Ищейка - Вирджиния Бокер

Можно привести миллион доводов, почему нельзя заводить роман с мертвецом, даже не добавляя вот этого, – но я благоразумно молчу.

– Вот почему я это придумала. – Она с гордостью демонстрирует ожерелье. – Медная цепь. Капсулы соли, ртути и пепла. Сами по себе они ни на что не влияют, тем более на мертвеца такой силы, как у Шуйлера. Но если их соединить, получается нечто вроде щита, барьера. Когда на мне это ожерелье, он не может ни слышать меня, ни проникнуть в мои мысли. В твои тоже.

– Хорошо… но зачем тебе это сейчас? В смысле почему только сейчас, а не постоянно?

– Постоянно я его не ношу, чтобы Шуйлер не узнал о нем. А сейчас надела, чтобы за ним проследить.

– Зачем?

Мы смотрим, как Шуйлер взбегает на холм и исчезает в деревьях.

Файфер морщится:

– Потому что он что-то задумал. И я хочу знать, что именно.

Глава двадцать вторая

И Файфер устремляется в обход озера, я спешу за ней.

– Ты уверена, что это хорошо? Вот так вот за ним следить?

Спотыкаюсь о ветку и едва не лечу вверх тормашками. Платье такое узкое, что трудно угнаться за Файфер.

– Для нас хорошо, а для него нет, – говорит она.

– И как это понимать?

Она не отвечает.

Мы уже добрались до другого берега. Здесь царит настороженная тишина: шум развлекающейся толпы далеко, его заглушает густеющий лес. Становится темнее, гало солнечного света над головой тускнеет, чем дальше мы углубляемся в чащу.

– Ты сказала, что он что-то задумал, – продолжаю я. – А что именно?

Да что угодно. Мертвецы не особо славятся здоровыми привычками. До того как начать набирать и тренировать ищеек, Блэквелл для поиска ведьм использовал мертвецов. И это был сущий кошмар. В лучшем случае ненадежные, в худшем – невероятно жестокие, они ведьм убивали на месте и приносили части их тел в качестве трофеев. Блэквелл говорил, что они были словно кошки, приносящие к хозяйской двери добычу ради одобрения.

Наконец она произносит:

– Кражу.

– А! – говорю я с некоторым облегчением.

– Он мне обещал, что прекратит. И какое-то время держался. Но потом он не появлялся несколько месяцев, и позже выяснилось, что он был под арестом. Его посадили во Флит. – Она смотрит на меня большими глазами. – Я уже думала, никогда его не увижу. Была готова к худшему. Но его отпустили. Но Блэквелл ведь никогда не отпустил бы мертвеца? Если только…

– Хочешь сказать, его отпустили, чтобы он что-то украл?

Она кивает. Я думаю пару секунд.

– Ты считаешь, Блэквелл хочет, чтобы он что-то для него украл?

Она снова кивает.

– Что, например?

– Кто знает. Когда речь идет о Шуйлере, можно предполагать что угодно. Он крал деньги, угонял лошадей, даже ящик с цыплятами однажды унес.

– Только Блэквелл не стал бы отпускать его для кражи цыплят.

– Не стал бы, – соглашается она. – И вот почему я опасаюсь…

Она смотрит в сторону Шуйлера. Видны только его яркие волосы, остальное теряется в темноте между деревьями. Файфер оборачивается ко мне:

– Я ведь Шуйлера привела не только для того, чтобы он меня от тебя защищал. Есть и другая причина. – Она делает глубокий вдох. – Пророчество. Помнишь строчку, где сказано: Тот станет опорой, чьи верны и ухо и глаз? Ну так вот, я думаю, это Шуйлер – у него зрение и слух мертвеца. И еще думаю, что предмет, который Блэквелл поручил ему украсть, – тот же самый, что мы ищем!

Она говорит быстро, будто боится, что сейчас я ее перебью, скажу, что она ошибается, что я ей не верю – как Джон.

Я молчу.

– Сперва-то я не была уверена. Но потом, когда увидела, как он беседует с этими нимфами… – Она осекается. – Они тоже кое-что знают. Они связаны с землей – примерно так же, как нежить. Если что-то здесь и спрятано, что-то не совсем обычное, они это знают.

– И поэтому ты принесла два ожерелья? – спрашиваю я. – Зная, что нам придется за ним следить, а ты не хотела, чтобы он это почувствовал?

Файфер пожимает плечами:

– Я всегда беру с собой пару. Если мне вдруг понадобится с кем-нибудь словцом перемолвиться из тех, к кому он прикасался, от одного ожерелья ведь мало будет толку? Шуйлер достаточно сообразителен, чтобы по обрывкам разговора обо всем догадаться.

Я слегка улыбаюсь при мысли об усилиях, затрачиваемых на то, чтобы что-то скрыть от милого дружка.

– И даже если бы я ошибалась в том, что Шуйлер включен в пророчество – а я не ошибаюсь, – все равно: что бы Блэквелл ни поручил ему, какой бы предмет ни велел украсть, ничего хорошего в этом ведь быть не может?

