Рождество Желтофиолей - Лиза Клейпас

Когда Лилиан дошла до лестницы и уже собиралась спуститься, она увидела мужа, который стоял внизу в холле и с кем–то разговаривал.

С Леди Китридж… опять.

— Маркус, — прошептала она, почувствовав болезненный укол ревности, за которым незамедлительно нахлынул гнев.

Ей–богу, так дальше продолжаться не могло. Она никому не собиралась отдавать привязанность своего мужа. Отдавать, не сражаясь за него. Ее руки сжались в кулаки. Хотя все инстинкты требовали, чтобы она стремительно сбежала вниз и вклинилась между мужем и белокурой женщиной, ей удалось сдержаться. Она была графиней. И собиралась поступить достойно, поговорив с Маркусом наедине.

Сначала она направилась в детскую пожелать спокойной ночи малышке Меррит, которая под присмотром няни уютно посапывала в украшенной кружевом кроватке. Вид любимой дочурки немного успокоил Лилиан. Она погладила тёмные волосики девочки, упиваясь ее видом. «Я мать этого ребёнка, — страстно подумала она, жалея, что не может, как кинжалы, метнуть эти слова в очаровательную леди Китридж. — Я его жена. И он пока еще не разлюбил меня!»

Лилиан пошла в свою спальню, приняла ванну, облачилась в ночную рубашку, накинула поверх бархатный халат и тщательно расчесала свои длинные тёмные волосы.

Ее сердце бешено забилось, когда Маркус вошёл в комнату. При виде жены, с длинными, струящимися по спине локонами, он остановился и улыбнулся. Здесь, в уединении их спальни, его властность исчезала и всемогущий граф превращался в обычного человека, нежного и любящего.

Он снял сюртук и кинул его на стул. Следом за ним отправился шейный платок, и Маркус подошёл к жене.

Лилиан закрыла глаза, когда его ладони коснулись ее головы, пальцы ласково скользнули в распущенные волосы. Кончиками пальцев он стал нежно массировать ей виски. Она остро ощущала его присутствие, сдержанную мощь его тела, пахнущего воздухом улицы, сухим, сладким, как свежескошенное сено. Этот сложный человек со сложными потребностями завораживал её. Неудивительно, что, воспитанная под неустанной критикой родителей, она порой сомневалась в своей способности быть достойной Маркуса.

— Устала? — проворковал он своим дивным бархатисто–хрипловатым голосом, таким особенным и милым.

— Немного. — Она вздохнула, когда его руки скользнули к ее плечам, снимая с них напряжение.

— Ты можешь просто откинуться назад и позволить мне всё сделать самому, — предложил он, его тёмные глаза пылали.

— Да, но… есть кое–что, что я сначала должна с тобой обсудить. — Чёрт побери, её голос задрожал, несмотря на все старания казаться спокойной и сдержанной.

Маркус переменился в лице, когда он услышал страдание в её голосе. Он повернул её к себе и с беспокойством посмотрел на Лилиан.

— Что случилось, любовь моя?

Лилиан сделала глубокий вдох. Затем ещё один. Ее страх, гнев и беспокойство были так велики, что ей было сложно выдавить хоть слово.

— Я… я не должна стоять на пути твоих…занятий вне брака. Я знаю это. Я понимаю, что мужчины, подобные тебе… Я имею в виду, что вы делали это веками, и, полагаю, с моей стороны было бы слишком ожидать, что ты… что меня одной… будет достаточно. Всё, чего я прошу, это чтобы ты был осмотрителен. Потому что мне нелегко наблюдать, как вы с ней… вы так улыбались и… — Она замолчала и закрыла лицо руками, с ужасом почувствовав, как к глазам подступают слёзы. Проклятие!

— Подобные мне? — Маркус явно был сбит с толку. — Что я делал веками? Лилиан, о чём, чёрт возьми, ты говоришь?

Её печальный голос звучал глухо из–за закрывавших лицо рук.

— О леди Китридж.

На минуту повисла ошеломлённая тишина.

— Ты с ума сошла? Лилиан, посмотри на меня. Лилиан…

— Я не могу посмотреть на тебя, — прошептала она.

Он легонько встряхнул её.

— Лилиан… Должен ли я понимать, что, по–твоему, у меня к ней есть личный интерес?

Вопрос, заданный тоном, полным искреннего возмущения, немного приободрил Лилиан. Ни один муж, виновный в измене, не смог бы так изобразить недоумение и гнев. С другой стороны, ей не следовало провоцировать Маркуса. Его было не так–то просто разозлить, но если уж он сердился, то дрожали горы, расходились океаны, а все живое, обладающее инстинктом самосохранения, бежало в укрытие.

— Я видела, как ты разговаривал с ней, — сказала Лилиан, отнимая руки от лица, — и улыбался ей, и вы с ней переписывались. А еще… — Она бросила на него печальный взгляд, полный негодования, — ты изменил узел, которым завязываешь свой шейный платок!

— Его предложил мой камердинер, — ошеломлённо сказал он.

— И твоя изобретательность прошлой ночью… то, что ты проделал в постели…

— Тебе не понравилось? Чёрт побери, Лилиан, все, что ты должна была сделать, это сказать мне…

— Мне понравилось, правда, — сказала она краснея. — Но, видишь ли, это один из признаков.

— Признаков чего?

— Того, что ты устал от меня, — сказала она срывающимся голосом, — Что ты хочешь кого–то ещё.

Маркус уставился на неё и выдал такую череду проклятий, что потряс даже Лилиан, которая и сама неплохо умела выражаться. Схватив жену за руку, он вытащил её из спальни.

— Пойдём со мной.

— Сейчас? Прямо так? Маркус, я не одета…

— Плевать!

«Я, наконец, свела его с ума», — с тревогой подумала Лилиан, пока он тащил её за собой вниз по лестнице, через холл, мимо ошеломлённых слуг. В леденящий холод декабря. Что он собирался сделать? Скинуть её с обрыва?

— Маркус? — нервно спросила она, пытаясь приноровиться к его размашистому шагу.

Он ничего не ответил, лишь провел по внутреннему двору к конюшням и далее через паддок с поилкой для лошадей в тёплую центральную часть конюшни с рядами великолепно оборудованных лошадиных стойл. Лошади посмотрели на них с легким интересом, когда Маркус потащил Лилиан к концу первого ряда, где над одним стойлом был прикреплен большой, ярко–красный бант.

В нем стояла удивительно красивая арабская кобыла чудесных статей: приблизительно четырнадцати ладоней в высоту, с узкой и породистой головой, изогнутой шеей и большими блестящими глазами.

Лилиан удивлённо заморгала.

— Белая арабская верховая? — тихо спросила она, никогда прежде не видевшая таких лошадей. — Кажется, что она появилась из волшебной сказки.

— Формально она записана как серая, — сказал Маркус. — Но оттенок настолько незаметен, что скорее похож на бледное серебро. Её зовут Туманный Лунный Свет. — Он сардонически взглянул на жену. — Она — твой рождественский подарок. Помнишь, ты спрашивала, можем ли мы вместе позаниматься улучшением твоих навыков верховой езды?

— О. — У Лилиан внезапно перехватило дыхание.