Спелое яблоко раздора - Марина Серова

И совершенно не обращая больше внимания на Санька, я набрала номер Михеева. Несмотря на позднее время, он оказался еще на работе, и я смогла с ним поговорить.

— Александр Александрович, — сказала я, — это снова Иванова. У меня к вам несколько вопросов. Выручите?

— Смотря какие вопросы, — устало, но не зло ответил Михеев.

— Ну, во-первых, скажите мне, как там у нас делишки обстоят с отпечатками? Я имею в виду в номерах у Высотина и Григорьева и в квартире, помните, того санитара, Сипко. Я вам еще звонила…

— Помню, — вздохнул Михеев. — Только тебе лучше перезвонить попозже.

— Тогда уж заодно узнайте еще кое-что, — набравшись наглости, попросила я. — Меня интересует ночная смена в гостинице, работающая в те сутки, когда поэт Высотин покончил с жизнью. Точнее, тут такое дело. Всплыл Гвоздь. — На этих словах я услышала легкий удивленный возглас Михеева. — Вы не ослышались, — подтвердила я. — Вот как бы так узнать, не посещал ли он гостиницу либо прямо накануне смерти Высотина, а также Григорьева, либо, может, прямо в это самое время.

— А что, Татьяна, Гвоздь прямо так капитально в этом деле? — не слишком-то, видно, поверив мне, уточнил майор.

— Александр Александрович, капитальнее, похоже, некуда. Только вот хитрый лис так все продумал, что зацепиться не за что.

— Ну, ему это не впервой, — хмыкнул Михеев. — Я, кстати, слышал, что он теперь у нас крутой бизнесмен.

— Не без этого, — усмехнулась я. — Так когда я могу узнать о том, что там у нас с отпечаточками и визитами?

— Не раньше утра, — сказал Михеев.

— Ладно, тогда пробейте там еще насчет одного парня, сейчас, минутку. — Я обратилась к Саньку: — Слушай, а как твоя фамилия? И год рождения давай.

— Это еще зачем? — ощетинился было он.

— Да ты не боись, — вполне миролюбиво пообещала я, — солдат ребенка не обидит.

— Ментам сдавать собралась? — все еще не верил мне Санек.

Я прикрыла трубку ладонью.

— Разве это менты? — спросила я его. — Ты настоящих ментов, что ли, не знаешь? Это так, друзья из правоохранительных органов. Так что лучше давай не вредничай.

— Ладно, — сдался Санек. — Александров моя фамилия. Имя-отчество — Станислав Сергеевич, тысяча девятьсот семидесятого года рождения.

— Так ты и не Санек вовсе? — удивилась я и, открыв трубку, все повторила Михееву. — До завтра, Александр Александрович. Утром, часов в десять, если позвоню, нормально?

— Звони в одиннадцать, — скомандовал майор, и я покорно согласилась.

— Что же мне теперь с тобой делать? — задалась я вопросом. — На ночь тебя связанным оставлять? Как-то жалко. Развяжешь тебя — сбежишь. А всю правду про тебя можно только утром узнать. — Я сладко потянулась. — Может, тебя в ванную спать отправить? Дверь там ничего, крепенькая.

Санек, слушая мои рассуждения вслух, сидел и все более мрачнел.

Но я все-таки отправила его спать в ванную, даже подушечкой поделилась.

А наутро я позвонила Михееву. И, конечно, он сказал, что найдены отпечатки в квартире Сипко: на прикроватной тумбочке. И насчет гостиницы тоже новости появились, причем самые интересные и тоже, к слову, вполне неожиданные. Словом, теперь у меня были доказательства, что Гвоздь действительно увяз в этом деле по уши. Оставалось узнать самую малость.

Санек обронил мимоходом фразу о наследстве. А интересно, как обстояли у покойного дела с завещанием, потому что до сих пор эта тема как-то нигде не обсуждалась и даже не всплывала.

Я позвонила Пантелееву и спросила у него напрямую, у кого мог оформить свое завещание Высотин. Пантелеев, немного подумав, назвал мне адрес и телефон нотариальной конторы и, кстати, сообщил еще новость:

— Знаете, Татьяна, я ведь вчера встречался с одним человеком. Это адвокат, мы оба его с Алексом знали лет сто. Так вот, представьте мое удивление, когда он мне сказал о том, что Высотин, оказывается, готовил документы для развода. И к тому же собирался все-таки признать своего сына. Но только решил отложить эти дела до своего возвращения.

— А жаль, Игорь Владимирович, — сказала ему я. — Потому что, не отложи он их, может, был бы жив.

— Вот как? — удивился Пантелеев.

— Так, — подтвердила я. — Но я вам сейчас ничего говорить не буду. Давайте так: вечером я вам позвоню.

— Ну хорошо, — согласился Пантелеев.

