталость, бессонная ночь, все понятно. Теперь она пахла собой, разогнав прочие инородные запахи, только собой, однако ты не позволил своим рукам двинуться с места.

— Зоя, где ткань?

— Что?

— Ну, ткань где брошена? Жалко, если пропадет.