Клятва рода - Степан Мазур

Ворон поднял окровавленный клюв, посмотрел правым глазам в очи вечного узника, гаркнул хриплым нечеловеческим голосом:

— Отрекись от людей… Смысла же нет. За что страдаешь?

Прометей, как и сотни тысяч раз до этого, выжженными на солнце губами обронил:

— Прочь! Прочь…

Ворон что-то гаркнул в ответ по-своему, по-птичьи, то ли в очередной раз удивился человеческому упрямству, то ли решил, что перевоспитывать таких бесполезно. Широкие крылья взмыли вверх, оставляя далеко внизу, среди скал и развалов камней, вечного пленника судьбы.

Прометей вздохнул. По идее, он должен был сейчас умереть от потери крови, но проклятье богов — бессмертие — не давало отправиться за грань, в царство Аида, да хотя бы в сам Тартар, куда угодно… И снова ощутил, как края раны затягиваются, на месте разорванной печени взрастает новая, еще чуть-чуть, и все, что напоминает о ране, — это засохшие, покрытые струпьями кровавые дорожки да испаряющаяся под огненными стрелами лужа, что когда-то была его жизнью.

Проклятье! Сейчас снова начнет печь солнце. Так всегда: сначала поутру прилетает ворон, клюет печень, просит отречься и улетает, тут же дело богов подхватывает солнце, а он, распятый на камне, привязанный могучими цепями, не может пошевелить ни ногой, ни рукой, лишь ощущает, как из тела выходит последняя влага, как медленно выгорает кожа, веки, как лопаются губы. И так каждый день, до самого захода… Перед ночью, перед тем как забыться тревожным сном, он вновь становится прежним, тем самым, каким был, когда свирепые боги приковали к вечному камню.

Да, он украл! Украл у богов огонь. Не себе, всем людям, чтобы могли выйти из того замкнутого круга, что назывался темным временем, седым веком первобытности. Он сумел, он наделил частицей божественного огня каждого человека, в каждую душу попала божественная икра, зажглась и понесла людям свет.

И вот в наказание каждый день он обречен на вечные муки, и ни один человек не вправе прийти и освободить его, так как он страдает за все человечество, что перешло на следующую ступень развития, вышло из животного царства… И он никогда не откажется от правды и веры в свой поступок, потому что он, Прометей, подарил людям огонь их душ.

Сознание плыло и мутилось, палящие лучи безжалостно терзали кожу, щипали веки, резали глаза. В голове стоял гул, как от сотен тысяч молотов. Это кипящая кровь бьет в виски и молит о пощаде, о тени и хоть о капле влаги… хотя бы капле…

Язык прилип к небу, почувствовал, что рот сможет открыть только порвав губы, содрав кожу… Но не сжалится немилосердное солнце, не пошлет небо дождя. В этом месте никогда нет дождя, он прикован на краю мира, здесь даже пустынные кусты не растут, только камни и песок, что так же молят о влаге, как и он.

Упрямы боги, но есть люди, что не отступятся от своих слов и поступков даже на смертном одре, на вечном одре.

Сердце ударило в груди с такой яростью, что Прометей впервые вылетел из забытья, охваченный давно забытым ощущением.

Капли жизненной влаги стекали по лицу, он уже и забыл, как ощущается влага. Кожа яростно принялась впитывать в себя все, что стекало по голове, по лицу, по длинным, выжженным локонам волос. Обоняние выхватило запах воды еще раньше…

«Вода? Но откуда вода?»

Он заставил себя открыть глаза, тем более что смоченные веки позволили это сделать без сухого треска.

Перед глазами плыло, блики солнца играли на камнях вокруг. Чья-то могучая длань прикрыла глаза от солнца, позволяя увидеть перед собой фигуру… И это был не проклятый ворон. Боги? Нет, те никогда не снизойдут до него. Кто же? Смоченные губы попытались проронить хоть слово, но получился лишь сухой кашель.

— Не спеши, Прометей, — могучий голос рослого мужа, уверенный и дерзкий, разрезал пустоту, что длилась вот уже сколько десятилетий. — Не спеши. Позади вечность, и вечность впереди.

Глаза теперь уже четко и ясно видели перед собой фигуру могучего, перевитого мышцами мужика в пятнистой шкуре-безрукавке. Он милосердно заслонял его от солнца своей могучей статью и, о счастье, поливал его с ног до головы самым драгоценным сокровищем, что есть на свете — водой! Широкий, объемный кожаный бурдюк изливал на пленника солнца капли за каплями.

— Кто ты, дерзнувший противиться воле богов? Уходи, пока они не покарали тебя, как и меня, — услышал Прометей свой голос.

— Люди и боги называют меня Заряном. Некоторые Гераклом. Что мне до этих богов? Богатыри и герои рождены на земле, чтобы попирать волю богов.

— Уходи пока не поздно, безумный… Я бесконечно благодарен тебе за миг без мучений, но молю тебя: спасайся.

Бурдюк опустел. Зарян небрежно отбросил его в пыль земли, обхватил одну из десятка цепей, что сковывали Прометея, и, напрягаясь, обронил:

— Ничто не вечно, Прометей… Даже боги — лишь мгновение.

Цепь напряглась до предела, руки Геракла опоясали змеи, что вздулись под кожей горами мускулов, античный герой зарычал, и рык этот прокатился над выжженными безымянными землями, словно гром после молнии.

Цепь лопнула. За ней другая. Раскаленный небесный металл пал под ноги. Прометей рухнул на колени, ноги подкосились. Впервые за долгие годы. Десятилетия? Века? Впервые увидел свои истерзанные солнцем руки, выщербленные ладони, багровые следы — выемки от цепей.

— Ты свободен, Прометей. Деяния богов не вечны. Недолго им тешиться мнимым могуществом. — Сильные руки помогли встать, подняли на затекшие ноги и держали так, пока не ощутил, что сможет стоять сам, без поддержки и опоры.

Прометей ощущал, как оживает тело, как наполняется новыми ощущениями душа, это была та самая искра жизни, что он подарил всем. Он уже почти поверил, что действительно свободен, почти… Но тут в небе выросла черная точка, приблизилась… Это летел тот самый ворон, проклятый посланник богов, чтобы расквитаться с двуногим, дерзнувшим освободить обреченного на муки.

Прометей тяжело вздохнул, прошептал спасителю:

— Все равно благодарю тебя за все твои старания. Пусть небо будет свидетелем, во веки веков тебя не забуду.

— Деяния богов не вечны… — повторил Зарян, поднимая с земли огромных размеров дубину и поворачиваясь к незваному гостю лицом, — …но твой дар останется с людьми навсегда…

Небо узрело, как старые боги в тот день отступились от своих слов.

Скорпион, кидаемый по прошлому, устало вздохнул.

Эстония.

Больница закрытого типа.

Третий этаж.

Молодой человек среднего роста, ничем не примечательный на вид (за сотрудника с такой неприметной внешностью любая спецслужба отсыпала бы порцию золота) спешил по залитому светом ламп коридору. Каждая комната выбрасывала ему навстречу обезумевших людей: пациентов, охранников, медицинский персонал. Все с оскаленными рожами и пустыми глазами. Зомбированные чужой волей, они старались задержать его всеми силами, проявляя несвойственную людям силу. Но зомби не способны думать. А гость больничного отделения развил собственный разум до заоблачных высот.