Встречи с Богоматерью - Владимир Щербаков

Тяготение к солнцу состоит из тяготений к каждой из его частиц; оно уменьшается с удалением от солнца точно в пропорции квадрату расстояний...

Мне еще не удалось вывести причину этих свойств тяготения из явлений, и я не измышляю гипотез. Ибо все, что не выводится из явлений, есть гипотеза; а гипотезы, будь они метафизические, физические, механические или же основанные на "таинственных свойствах", не должны быть принимаемы экспериментальной философиею.

В этой философии законы извлекаются из явлений и обобщаются индукцией. Таким образом сделались известны непроницаемость, подвижность, сила, законы движения и тяготения. И достаточно того, что тяготение существует, что оно действует по изложенным нами законам, и что им можно объяснять все движения небесных тел, а также движение моря.

Здесь было бы уместно прибавить что-нибудь о том роде очень тонкой силы, которая проникает сквозь твердые тела и кроется в их веществе; ее силою и действием частицы тел взаимно притягиваются на самые малые расстояния и сцепляются, когда бывают смежны; посредством ее электрические тела действуют на самых больших расстояниях... и посредством той же силы свет излучается, отражается, преломляется и нагревает тела; возникают ощущения и члены животных приводятся в движение, когда приказывает воля, посредством вибраций этой духоподобной субстанции, распространяющейся от внешних органов чувств по сетям нервов до мозга и потом от мозга в мускулы. Но это не может быть объяснено в немногих словах; еще нет достаточного числа опытов, чтобы точно определить законы, в соответствии с которыми действует этот всемирный дух.

Комментирует Лаплас

Лаплас, другой великий ученый, выступил оппонентом Ньютона:

"Эти соображения объяснили бы устройство Солнечной системы, если бы ученый не должен был проникать взглядом дальше, ища в первоначальных законах природы причину явлений, проявляющуюся во всей Вселенной. Некоторые из них уже сведены к законам. Так, устойчивость полюсов Земли и устойчивость равновесия морей, столь необходимые для сохранения жизни, есть как раз результат вращательного движения и всеобщего тяготения. Из-за вращения Земля была сплющена, и ее ось обращения сделалась одною из главных ее осей, что делает климаты и продолжительность дня неизменными... Эти и некоторые другие явления дают право думать, что и все другое зависит от законов, хотя бы и в скрытой форме, в незнании которых благоразумнее сознаться, чем подставлять вместо них вымышленные причины...

Я не могу воздержаться, чтобы не заметить здесь, насколько Ньютон в этом пункте уклонился от метода, который он, в других местах, так счастливо прилагал... Изложив в сочинении "Принципы" необыкновенное явление движения планет и спутников в одном направлении, почти в одной плоскости и в орбитах почти кругообразных, он прибавляет: "Все эти столь правильные движения не имеют механических причин, так как кометы движутся во всех частях неба и по сильно эксцентричным орбитам... Это удивительное устройство солнца, планет и комет может быть только делом существа разумного и всемогущего". Он воспроизводит в конце своей "Оптики" ту же мысль, в которой еще более утвердился бы, если б ему было известно то, что мы доказали, то есть, что условия устройства планет и спутников именно те, которые упрочивают их устойчивость...

Но разве это устройство планет не может быть само следствием законов движения? А верховный разум, который Ньютон заставляет вмешиваться, разве не мог поставить его в зависимость от более общего явления? Таково, по нашим предположениям, явление туманной материи, рассеянной в разных скоплениях, в беспредельности неба.

Можно ли утверждать, что сохранение планетной системы входит в намерения творца природы? Взаимное притяжение тел этой системы не может изменить ее устойчивости, как это говорит Ньютон, но нет ли в пространстве другой "жидкости", кроме света? Тогда ее сопротивление и уменьшение в солнечной массе, производимое ее испусканием, должны под конец разрушить устройство планетной системы...

В истории успехов человеческого ума и его заблуждений конечные причины постоянно отодвигались пределами его познаний. Эти причины, которые Ньютон переносит к пределам всей Солнечной системы, даже и в его время еще помещались в атмосфере для объяснения метеоров; следовательно, в глазах философа, они служат только выражением нашего неведения истинных причин.

Лейбниц, в своем споре с Ньютоном по поводу открытия бесконечно малых величин, резко критиковал вмешательство божества для восстановления порядка в Солнечной системе. "Это значит, - говорил он, - иметь очень узкие понятия о мудрости и могуществе Бога". Ньютон возразил столь же резко против предусмотренной Лейбницем гармонии, которую он называет вечным чудом. Потомство не приняло этих тщетных гипотез, но отдало полную справедливость математическим работам обоих великих гениев"...

