От полюса до полюса - Майкл Пэйлин

Судан

День 63: Асуана до Вади-Хальфа

На палубе «Синая», непосредственно перед мостиком, находится мебельный гарнитур из трех предметов, обитых кларетового цвета велюром, с резными деревянными ножками и декоративно изогнутыми ручками. Никто не знает, кому принадлежит эта часть обстановки гостиной, но время от времени на ней кто-нибудь отдыхает. В итоге получается, что я въезжаю в Судан на диване.

Судан, крупнейшая страна Африки, простирается от Красного моря на востоке до Нигерии на западе и от тропика Рака почти до экватора. Появление иностранных гостей не приветствуется.

Первый взгляд на самый северный город этой страны Вади-Хальфа открывает нам голый каменный мыс, на котором высится группа открытых с боков навесов, стоит горстка автомобилей, и появляются встречающие, заметив корабль, потянувшиеся к пристани. Джеллабы их теребит легкий ветерок, превращающий движения в нечто подобное сновидению.

Порта нет, других кораблей тоже. Суданские таможенники действуют медленно и тщательно, удаляя личные вещи и копируя серийные номера. Обременительный процесс обследования и регистрации явным образом подтверждает правило, согласно которому чем больше анкет и прочих бумажек приходится тебе заполнять, тем в более отсталой стране ты находишься.

Судан. Железнодорожное полотно в районе г. Вади-Хальфа

В итоге у нас конфискуют два экземпляра видео «Вокруг света за 80 дней» на предмет изучения, а также разрешают после трехчасового ожидания сойти на берег и найти себе транспорт до города, находящегося в трех милях отсюда. Нас сопровождают два попечителя из министерства информации. Я втискиваюсь в кузов грузовичка-пикапа, в котором уже и без того стоит дюжина пассажиров, и машина отъезжает по песчаной пустоши, усыпанной камнями и редкими низкорослыми кустами. Появляются самого примитивного рода жилища, представляющие подчас просто полотнище ткани или звериную шкуру, натянутую на четырех шестах. Они уступают место небольшим глинобитным домишкам, а потом цепочке длинных крашеных зданий, одно из которых носит название гостиницы «Нил».

Отель представляет собой череду бетонных двориков с общими удобствами — холодную воду дают здесь между шестью и семью часами по утрам и вечерам — и простых комнат с ярко окрашенными стенами. Все просто, бесхитростно и ничем не украшено, но все равно отрадно глазу после блеклой и обжигающей пустыни.

Здесь нечего надеяться на холодное пиво, поскольку в Судане действует строгий исламский закон, запрещающий употребление алкоголя. Нет в отеле и никаких обедов. Нам приходится обращаться к запасам сырной намазки, консервированного тунца и куриных грудок от Маркса и Спенсера, которые Анжела приобрела в результате титанического похода по магазинам. Выставляю термометр под прямые солнечные лучи на подоконник своего номера, он показывает 128°F (44°C). Мне еще не приходилось бывать в столь жарком месте.

Владелец отеля Ибрагим Аббас, человек высокий, достойный и меланхоличный, приносит две фотографии, и я понимаю причину его печали. На одной изображены элегантные дома с деревянными балкончиками у края воды, изящная мечеть с красивым минаретом. На следующей нет ничего кроме воды, окружившей башенку минарета.

— Вода прихлынула ночью, — вспоминает он, — повалила дома. Это было ужасно.

Озеро Насер окончательно поглотило старый Вади-Хальфа в августе 1964 г.

Четыре часа утра, лежу на тонком и грубом матрасе в собственном номере. Воздух совершенно неподвижен. Термометр показывает 98°F, но сухой жар едва переносим. Мухи то и дело пристраиваются на моем лице и губах, наконец мне надоедает сгонять их, и я проваливаюсь в легкий сон… Просыпаюсь, в комнате как будто жарче. Моргая, вглядываюсь в невозмутимое небо. Возле моей постели будильник фирмы Braun восседает на розовом металлическом столике, рядом кресло с полосатым пластиковым сиденьем. Вокруг голые стены, голубая краска покрывает местами отслоившуюся и отшелушившуюся штукатурку.

Около пяти часов утра вдали раздается стенание далекого локомотива, и за какие-то мгновения отель оживает. Этого момента здесь ждали целый месяц — прибытия хартумского поезда. Отель немедленно наполняется — мобилизована каждая кровать внутри и снаружи него.

В более прохладное время дня мы наносим визит губернатору Вади-Хальфа, импозантному, харизматичному человеку с седеющей бородой, мягким и глубоким голосом выговаривающему английские слова. Он назначен на этот пост лишь недавно и критически относится к результатам прежнего правления:

— Прошло двадцать шесть лет, после того как старый Вади-Хальфа был затоплен поднявшейся водой, и с тех пор не было сделано ничего…

А также, мог бы добавить он, возможности подвергнуться новому затоплению, если вода за плотиной поднимется выше отметки в 182 м. Однажды она уже поднималась до 178 м. Однако губернатор настроен спокойно и оптимистично, он продвигает различные проекты, имеющие своей целью вывести Вади-Хальфа из охватившей городок летаргии, в том числе программу ирригационных работ, чтобы город мог выращивать собственное зерно.

Он угощает нас чаем с конфетами и рассказывает о разнообразии, присущем большим африканским странам, — в одном только Судане насчитывается 270 языков. Еще он говорит, что прежде был членом парламента от расположенного на крайнем западе страны Дарфура, и заключает: «Политики с меня довольно, теперь я хочу поработать с людьми». Покидая его, не могу избавиться от впечатления, что нынешнее правительство постаралось отправить этого толкового человека в такую даль, какая только существует в этой стране, и что для суданского политика Вади-Хальфа представляет собой нечто вроде Сибири.

Сегодня «Нил-Хилтон», как окрестила наша команда этот отель, полон до отказа. Повсюду тела, голоса, шарканье ног, кто-то приходит и уходит, однако холодный душ невероятно бодрит, а температура в моем номере опустилась до 92°F.

День 64: Вади-Хальфа до Атбары

Поднимаюсь в семь утра. Фрейзер обнаружил в своей комнате скорпиона и прибил его ботинком. Умываюсь у общего корыта, в которое сочится узкая струйка воды. Завтрак состоит из темно-красных бобов, сыра, джема и двух посыпанных куркумой яиц.

Поезд отходит в пять часов вечера, поэтому у меня есть время заняться приобретением провизии для предстоящего путешествия, которое по расписанию должно занять тридцать шесть часов. Пустыня начинается у самой двери отеля. За голым участком земли находятся дома, обнесенные длинными и невысокими сырцовыми стенами того же самого цвета, как и окружающий нас песок и холмы, посему все вокруг сливается в широкую, мутно-коричневую иссушенную перспективу. На рынке люди, кажется, или только едят, или умывают руки. Собаки вокруг дожидаются объедков, дети играют с палочками и обручами, на прилавках продают лук, бобы, иногда огурцы, финики, бананы, чеснок и рис. Мухи облепляют уже перезрелые плоды. Своими съемками мы создаем здесь столько же друзей, сколько врагов. Среди наших друзей обнаруживается таможенник, с широкой улыбкой возвращающий мне конфискованное видео «80 дней», мальчуган в тенниске с надписью «Egypt no problem»[26], прибившийся к нам, и группа суданцев из нашего отеля, приглашающих меня разделить с ними трапезу: свежепожаренного нильского окуня. Среди наших врагов недовольного вида неизвестно откуда взявшиеся мужчины, хмурящиеся и грозящие нам пальцами. У них есть крупные, но неопределенные возражения относительно нашего присутствия здесь.