Волкодав - Мария Васильевна Семенова

А на пути к нему подстерегало множество погибелей. Таких, что обычному человеку туда лучше было и не соваться…

И вот теперь рабам предлагали исполнить неисполнимое. Пойти и вернуться. Да ещё вернуть добровольно заплутавшего в чертогах Хозяйки Тьмы…

И за это обещали СВОБОДУ…

Довольно долго никто не откликался на посулы глашатаев Церагата. Потом как прорвало: охотники начали вызываться один за другим. Большинство было отвергнуто прямо на месте – всякие немощные и больные, решившие попытать счастья просто потому, что нечего осталось терять. Тех, от кого можно было дождаться толку, повели к Церагату. Старший назиратель придирчиво оглядел всех, в сорок петель выругал своих бестолковых посыльных – и выбрал двоих. Эти двое стояли теперь возле чёрной, с призрачно-радужным блеском, стены штрека на двадцать седьмом уровне и слушали Церагата.

Один был рыжеволосый молодой аррант, тонколицый и кудрявый, как многие его соплеменники. Он заметно хромал из-за некогда раздробленной, а потом неправильно сросшейся ступни. По этой причине его чуть не обошли Церагатовы подручные… за что старший назиратель прилюдно обозвал их никчёмными дармоедами и пустой породой, годной только в отвал. Аррант ещё пытался не опуститься до животного существования. Он выглядел опрятнее многих, работавших рядом, и даже побитая ранней сединой борода, простиравшаяся по щекам чуть не до глаз, выглядела не такой длинной и косматой, как у других.

– Пойдёшь вот с этим, Тиргей, – сказал ему Церагат.

Аррант не сдержал усмешки. Старший назиратель прекрасно знал, как его на самом деле зовут, однако все четыре года Тиргей слышал из его уст лишь свою невольничью кличку – «Рыжий». По имени же удостоился только теперь…

Потом он посмотрел на своего будущего напарника и едва не попятился, вспомнив про себя сандалии Посланца, столько раз уносившие своего божественного хозяина от беды.

Перед Тиргеем стоял молодой раб, ещё по-мальчишески угловатый, но в ручных и ножных кандалах опасного. На ошейнике у него висела особая бирка, означавшая, что уже здесь, на руднике, он убил человека. Даже и теперь надсмотрщик держал наготове копьё, направленное ему в рёбра. Кандальник сумрачно, исподлобья, поглядывал на арранта, и ничего доброго этот взгляд, по-видимому, не сулил. Тиргей присмотрелся и понял, что из них двоих юный варвар был гораздо более сильным. «Да он же меня пристукнет и съест, чтобы продержаться и дойти до потайного лаза Горбатого…»

Он успел почти пожалеть, что ввязался в затею с Колодцем, но тотчас одёрнул себя: «Ну убьёт. Ну съест. Много потеряю?..»

– Этого расковать, он пойдёт первым, – деловито распоряжался Церагат. – Ошейник оставить.

Харгелл, беспокойно топтавшийся возле стены, неожиданно подошёл к Тиргею и сунул что-то ему в руку:

– На, держи, хромой… Мало ли что вы там встретите, вдруг пригодится…

Он не узнал Тиргея. Мудрено ли, если вспомнить, сколько рабов прошло через его руки за годы работы надсмотрщиком!.. Тиргей зато узнал его сразу. Каждый человек для себя единствен и неповторим… Аррант отнюдь не забыл горную дорогу, слепящую боль в раздробленной камнем ноге и блеск отточенного клинка: «Даже если рана не воспалится, за три дня пути, что нам остались, он съест каши на большую сумму, чем ты за него выручишь на руднике… Ну так что, хозяин? Добить?..»

…Тиргей взял протянутое Харгеллом и изумлённо уставился на добротный боевой нож в потёртых кожаных ножнах с ремешками для пристёгивания к запястью. «Неужели тот самый, которым он меня собирался?..» Потом заметил краем глаза недовольное лицо Церагата и то, как слегка заметался стражник с копьём: за кем следить, кто сделался опасней? Лохматый дикарь или вооружённый аррант?..

Тиргей невозмутимо застегнул маленькие пряжки.

– Спасибо тебе, господин. Ты, верно, родственник Гвалиору?

– Я его дядя… – Сказал бы кто Харгеллу ещё нынче утром, что не далее как к вечеру он будет едва ли не дружески разговаривать с рабом! Не орать, не приказывать, а объяснять и почти просить, надеясь на сострадание! Совсем недавно он счёл бы подобное унижением. И, пожалуй, призвал бы в свидетели Священный Огонь – уж с кем с кем, а с ним подобного не случится! Он продолжал, сам не зная зачем, просто потому, что говорить было легче, чем молчать: – Так случилось, что я принёс Гвалиору очень скверную весть…

Тиргей кивнул. Сплетни на руднике распространяются быстрее пожара. Однако он промолчал. Не дело невольнику выказывать осведомлённость в делах господина. Работник выколупывал застрявшую заклёпку, торопливо снимая с напарника арранта ручные кандалы. Когда упрямая заклёпка наконец выскочила, молодой варвар не спеша развёл руки и с наслаждением потянулся. Впервые свободно за несколько лет.

«Хорошо всё-таки, что это он пойдёт первым, не я, – подумал Тиргей. – И что у меня при себе будет боевой нож…»

Им дали на каждого по мотку крепкой верёвки, по котомке еды и по кожаной бутыли с водой. Позволили сбросить лохмотья и одеться более-менее тепло и добротно… Рудничные каторжники ходили по штрекам босыми, либо в немыслимых опорках, связанных из лохмотьев. Двое походников всунули ноги в крепкие сапоги. И аррант понял, что, оказывается, до этого мгновения даже не подозревал, как глубоко может взволновать и обрадовать столь незначительная примета достойной человеческой жизни. «А что, если мы вправду отыщем там Гвалиора и вернёмся назад, и с нас снимут ошейники? Или, во имя всех Богов Небесной Горы, найдём ход Горбатого, выводящий наружу?..»

– Хватит чесаться, идите! – приказал Церагат. – Живо!

Напарник Тиргея по-прежнему молча и довольно медлительно подошёл к гладкой, словно проплавленной в чёрном камне-радужнике, дыре – началу Колодца. Взялся руками за край и неожиданно быстрым движением подтянулся внутрь. Втащил за собой на верёвке котомку… Легко перевернулся и полез вверх, упираясь спиной и ступнями в гладкие стенки хода. «У меня так не получится, – испугался Тиргей. – Я не смогу. Сейчас подведёт больная нога, и Церагат поймёт, что ошибся. Он прогонит меня, а в Колодец отправит другого…»

На самом деле он подошёл к отверстию, почти не хромая. И дерзко проговорил, обернувшись:

– Спасибо за ножик, Харгелл! Чего доброго, действительно пригодится!

Подпрыгнул и забрался в дыру почти так же ловко, как напарник, лишь один раз взбрыкнув в воздухе ногами, чтобы помочь телу перенести тяжесть за край. И тоже принялся карабкаться вверх по отвесной чёрной трубе. «Уж не этот ли радужник я буду вспоминать, думая про Истовик-камень?..» Луч налобного светильничка зажигал в скале мимолётные мерцающие переливы…

Когда я умру, я не сгину, как искра во тьме.

Когда я умру, я очнусь на высоком холме.

Там, где не бывает ни