...Лаплас якобы объявлял себя по сути атеистом: бог - лишь гипотеза.

Известен диалог Лапласа и Наполеона о боге. Когда он презентовал генералу Бонапарту свое "Изложение системы мира", тот сказал: "Ньютон говорил о боге в своей книге. Я уже просмотрел вашу и не нашел в ней ни разу этого имени". Лаплас будто бы ответил: "Гражданин первый консул, у меня не возникло необходимости в этой гипотезе". Лаплас этого не говорил, утверждают сами французы.

Араго свидетельствовал: Лаплас, предупрежденный незадолго о смерти о том, что этот анекдот должен войти в книгу, потребовал у издателя его изъятия. Этого сделано не было.

Ньютон напрасно призывал бога, чтобы регулярно и довольно часто исправлять мировую машину. У бога другая роль, другой уровень задач. И гипотезой Лаплас именовал не бога, а отведенное ему Ньютоном место в системе мира.

* * *

Но этот спор не может быть решен умозрительно. Тяготение Ньютона подтверждает опыт. Но даже опыт не дает полных оснований называть его всемирным. Не исключено, что существуют не так уж далеко области пространства, где гравитация отрицательна или вообще она не заметна. Кто знает? Мы пока не можем разобраться с частицами в объеме одного лишь атома и убеждаемся, что число парадоксов все растет, и он становится похожим на изведанный еще космос это тоже закон, закон микрокосмоса и макрокосмоса, которому подчиняется и сам человек.

Тот спор, якобы философский, о сознании и первичности материи не имеет отношения к реальности да и к науке тоже. Главный порок - на поверхности. Мир бесконечен во времени и пространстве, как часто говорят, но сознание возникает на каком-то этапе развития, значит, в определенное время. До этого бесконечный во времени мир не знал этой своей ипостаси. Вдруг, пусть миллиарды лет назад, возникло сознание. Но и миллиарды лет - лишь секунда по сравнению с бесконечностью. Точнее - неисчислимо малое мгновение. Не было никогда, неисчислимо большее количество лет, и вдруг сейчас, по заказу философов возникло как будто нарочно, чтобы подтвердить правоту решения основного вопроса философии (выдуманного тут же, на скорую руку).

Это примерно на уровне теории самозарождения червей в песочных часах. Не буду вспоминать о бесконечном пространстве, к которому приучают те же мудрецы. И без него построения их весьма зыбки. Тем и велик Кант, что он видел дальше вульгарных мыслителей, обвиняющих в вульгарности других.

Мир богов открывается нам последовательно, ступень за ступенью мы поднимаемся, приближаемся к нему. Мы постигаем Солнце. Мы узнаем о существовании городов богов. Мы узнаем о других пространствах. Таков мой путь. Этого пути не миновать другим. Мир намного сложнее, чем могут вообразить самые смелые физики. Он совсем не таков, как думают.

В той же последовательности просветленная душа поднимается над Землей в астральный мир, и перед ней разворачиваются картины, отблеском которых является пророческий сон Сципиона. Мир астрального света, весь тот мир пока непостижим, и нет слов, которые помогли бы найти хотя бы сравнения. Человек еще бессилен в этом. Но пришло уже время - и первые лучи астрального света стали видны.

Метаэволюция

Жители первого на свете города старательно лепили из глины образ Богини-Матери. Глину обжигали в печах. Их храм с колоннами относится к шестому тысячелетию до нашей эры. Он на пять тысячелетий старше классических древностей Греции и Рима, так что оба античных государства гораздо ближе по времени к нам, нежели к тому удивительному городу, возникшему точно на пустой еще планете. Из ниоткуда! Первые города Восточной Атлантиды уже названы выше. Первый храм - чудо из чудес даже на фоне неожиданных археологических открытий последнего времени. Шесть колонн, выдвинутые вперед, образуют портик. Пол святилища покрыт отполированной до блеска гипсовой штукатуркой (этот метод будет воскрешен критскими мастерами при строительстве знаменитого Кносского дворца спустя четыре тысячелетия). Все пространство организовано в виде анфилады - тоже первой в мире из обнаруженных. За портиком следует вестибюль, затем колонный зал. Здесь впервые использованы и поперечные балки, лежащие на колоннах. Площадь удивительнейшего из сооружений - 54 квадратных метра. Немного. Но и она удивляет. И она открывает пропасть, зияющую целые тысячелетия, пока именно к такой архитектуре не придут мастера античности.