Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

— Люди будут бояться и ненавидеть нас вечно, — с горечью подумал Феррус.

Он вдруг услышал хор радостных возгласов, но лишь через несколько секунд их смысл проник в его затуманенное кровавой яростью сознание. Раздавив своими огромными железными ладонями череп какого-то воина в броне Сынов Хоруса, примарх обернулся — и его глазам предстала армада воздушных судов, боевых и транспортных, заходящих на посадку к югу от его позиции.

— Мои братья! — во всю мощь своей глотки зарычал Манус, узнав символы верных Императору Легионов. «Тандерхоуки», несущие на борту воинов Альфария, просвистели над головой примарха, а выкрашенные в цвет безлунной полуночи штурмовики Конрада Кёрза развернувшись, понеслись к окаймляющим Ургалл горным хребтам, намереваясь высадить десант во фланг предателям. За ними мчались «Штормберды» Несущих Слово, реактивные двигатели рычали подобно диким зверям, золоченые крылья сверкали, отражая свет бесчисленных взрывов, словно полыхая огнем. Грузные транспортники Железных Воинов, спускаясь вдали от кипящей битвы, высаживали на черный песок тысячи обученных Десантников, немедленно начинающих укреплять зону высадки временными баррикадами, мешками с песком и километровыми витками колючей проволоки.

Десятки тысяч верных Астартес пришли на помощь собратьям, и, за несколько кратких минут, численность лоялистов более чем удвоилась. Видя, как сила и мощь четырех Легионов, свежих, не обескровленных страшной резней, вливается в понемногу слабеющее тело его армии, Манус не удержался от победного жеста и погрозил серебристым кулаком стенам крепости Хоруса.

В микрофоне его вокса тут же зашумели сотни разом отдаваемых приказов; горькая ирония, но он слышал предателей едва ли не лучше, чем союзников, ибо их передатчики и приемники не только имели одну и ту же модель, но и работали на тех же частотах. По обрывкам нервных, напряженно-испуганных команд Феррус понял, что изменники мгновенно лишились уверенности в себе и потеряли остатки храбрости при виде подкреплений противника — целыми когортами они отступали с прежде твердо обороняемых позиций. Даже «Диес Ирэ» начал медленный отход к крепостным стенам, неспособный противостоять столь превосходящим силам.

Вдали Манус увидел хмурую фигуру Мортариона, прикрывающего отход своих воинов в направлении цитадели, и даже Ангрон со своими окровавленными головорезами нехотя следовал за ним. Но Дети Императора…

Дымные облака вдруг расступились перед примархом Железных Рук, и он увидел того, за кем охотился с самого первого шага по пескам этой проклятой планеты.

Он увидел идеального, прекрасного воина в пурпурно-золотом доспехе. Он увидел Фулгрима.

Тот, кто когда-то звался его братом, стоял в окружении мерзейших своих последователей, широкими взмахами серебряного меча указывая им путь отступления к гигантским черным стенам. Над левым плечом предателя виднелся конец рукояти боевого молота, выточенной из невероятно прочного темного материала и украшенной серебряно-золотым орнаментом. Феррус мрачно скривил губы, поняв, что изменник, как и он сам, услышал голос судьбы и явился на поле боя с оружием, которому суждено будет вступить в дело лишь раз — в их личной дуэли, в поединке бывших собратьев.

Множество уродливых созданий в покрытой лохмотьями кожи боевой броне приплясывали рядом с примархом Детей Императора, и жуткий монстр с ярко-алой, выжженной маской плоти на месте лица, возвышался по правую руку от него. Интересно, неужели Фулгрим лишь сейчас набрался храбрости выйти к битве — и то лишь затем, чтобы скомандовать отход?

Феррус почувствовал, что Феникс не мог не знать о его присутствии, и, быть может, умышленно открылся именно в этот миг — но почему? Впрочем, сметенная неудержимой волной гнева и ненависти к предателю, эта мысль тут же исчезла из головы Мануса.

Отступление изменников понемногу превращалось в неудержимое бегство, а воодушевленные лоялисты все усиливали напор на их позиции, шагая по курганам трупов, телам друзей и врагов. Размах резни не ускользнул от Ферруса, и, даже ослепленный радостью неминуемого триумфа и скорой схватки с Фулгримом, он подумал о том, что понесенные тремя Легионами потери оказались просто чудовищными, и без прибывших как раз вовремя подкреплений они могли бы и проиграть…

Взглянув в направленнии рассыпающейся на глазах оборонительной линии предателей, в паре сотен шагов перед собой, Манус подозвал к себе уцелевших Морлоков и открыл канал связи с Кораксом и Вулканом.

— Противник разбит! — крикнул он. — Видите, как они бегут от нас, сломя голову?! Пора нанести решающий удар, и никто не избегнет нашей мести!

