Санный след - Ирина Глебова

— Да, с этой дамой наш полицмейстер дружен, я знаю. Пропусти человека в приемную, пусть подождет. — И добавил уже садовнику. — Господина Вахрушева сейчас нет, но он вот-вот прибудет.

Федор Платонович долго сидел в одиночестве в приемной. Время от времени сюда входили полицейские чины и штатские, разговаривали с офицериком за печатной машинкой, приносили и забирали какие-то бумаги. Он сидел. Было сказано: «Скоро прибудет, жди…» — он и ждал.

Один штатский зашел второй раз, внимательно посмотрел на сидевшего, потом подошел.

— Вы кого ожидаете? Полицмейстера?

— Да, господина полицмейстера Вахрушева.

Штатский смотрел внимательными серыми глазами. Потом пожал плечами:

— Его сегодня не будет.

Кирилл Степанович Одиноков знал, что полицмейстер, как и многие горожане, — в опере, слушает Собинова. Если и появится в управлении, то только в случае экстренного вызова.

Сидевший пожилой мужчина растерянно поднялся, теребя в руках запечатанный конверт.

— Что же так? Мне офицер сказал — вот-вот прибудет. А у меня послание к нему, от госпожи Анисимовой, лично…

Кирилл Степанович вздрогнул.

— От Ксении Аполлинарьевны?

— Точно так.

— Давай-ка, друг, сюда твое письмо!

И Одиноков, не дожидаясь ответа, быстро забрал конверт из рук садовника. Распечатывая, коротко объяснил растерянному человеку:

— Я следователь. Мне можно. Даже нужно!

Он читал неровные, написанные явно впопыхах строки: «Устин Петрович, дорогой, объясню вам все после, сейчас просто поверьте мне и быстро действуйте! Маньяк-убийца — актер Уманцев. Я сумела дать ему понять, что подозреваю его. Специально, чтоб спровоцировать. Сейчас он ждет меня у входа в мой дом, чтоб отвезти в оперу. Но уверена, это только предлог. Он увезет меня куда-нибудь, чтоб убить. Я постараюсь задержать его на полчаса. Пришлите людей проследить, куда мы поедем. И арестуйте, когда убедитесь в моей правоте. Торопитесь! Ксения». И внизу приписка, которую она все же сделала, хотя и очень спешила: «Если я ошибаюсь, — сама упаду в ноги Уманцеву и вымолю прощение. Но пока — ради Бога, проследите за нами!»

У следователя перехватило дыхание. Первым нахлынуло восхищение: «Какая женщина! Как она могла догадаться, немыслимо!» Вторым тут же пришел страх: «Она в опасности!»

— Когда отправлена записка? — спросил он быстро у садовника. — Сколько времени прошло?

— Так… Может час, — протянул тот. — Или больше.

«Поздно!» Круги поплыли перед глазами. Но тут же мгновенно сработала память: «Вчера Фрусов был в совершенно незнакомом доме на Рыбной улице, убрал оттуда жильца!.. Вот оно! Для этого случая дом берегли! Но вдруг я ошибаюсь? Тогда… Нет! Лучше об этом не думать. Все равно другого выхода нет!»

Через три минуты Одиноков и пятеро вооруженных полицейских рванули с места пролетку, запряженную парой лошадей. Они мчались на Выселки самой короткой дорогой.

Глава 44

Уманцев поддержал Ксению под локоть, помогая сесть в бричку. Ловко вскочил следом и сразу потянул за шнур, почти полностью запахивая плотные боковые шторы.

— Чтобы ветер не задувал, — объяснил услужливо.

И тут же, неуловимо быстро, приложил к лицу женщины платок, пропитанный эфиром. Все его движения были сильными, уверенными, выверенными. Ксения успела еще подумать: «Не ошиблась…» — и потеряла сознание.

Когда бричка стала у домика на Рыбной улице и огромный Фрусов спрыгнул на снег, настороженно озираясь, Петрусенко уже стоял за углом этого самого дома, плотно вжимаясь в стену. Дроги его остались недалеко, в переулке. Рыбная же улица была тиха и безлюдна.

Викентий Павлович видел, как двое мужчин вывели из коляски женщину: руки она раскинула по их плечам, голову свесила на бок. Можно было подумать, что она слегка утомилась, но Петрусенко понял — Анисимова без чувств.

Дверь захлопнулась. Раздались щелчки замка, скрежет задвижки. Сыщик заскользил вдоль стены, заглядывая в окна. Он уже понял, что дозора сюда Одиноков выставить не успел, и даже порадовался этому — бандитов могли бы спугнуть. В себе же он был уверен: надругательства и убийства он не допустит. Может, правда, не сумеет задержать сразу обоих бандитов, все-таки он один. Но и скрыться убийце, теперь уже хорошо известному полиции, не удастся.

