Войны будущего. От ракеты «Сармат» до виртуального противостояния - Елена Поликарпова

Сложившаяся ситуация, когда внешние долги, торговый и бюджетный дефицит национальных государств и вытекающая отсюда эмиссия широко распространенных валют, множащиеся формы кредитования, крупные финансовые спекуляции и прочие манипуляции с финансовыми инструментами порождают удивительный феномен «нелимитированного источника кредита», является индикатором возникновения пострыночного регулирования. Абстрактный характер манипулирования финансовыми инструментами влечет за собой истончение границ между риском, связанным с осуществлением свободы предпринимательства и сопряженным с большой игрой, и тотальной спекуляцией. Это, в свою очередь, ведет к символическому характеру фиктивного капитала, его отрыву от функционирования и движения реального материального производства и росту опасности мирового финансового краха. Последнее неотрывно от контекста современного «общества риска», которое парадоксальным образом связано с его беспрецедентно широким спектром благоприятных возможностей. В этом обществе существует «остаточный риск» как оборотная сторона его благополучия и процветания. «Наше общество остаточного риска, – пишет У.Бек, – стало обществом без гарантий, оно не застраховано, и парадокс в том, что защищенность убывает по мере роста опасностей»[308].

Именно в рамках «общества риска» растут шансы повсеместного дисбаланса между фиктивным и реальным капиталом, между массой товарного предложения и суммой кредитно-финансовых ресурсов. В мировом обществе как нелинейной социальной системе вполне закономерно генерируется мозаика причудливых возможностей[309] возникновения трансрегиональной «великой депрессии», что и произошло в 2008 году. Последняя же означает наличие критического рубежа современной истории, когда после геополитического распада Советского Союза может последовать «гипотетический крах США», деформации мирового производства, торговли и национальных экономик (А. Неклесса).

Весьма интересная ситуация складывается в развивающейся сфере информационных технологий, вносящих немалые изменения в мировой геополитический и геоэкономический порядок. Действительно, информационные технологии вызвали кардинальные изменения в экономической и политической жизни. «Получающееся в результате пространство информационных потоков – это новая разновидность пространства, характерного для информационной эры, но не имеющего места: оно связывает между собой посредством телекоммуникационных компьютерных сетей и компьютеризированных транспортных сетей»[310]. Теперь руководство фирм, независимо от места размещения производства и расстояния, может координировать производственные процессы и контролировать качество продукции. Если раньше аналитики рассчитывали объем мировых экономических связей, исходя из оценки межгосударственного товарооборота по железной дороге, то ныне подсчитывается число соединений в системах телефонной связи (в которой используются оптоволоконные кабели).

Бурный прогресс в области информационных технологий привел к возникновению «виртуальных государств» и «виртуальных экономик». Виртуальное государство – это страна, чья экономика зависит от мобильных факторов производства, виртуальное государство отличается тем, что его собственное производство вынесено за его пределы, оно расположено в других странах[311]. В отличие от имперской Германии, царской России и Соединенных Штатов Америки торгового века виртуальное государство не комбинирует все экономические функции – от сельскохозяйственного производства до промышленного и распределения. Оно специализируется в современных условиях не столько на высокотехнологическом производстве, сколько на продукте дизайна, маркетинга и финансирования. Виртуальные государства держат в своих руках ключ к своему еще большему процветанию в XXI столетии, ибо не существует существенных ограничений их экономического потенциала. Уже сегодня, например, 70 % ВНП Америки составляют услуги, причем 63 % из них относятся к высшей категории качества. Для успешного функционирования виртуальному государству необходима высококвалифицированные индивидуумы, владеющие новейшими информационными и другого рода технологиями. Поэтому все большую значимость приобретает система образования: именно она, как показывает опыт Южной Кореи, Тайваня, Японии и иных стран Юго-Восточной Азии лежит в основе подъема их экономик. Само же существование виртуальных государств, не только приводит к разделению технологий на «производственные» и «информационные», но и к интернациональному образованию и воспитанию.