Приглушенный треском помех, перекрываемый нескончаемым грохотом взрывов и ревом заходящих на посадку челноков, голос Ворона звучал спокойно и четко:

— Постой, Феррус! Да, победа — вернее всего — уже не ускользнет из рук, но позволь союзникам разделить с нами битвенную славу. Мы добились многого, но какой ценой? Мой Легион обескровлен и разделен, и то же с воинами Вулкана. Неужели ты хочешь, чтобы мы все легли в одну могилу с предателями?

— Мы обескровлены, Коракс, но не сломлены! — рявкнул Манус, глядя, как одинокая, ярко разукрашенная фигура в пурпурно-золотом взбирается на самый верх крутой черной скалы и раскидывает руки в ироничном приветствии. Даже отсюда в чертах лица Фулгрима легко угадывалась мерзкая улыбочка.

— Говори за себя! — раздался хриплый голос Вулкана. — Нужно отдышаться и помочь раненым, прежде чем вновь кидаться, сломя голову, в горнило столь безумной битвы. Нам стоит закрепиться на занятых позициях и позволить собратьям довершить начатое.

— Нет, и ещё раз нет! — заорал среброрукий Примарх в ответ. — Предатели разбиты! Один, последний удар — они захлебнутся в собственной крови!

— Феррус! — в голосе Коракса впервые мелькнуло нечто схожее с раздражением. — Не наделай глупостей! Мы уже победили!

Злобным щелчком закрыв вокс-канал, Манус обернулся к оставшимся в живых Морлокам. Всего лишь полсотни терминаторов стояли рядом с ним, но, глядя на их гордую стойку, на синее пламя энергии, потрескивающее на когтистых перчатках их брони, он понял, что Морлоки вновь готовы последовать за ним в пламенеющий ад смертельной битвы.

— Пусть наши братья отдыхают и зализывают раны! — воззвал Феррус Манус. — Железные Руки никому не уступят право отмстить грязным предателям, недостойным носить имя Детей Императора!

ФУЛГРИМ УХМЫЛЬНУЛСЯ, ВИДЯ, ЧТО ОТРЯД Ферруса Мануса возобновил наступление по пескам Ургалла. Освещенный далекими вспышками стихающей битвы, его брат казался величественным ангелом мести, серебряные руки и глаза Десятого Примарха бриллиантовым блеском отражали полыхающее вокруг смертоносное пламя войны. Прослушивая переговоры Ферруса, Феникс на долю секунды испугался, что тот решит отойти на юг вместе с Саламандрами и Гвардией Ворона — но после его наглого, вызывающего появления на вершине скалы Манус просто не мог не броситься в атаку сломя голову.

Вокруг него, последние из Гвардейцев Феникса напряженно ждали подхода могучих Морлоков, их золоченые алебарды угрожающе склонились к земле, направленные на врагов. Марий и его странное звуковое оружие нетерпеливо подвывали в ожидании схватки, и Юлий, почти неузнаваемый, с полусгоревшим лицом, напряженно облизывал распухшим языком провал безгубого рта.

Манус и терминаторы тем временем пробирались сквозь руины оборонительных сооружений изменников, на их броне виднелись многочисленные вмятины и шрамы, залитые вражеской кровью. Улыбка на лице Фулгрима дрогнула, когда он ощутил всю глубину ненависти, что испытывал к нему его брат, и он в который раз спросил себя — как они вообще дошли до такого?!

Лишь смерть одного из них окончательно расставит все по местам.

Отступление армии Воителя выглядело трусливым и безоглядным — точь-в-точь как планировал Хорус. Воины бежали к древней крепости заранее определенными группами, всеми силами изображая потерю боевого духа — на деле же занимая новые позиции в развалинах укреплений или же в глубоких закопченных воронках от снарядов.

Убивая всех на своем пути, громадные терминаторы неудержимо приближались к скале Фулгрима, молнии сверкали на их когтях, и красные глаза шлемов полыхали яростным гневом. Гвардейцы Феникса выступили вперед, превосходно зная о возможностях тактического доспеха и о том, что лишь они в силах достойно противостоять Морлокам в ближнем бою.

Но тут Марий испустил очередной восторженный рев, и жуткое оружие поддержало его громогласным стоном смертоносных гармоник, звуковой волной невероятной силы врезавшихся в первые ряды Железных Рук.

Несколько огромных воинов, словно в замедленной съемке, разлетелись на части, куски размягчившейся брони смешались с потоками разжиженной плоти. Дети Императора завопили, наслаждаясь не столько удачным попаданием, сколько нестерпимо визжащим звуком выстрела, их улучшенные чувства и аугментированные нервные пути превратили жуткую какофонию в нечто невероятно усладительное.