Файфер замолкает, а когда снова начинает говорить, голос ее очень тих:

– Я всегда думала, что Шуйлер непобедим. Но мне кажется, что на сей раз он ухватил кусок не по зубам.

Я тут же думаю, не знает ли Шуйлер правды о Блэквелле, но отказываюсь от этой мысли. Мертвецам, чтобы узнать мысли человека, надо его коснуться. И чем дольше длится контакт, тем интенсивнее чтение мыслей. Вряд ли Блэквелл допустил бы даже обычное рукопожатие.

Думаю, не сказать ли ей, что Блэквелл – колдун. Но Николас велел держать все в тайне, сказал, что правда обнаружится в свое время. И если Файфер права насчет Шуйлера, это время наступит достаточно скоро.

– Я думаю, что ты права, – говорю я.

Если Файфер и удивилась моему согласию, то не показывает этого. Мы идем вверх по склону, среди густеющего леса, тропа постепенно сужается и наконец совсем пропадает. Шуйлера мы потеряли из виду, и вокруг только деревья. Совершенно непонятно, в какую сторону он мог направиться.

– Что думаешь? – спрашивает Файфер.

Я оглядываюсь вокруг. Когда мне случалось охотиться по ночам, мой путь почти всегда освещал какой-то свет. Если не луна, то факел. Луна сегодня – тоненький серпик, слишком тусклый и слишком низкий, чтобы от него был хоть малейший прок. Все равно я иду дальше, Файфер идет за мной, молча. Но я ничего не вижу. Обычная лесная подстилка: губчатый мох, коричневые мокрые листья и мертвые ветки. Ничего примечательного.

Приходит мысль, что ожерелье Файфер не сработало, Шуйлер нас услышал, перехитрил, нарочно увел со следа, – и тут я зацепляюсь ногой за камешек. Он отлетает в сторону, стукается о ближайшее дерево. Я наклоняюсь и поднимаю его. Тоже мшистый, но зеленый, ярко-зеленый. Выглядит так, как будто он не принадлежит этой местности. Да, точно! Вскоре я вижу еще один зеленый камешек, потом еще. Они попадаются все чаще и наконец полностью закрывают лесную подстилку. Мы идем по ним и приходим ко входу в небольшую пещеру, или подземный лаз, аккуратно вырезанный в склоне холма. Файфер бросает на меня взгляд, и в этом взгляде – вызов.

Я пожимаю плечами, но чувствую, как сердце набирает скорость. Терпеть не могу узкие темные места, но отступать не собираюсь. Набрав воздуху, делаю шаг внутрь, Файфер за мною. В конце виден слабый зеленоватый свет. Он как-то странно переливается, словно водная гладь. Мы идем по подземному ходу почти до конца, где он вдруг резко сворачивает вправо, и осторожно выглядываем. Футах в десяти от нас – огромная вертикальная каменная плита, отворенная как дверь. Изнутри слышатся звуки – скрежет, будто камнем по камню. Шорох, шелест, будто кто-то топчется.

Шуйлер.

Я поворачиваюсь к Файфер:

– Держись за мной. Вряд ли он обрадуется тому, что его застали врасплох.

До меня доходит, что хотя Файфер мертвец и не тронет, меня тронуть ему будет очень просто.

Файфер лезет в сумку, достает пружинный кинжал Гумберта и сует мне.

– Вряд ли это поможет, – говорю я.

– Может, и нет, – соглашается она. – Но бессмысленно идти с пустыми руками.

Я беру кинжал, нажимаю кнопку в рукояти. С тихим щелчком лезвие разделяется на три части. Файфер достает из сумки холщовый мешочек и завязывает вокруг талии.

– Соль, – шепчет она. – На всякий случай. Она его тоже не остановит, но задержит – если нам придется удирать.

Сквозь узкий проем мы проникаем в комнату, не похожую ни на что виденное мною до сих пор. Пол и стены покрыты густым ковром мха. Длинные его нити свешиваются с потолка, воздух пахнет землей и влагой, как в лесу после бури. В середине комнаты – одинокий гроб, тоже покрытый мхом. Шуйлер стоит перед ним, держа в руках огромный меч. Когда мы входим, он резко поворачивается и одновременно делает взмах.

Файфер вопит, я падаю наземь, ощутив порыв ветра от пронесшегося над головой клинка.

– Черт тебя побери, Элизабет! – Шуйлер опускает меч. – Я же тебя убить мог. А ты! – Он поворачивается к Файфер. – Что ты здесь делаешь?

– Я что здесь делаю? Что здесь делаешь ты? – Файфер переступает через меня и идет к нему, нацелив палец ему в лицо. – Объясни!

Шуйлер морщится с определенно виноватым видом.

– А. Ну да. Ну, это все, в общем, довольно-таки запутанно…

– А по мне, так очень просто. – Она показывает на меч. – Ты его хочешь украсть?

Шуйлер чешет в затылке:

– Это все не так, как выглядит.