Руку с револьвером Петрусенко держал за отворотом дохи: семь пуль в барабане, одна — в стволе. Вот одна комната… Шторы задернуты, но щель есть. Пусто. Вот вторая… Да, они здесь! Он не видел подробностей, только суетливое движение в дальнем углу. Вот донесся тихий вскрик, глухое бормотание, хриплый смешок. И снова крик — короткий, резко рванувшийся ввысь, но почти в то же мгновение оборвавшийся. Пора, понял Викентий Павлович!

Из-за угла, грохоча, вылетела пролетка. Ее занесло на повороте, но оттуда уже спрыгнул и побежал к дому человек, за ним — полицейские. Петрусенко успел узнать Одинокова. Но почти тотчас же подумал: бандиты слышали шум, грохот, сейчас станут разбегаться. Изо всех сил он рванул на себя раму — раз, второй! Она поддалась, зазвенели, лопаясь, стекла. Он вспрыгнул на подоконник, и тут же навстречу ему метнулся громадный страшный человек с ножом в руке. Сыщик нажал на курок в тот же миг, когда почувствовал резанувшую плечо боль. И успел отклониться, почти упасть на пол комнаты, поскольку огромная туша бандита по кличке Лыч с жутким воем стала валиться на него.

Комната оказалась пуста, но в распахнутый проем Викентий Павлович увидел живую и невредимую Ксению Анисимову, которая лихорадочно, обеими руками тянула в сторону массивную задвижку входной двери. Ее мощно и шумно ломали со стороны улицы. Совершенно непонятно было, куда девался Уманцев? Петрусенко видел открытую настежь маленькую кладовку — глухую и тоже пустую. И неясная догадка, не успев оформиться, заставила его сделать странную вещь. Он вдруг крикнул громко, словно обращаясь к кому-то:

— Боже мой, женщина мертва! И бандит тоже!

В этот миг с грохотом распахнулась входная дверь, в дом стали вбегать полицейские. Но все-таки Викентий Павлович как будто уловил шумок с другой стороны — от маленькой пустой кладовки.

…Этот потайной выход Гусар сделал сразу, как только купил дом. Нанял двух посторонних плотников, и они за день закончили работу. На другой день Гусар самолично замаскировал выход и из кладовки, и со стороны улицы. Ни Лычу, ни старику, жившему в доме, он о секретном ходе не рассказал.

Когда затрещала оконная рама, Гусар не стал раздумывать ни секунды.

— Убей ее! — закричал он, остро жалея, что его нож не у него в руках, а у Лыча. Тот метнулся к женщине, а Гусар, за его спиной — к кладовке. Уже в безопасности, в узком простенке, он замер, прислушиваясь: что делается на улице, можно ли без риска проскользнуть задним двором на другую улицу? И в этот момент услышал сначала выстрел, шум, потом крик: «Боже мой, женщина мертва! И бандит тоже!»

В переулке, куда Гусар проскочил совершенно незаметно, стояли пустые дроги. Он запрыгнул в них, дернул вожжи и сразу заставил коня пойти в галоп. Только сейчас, хватая открытым ртом встречный ветер, он понял: как же ему повезло! Оба — и Анисимова, и Лыч мертвы! Это значит, оборваны все нити в его прошлое. Теперь окончательно и навсегда он станет только Уманцевым. И никакие самые гениальные сыскари не сумеют этому помешать! Он — Петр Уманцев! И он — просто баловень судьбы! Ведь в доме остались два трупа: жертва, убитая маньяком, и сам маньяк, пристреленный полицией. Все совершенно ясно. Он же, убегая, сумел даже прихватить свою шубу. Словно предчувствуя события, он повесил ее именно в кладовке… Что ж. Теперь нужно ехать прямиком в театр. Там уже кончается первое действие оперы, он обещал быть к антракту. Там ждет его невеста. Скоро, очень скоро, уже сегодня ей понадобится его мужественная и нежная поддержка: горе и боль утраты ждут бедную Леночку…

Когда, бросив дроги на подъезде к театру, Уманцев взбежал по ступеням, первое действие оперы еще шло. Через пару минут он уже стоял за кулисами вместе с другими актерами. Его отсутствия, похоже, никто и не заметил.

Глава 45

Ксения не успела по-настоящему испугаться: события мелькали, как в калейдоскопе. Она начала приходить в себя от свежего воздуха, поняла, что ее вытащили из брички. Но тут же за ней и двумя мерзавцами захлопнулась дверь, а урод со шрамом зажал ей вонючей ладонью рот и легко, одной рукой, понес в комнату. За его спиной маячило перекошенное злобой и насмешкой лицо Уманцева. Он словно хотел сказать что-то, но пока молчал.

Ее бросили на кровать, и она, на мгновение почувствовав себя свободной, сразу попыталась встать. Как ни странно, но думала Ксения не о том, что сейчас с ней произойдет. Мысленно она умоляла полицию: «Не торопитесь! Пусть начнут что-то делать! Чтоб никаких сомнений!..» Жуткий смертельный страх, рвущийся из подсознания, она не пускала наружу, держала из последних сил.