Мик Джаггер. Великий и ужасный - Кристофер Андерсен

И надо сказать, даже таких весьма нетребовательных девушек выводила из себя неразборчивость Мика. Когда Мик развлекался в Старгроувз с Кэтрин Джеймс и к нему заявилась еще одна красотка, он, недолго думая, предложил заняться сексом втроем. Джеймс пришла в ярость и выбежала из спальни. Перепихнувшись с «новенькой», Мик остаток вечера отговаривал Джеймс улетать домой ближайшим рейсом. Ему это удалось, но Джеймс вскоре пришла к мысли, что Мик ей не подходит. «Рано или поздно я бы прибила его, пока он спит. Я очень ревнива».

Иногда объектом ухаживаний становился сам Мик, и не только в буквальном смысле. Почти целый год его расположения добивался основатель звукозаписывающей компании «Атлантик Рекордз» Ахмет Эртегюн в надежде подписать контракт с популярной группой Rolling Stones. Этот лысеющий мужчина в очках и с бородкой был образцом учтивости. Эртегюн, сын турецкого посла в Великобритании, в 1947 году стал одним из основателей «Атлантик Рекордз» и прославился тем, что записывал таких исполнителей ритм-энд-блюза, как Рут Браун, Coasters, Drifters и Рэй Чарльз. В 1967 году его компания стала подразделением «Уорнер Рекордз», и к тому времени Эртегюн постарался расширить музыкальный спектр, привлекая талантливых исполнителей самых разных направлений. Среди его клиентов были такие замечательные исполнители и группы, как Арета Франклин, Led Zeppelin, Blind Faith, Crosby, Stills, Nash & Young, Yes, Бен Кинг, Iron Butterfl y, Перси Следж, Cream, The Rascals, Buffalo Springfi eld и Бетт Мидлер. Вечно стремившегося к новым вершинам Мика, пожалуй, не столько поражал список громких имен, сколько впечатляло врожденное чувство стиля Эртегюна. Его жена также обладала отменным вкусом; вместе с наследницей компании «Чесбро Понд» Чесси Рэйнер она основала фирму MAC II, занимавшуюся дизайном интерьеров. Так что Ахмет был заметной фигурой в высших кругах Манхэттена задолго до того, как он стал добиваться расположения Джаггера.

Поскольку Кит с Анитой к тому времени уже плотно подсели на наркотики, задача по освобождению группы от цепкой хватки Аллена Клейна была возложена на Мика. «Джаггер просто был обязан взять руководство в свои руки, – утверждал Виктор Бокрис. – Кто, кроме него, мог принимать важные решения?»

При поддержке принца Руперта Джаггер подал иск на 29 миллионов долларов против Клейна, обвинив его в незаконном присвоении денег группы. Несмотря на это, Клейн сохранил права на все оригиналы записей и на все произведения «Роллингов», созданные до 1970 года. Даже после его смерти в 2009 году эти права перешли к его правопреемнику.

Пока шло разбирательство, принц Руперт убедил Джаггера смириться с неизбежными потерями и согласиться на два миллиона компенсации и отказ Клейна от дальнейшего финансового руководства группой. Это привело к противостоянию с «Декка Рекордз», ведь согласно обязательствам первоначального контракта группа должна была записать последний альбом.

Джаггера всегда выводили из себя придирки руководства «Декка Рекордз» к содержанию его песен и попытки навязать цензуру; особенно его раздражал председатель компании сэр Эдвард Льюис. В качестве прощального жеста Джаггер появился в его кабинете, чтобы лично продемонстрировать новую композицию под названием Cocksucker Blues («Блюз членососа»). Он едва пропел две первые строчки «О, где же у меня отсосут? / Где же меня отдрючат в жопу?», как сэр Эдвард недовольно прервал его и поспешил попрощаться.

Летом 1970 года группа снова отправилась в турне, на этот раз по четырнадцати городам Европы. Поездка растянулась на шесть недель. В каждом городе Мик прилежно писал письма Марше, находившейся на пятом месяце беременности, и перечислял всех девушек, которые сопровождали музыкантов в поездке. «Он постоянно смешил меня, оповещая, чью подружку поимел на этот раз», – вспоминала Марша.

Что касается самого тура, то поначалу ходили слухи, будто, памятуя о печальном инциденте в Алтамонте, группа во время выступлений постарается соблюдать максимальную осторожность. Ничего подобного. От Стокгольма и Гамбурга до Западного Берлина и Рима каждый концерт сопровождался неизменными беспорядками; фанаты, как всегда, выходили на улицы, переворачивали автомобили, устраивали пожары и разбивали витрины. К этому времени полицейские во всех странах уже воспринимали Rolling Stones как небольшую армию вторжения, а не просто рок-группу и заранее готовились к обычным погромам.

Мику нравилось, что он не утратил своего мефистофелевского обаяния, и особенно ему понравился тот факт, что их выступления в Париже вызвали крупнейшие уличные беспорядки после студенческих волнений 1968 года. И там же, в концертном зале «Олимпия», у него состоялось знакомство, в очередной раз круто изменившее течение его личной жизни.

«Мик, это Бьянка», – сказал Дональд Кэммелл своему старому приятелю, поворачиваясь к стройной и страстной девушке с загадочным и даже немного угрожающим видом. Впервые Кэммеллу бросилось в глаза странное сходство между этими двумя его знакомыми. «А у вас будет великолепная романтическая связь. Вы созданы друг для друга», – добавил он.

Высокомерная никарагуанка по имени Бьянка (раньше ее звали Бланка, но в шестнадцать лет она сменила одну букву своего первого имени) Перес Морена де Масиас презрительно взглянула на музыканта – примерно в такой же надменной манере он сам смотрел на окружающих. Бьянка неплохо говорила на нескольких языках, но Мика поразили не столько ее слова, сколько глубокие гортанные звуки, похожие на бархатное урчание и флиртующие интонации Эрты Китт.

Они провели ночь вместе в парижском доме Кэммелла. И хотя позже Бьянка вспоминала, что той ночью их «словно молнией ударило», она настаивала, что в Мике ее привлекли в первую очередь не физические качества. «Я увидела, что он стеснительный, ранимый человек, совершенная противоположность тому, каким я его представляла».

Мик не знал, как быть с Бьянкой, и, разговаривая следующим утром по телефону с Маршей, не слишком распространялся об этом приключении. Тем не менее он сообщил, что намерен взять одну из своих преходящих подружек в Италию – «просто так, ради смеха».

Джаггер был далеко не единственным, кому Бьянка показалась загадкой. Познакомившись с Миком в 1970 году, она сказала, что ей двадцать один год. На самом деле ей было уже двадцать пять. Не меньше озадачивало то, что своего отца она называла то брокером на товарной бирже, то кофейным бароном, а то и дипломатом.

На самом деле она была племянницей посла Никарагуа на Кубе. Когда родители развелись, ее мать оказалась лицом без гражданства и, чтобы свести концы с концами, устроилась на работу в местную забегаловку в Манагуа, подобно тому как героиня Джоан Кроуфорд в классическом фильме 1945 года «Милдред Пирс» устроилась на работу в ресторан. Бьянка, подобно дочери Пирс, Веде, росла очень избалованным ребенком. «Я не вымыла ни одной тарелки, не сварила ни одного яйца, ни разу не занималась уборкой», – признавалась Бьянка. Воспитывалась она, как и Марианна Фейтфул, в традиционной школе при монастыре, и ее сексуальность точно так же «ужасно подавлялась».