В ходе осуществления причудливой мозаики возможностей, порождаемой механизмами трансрегиональной «великой депрессии» (А. Неклесса), не только острота социальных деформаций, но и обусловленные глобальной рыночной экономикой коллизии с биосферой могут наложить на эту экономику систему различных ограничений, а в экстремальных условиях ввести в ее код элементы мобилизационной экономики. Действительно, выдвинутая и обоснованная В.И. Вернадским идея о переходе биосферы в иное эволюционное состояние – ноосферу – означает, что начинается эпоха управляемого развития (разумеется в тех пределах, которые допускает история). Покорение и разграбление земной природы ведет к деградации планетной жизни, что наиболее рельефно проявляется на рубеже XX и XXI веков. Стихийное развитие человечества заканчивается; реальной альтернативой ему является управляемое развитие на основе законов природы и общества. Так как управление – это социальный эксперимент, проводимый прежде всего с человеком, то он требует согласия всего общества. Человек является необходимым этапом развития биосферы; следовательно, можно говорить о биосферной функции человечества и об экологической ответственности общества. Именно на этой основе формируется экологическая этика, предполагающая нравственное развитие человека. Приоритет будет отдаваться подъему науки и культуры при интенсивном росте материального производства. Все это с определенной степенью вероятности заставит трансформироваться традиционные основы либеральной экономической парадигмы – систему свободной конкуренции и института частной собственности – в сторону их «частичной делегитимации и своеобразной «новой ориентализации» общественной жизни» (А. Неклесса). Иными словами, возрастет значимость государственного способа производства и произойдет превращение глобальной рыночной экономики в своего рода «неосоциалистическую» экономику. Если же Запад не откажется от существующей ныне либеральной экономической парадигмы и будет продолжать экономическую войну против Незапада, то применение «золотого оружия», по мнению Т. Муранивского, может вызвать мировой финансовый крах, который «приведет к национальной катастрофе во многих странах и к исчезновению финансового рынка»[312]. На наш взгляд, финал окажется страшнее развала Советского Союза, так как «золотая война» логично закончится глубокой и острой конфронтацией между богатым «Севером» и нищим «Югом», или Западом и Незападом, и исчезновением в результате этого рынка как экономической системы[313], что приведет к гибели вместе с международным финансовым истеблишментом и самой западной цивилизации.

Однако для удержания своего господства элита Запада использует в экономической войне технологии, выработанные в результате функционирования алмазного рынка. Алмазный рынок представляет собой мощное экономическое оружие, на которое обычно не обращают внимание, так как он имеет относительно малый объем: в 2008 г. мировая добыча алмазов была равно около 163 млн. карат на сумму примерно 12,7 млрд. долл. Весь оборот российской нефтяной компании «Лукойл» составлял тогда 81,1 млрд. долл., операционная прибыль крупнейшей нефтяной компании мира «Exxon mobil» превосходила весь объем алмазного рынка в 6 раз[314]. Свыше 95 % добываемых в мире алмазов подвергается огранке, чтобы стать бриллиантами и использоваться в ювелирной промышленности (используемые в промышленности так называемые технические алмазы получаются искусственным путем). Обычно существует иллюзия «несерьёзности», «второстепенности» алмазной индустрии в силу того, что она работает на рынок роскоши и не оказывает тем самым значительное влияние на глобальные экономические и политические процессы. «Между тем именно алмазный рынок послужил моделью, на которой обкатывались методы управления глобальными сырьевыми рынками и первоосновой для создания влиятельных надгосударственных структур – подлинных генераторов масштабных программ, в значительной степени определивших ход исторического развития в XX в.»[315]. Таким образом, мировой алмазный рынок представляет собою криптоэкономику (скрытую экономику), которая стала инструментом для разработки криптологий управления глобальным миром. Именно эти криптологии сейчас эффективно используются глобальной элитой, представленной «Советом международных отношений, «Бильдербергским клубом», «Трехсторонней комиссией» и другими закрытыми клубами, чтобы управлять историческими процессами.