Кстати, о Саньке. Он не раз привлекался по самым разным статьям, но все как-то до суда дело не доходило. Поскольку и на сей раз никто не подтвердил того простого факта, что он засветился в неположенном месте в неположенное время, то я решила, что ладно, пусть живет. Хотя, может, следовало с ним обойтись и построже. Но он сказал, что сам предпочтет свалить. Хотя бы в Тарасов вернуться, только бы оказаться подальше во время разборок с его боссом. Я его отпустила с одним условием, чтобы он начальничку своему позвонил и узнал, сколько времени тот еще собирается тут провести. И заодно уж успокоить насчет меня: мол, поколотил я ее от души, босс, и она сейчас в больничке. Ну или что-нибудь в этом роде.

Санек все послушно исполнил. Не уверена, что Гвоздь так уж ему и поверил, что я в больничке, потому что допытывался страшно, но Санек твердил, как попугай, что он все сделал и что теперь я уже не помешаю.

— Главное, чтобы она еще пару дней под ногами не путалась, — сказал ему на это Гвоздь, из чего мы с Саньком позже сделали вывод, что через пару дней сладкая парочка собирается покинуть город. Ну, мне так много времени и не надо было. Мы с Саньком отправились по своим делам: он — на вокзал, я — к нотариусу.

Отыскала контору далеко не сразу, поплутала прилично, потому что она располагалась в одном из бесчисленных переулков, коих в Москве великое множество, но к обеду как раз отыскалась. Я вошла и представилась. Лицензию показала, все честь по чести, и спросила, у кого тут господин Высотин завещание оформлял.

Мне показали на одну из дверей, я постучалась и обнаружила за ней небольшого старичка в очках и коричневом костюме. Именно так, по моим представлениям, и должен был выглядеть настоящий нотариус.

— Здравствуйте, — сказала я, — я к вам вот по какому делу…

Когда он меня дослушал, то горестно вздохнул и покачал головой:

— Да, действительно, господин Высотин решил поменять свое завещание. Мы вместе составили новый текст, по которому его жене доставалась определенная сумма и московская квартира. А все остальное, в том числе и вилла в Греции, и авторские отчисления, и авторские права, — все должно было перейти к его наследнику, усыновить которого он собирался по возвращении из Тарасова.

— А на новый текст взглянуть можно? — спросила я.

— Но он не имеет юридической силы, — развел руками нотариус, — ведь Алекс не успел его подписать. Так что сейчас вступило в силу его прежнее завещание, по которому все, совершенно все переходит к его вдове.

— И все-таки, — попросила я.

— К сожалению, — нотариус вздохнул. — К сожалению, текста не сохранилось. Но я могу подтвердить свои слова под присягой, — и приложил руку к груди.

— Хорошо, в таком случае я буду иметь это в виду, — пообещала я и попрощалась с милым старичком.

Ну вот, собственно, все было готово к встрече. У меня оставалось пара часов до вечернего поезда, на котором прибывала из Тарасова остальная публика. И в принципе большая часть случившегося была мне ясна, но темным местом оставалось только одно — за что пострадал Григорьев. Наверное, что-то узнал, другого объяснения у меня просто не имелось. Впрочем, я надеялась, что это объяснят мне сами злодеи.

Единственно, в чем я сомневалась, так это в том, что они захотят говорить что-либо в присутствии большого скопления народа. Но народ должен был узнать и послушать. И тогда я решила, что встречу всех, объясню вкратце ситуацию и воспользуюсь микрофончиком. Спрячу его где-нибудь у себя, а они пускай послушают. В том, что Гвоздь меня не постесняется, я не сомневалась, наверное, даже убить захочет. Но мне к этому не привыкать.

А потом я позаботилась о том, чтобы все нужные люди были в нужном месте в нужное время. И, кстати, милиции тоже не мешало бы поучаствовать, об этом я уже и Михеева попросила, чтобы организовал задержание по всем правилам.

Конечно, все могло сорваться по какой-нибудь пустяковой причине, но я решила, что лучше подготовиться поосновательней. А вдруг не сорвется? Поэтому вызвала милицию, назначив место и время встречи. То есть, конечно, не подразделение «Альфа», а так, пару следаков, только чтобы слышали тоже. А потом поехала прямо в Марьину Рощу, тем более что время приближалось к семи вечера, когда приходил тарасовский поезд.

Благо свет в окнах уже горел, мне и вовсе не трудно было понять, дома ли Лада. К тому же я заметила во дворе давешний пижонский джип. Конечно, теперь этой сладкой парочке пугаться было нечего: я, типа, на больничной койке, Пантелееву — отставка дана, а парни, возвращающиеся из Тарасова, пусть даже и позвонят Ладе, но ведь не поедут же к ней прямо с поезда. Так что можно жить в свое удовольствие.