Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Зал Визенгамота... Существуют и более древние места, но все они скрыты. Легенды гласят, что стены из тёмного камня были сотканы, созданы, проявлены в реальность Мерлином, который собрал всех самых могущественных волшебников, какие остались в мире, и те с благоговением признали его главным среди них. Но пророки (продолжали легенды) всё равно говорили, что ещё недостаточно сделано для предотвращения конца света и магии. И тогда (как рассказывалось далее) Мерлин пожертвовал своей жизнью, своей магией и отмеренным ему временем, чтобы наложить Запрет Мерлина. У деяния была своя цена — место, подобное этому, не может быть построено с помощью любой известной в наши дни магии. Но это место также нельзя и уничтожить. Даже если здесь будет эпицентр ядерного взрыва, стены из тёмного камня останутся невредимы и, скорее всего, даже не нагреются. Жаль, больше никто не знает, как строить такое.

На последнем из возвышающихся ярусов Визенгамота, на самом верхнем уровне тёмного камня, располагается кафедра. За кафедрой стоит старик с лицом, покрытым морщинами забот, и седой бородой до пояса — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. В его правой руке палочка, на плече восседает огненная птица. Левая рука сжимает короткий жезл, тонкий и простой, из того же камня, из которого сделаны стены вокруг — символ Непрерывной Линии Мерлина, знак верховного чародея. Карен Даттон в последний день своей жизни завещала его Альбусу Дамблдору, спустя всего лишь несколько часов после того, как тот полумёртвый, с пламенеющим фениксом на плече вернулся из боя с Гриндевальдом. А она получила жезл от перфекциониста Никодемуса Капернаума. Со дня, когда Мерлин пожертвовал своей жизнью, волшебники передавали жезл своему избранному наследнику. Вот почему (если вы задавались этим вопросом), хотя волшебная Британия и выбрала Корнелиуса Фаджа своим Министром, Верховным чародеем был всё же Альбус Дамблдор. Не по закону (ибо писаные законы можно переписать), а по древнейшей традиции Визенгамот не выбирал того, кто должен умерять их глупость. Со дня жертвы Мерлина, самым главным долгом всех верховных чародеев был совершаемый с высочайшей осторожностью выбор человека, с одной стороны хорошего, с другой — способного в свою очередь найти хорошего наследника. Можно было бы ожидать, что цепь света прервётся в течение веков, собьётся хотя бы раз и угаснет навсегда, но этого не произошло. Линия Мерлина продолжается. Непрерывно.

(По крайней мере так утверждает фракция Дамблдора. Лорд Малфой скажет обратное. А в Азии вам расскажут совершенно другие легенды, которые, впрочем, могут и не противоречить британским.)

В центре платформы на самом нижнем уровне Древнейшего Зала стоит простое кресло с высокой спинкой, ножками и подлокотниками. Кресло из тёмного металла, а не камня, поскольку поставил его там не Мерлин.

Здание Министерства, выросшее вокруг этого места, украшено деревянными панелями и позолотой. Яркое, полное огней, наполненное самодовольной глупостью. Но этот зал — другой. Это каменное сердце магической Британии, здесь нет ни позолоты, ни деревянных панелей, ни ярких огней.

В зал торжественно вступают ведьмы и волшебники в фиолетовых мантиях, на которых вышита серебряная литера «В». Они движутся с важностью, по которой видно: они прекрасно знают, что они ужасно, ужасно значимые персоны. В конце концов, они же собираются в Древнейшем Зале. Они — лорды и леди Визенгамота, и они считают себя самыми выдающимися людьми самой выдающейся магической державы в мире. Прочие люди преклоняют перед ними колени в мольбах. Они могущественны, они богаты, они благородны. Ну разве они не замечательны?

Альбус Дамблдор знает каждого из присутствующих. Он учил многих из них, но лишь немногие научились. Некоторые — его союзники, некоторые — противники, остальных он обхаживает в осторожном танце нейтралитета. Но для него все они прежде всего люди.

Нынешний профессор Защиты Хогвартса, если бы вы спросили его мнение об этих лордах и леди, сказал бы, что, пусть многие из них и целеустремлённы, лишь немногие из них имеют цель. Он указал бы, что Визенгамот — это место, куда стремятся подобные им, Визенгамот — это такая возможность, за которую люди хватаются, когда у них не находится идей получше. Такие люди редко когда бывают интересны, но, зачастую, они полезны — как фигуры, которыми манипулируют, как баллы, которые набирают настоящие игроки.

Немного в стороне от поднимающихся полуокружностей, на специальном ярусе для зрителей, рядом с ведьмой в остроконечной шляпе, на лице которой просматривается опаска, сидит мальчик, одетый в самые официальные одежды из тех, что у него есть. Его глаза, похожие на зелёные льдинки, глядят в пространство, его никак не занимает суета лордов и леди. Для него они всего лишь сборище шепчущихся мантий фиолетового цвета, украшение деревянных скамей, визуальный фон для сцены Древнейшего Зала. Если здесь и есть враг или что-то, чем можно манипулировать, едва ли это так называемый «Визенгамот». Богатая элита магической Британии сильна, когда она вместе, но поодиночке они стоят немного. Их цели слишком чужды и тривиальны, чтобы у них были собственные роли в этой истории. И потому сейчас мальчик не испытывает к ним ни приязни, ни вражды, поскольку его мозг не рассматривает их как обладающих достаточной волей, чтобы судить, что хорошо, а что плохо. Он — игрок, а они — декорации.

Этой точке зрения предстоит измениться.

Гарри невидящим взглядом скользил по залу Визенгамота. В этих стенах была история и древность, Гермиона, несомненно, устроила бы ему лекцию об этом месте на несколько часов. Фиолетовые мантии перестали прибывать, и карманные часы Гарри, минутная стрелка которых за полчаса сместилась лишь на три деления, показали, что суд вот-вот начнётся.

Профессор МакГонагалл сидела рядом. Её взгляд не отрывался от него дольше, чем на двадцать секунд.

Утром Гарри прочёл «Ежедневный пророк». Заголовок газеты гласил: «СУМАСШЕДШАЯ МАГЛОРОЖДЁННАЯ ПЫТАЕТСЯ ПРЕРВАТЬ ДРЕВНИЙ РОД», остальные страницы были схожего содержания. Когда Гарри было девять, ИРА взорвала британские казармы. Он видел по телевизору, как политики спорят, выясняя, кто из них умеет громче всех возмущаться. И у Гарри тогда появилась мысль — несмотря на то, что он ещё ничего не знал про психологию — что они все словно соревнуются, кто из них сильнее разгневан, и никому не позволено сказать, что все они слишком разгневаны, пусть даже они предложили бы массированную ядерную бомбардировку Ирландии. Даже тогда он был поражён ощутимой пустотой их негодования, чувством, что они пытались заработать себе дешёвые очки, нападая на одну и ту же безопасную цель — хотя в том возрасте у него и не было слов, чтобы описать это.