Йошкин дом - Виктория Райхер

Добрые Алина и Яна сначала пытались как—то Катьку развлекать. Приносили ей булочки и засовывали под тот район одеяла, где должна была обретаться Катькина голова. Ставили музыку и проверяли, нравится ли она Катьке. Разговаривали, гладили по голове, и даже щекотали, чтоб улыбнулась. Катька булочки игнорировала, на музыку не реагировала, щекотки не боялась, а на все попытки поговорить по душам, шептала «отстаньте» и рыдала еще сильней. К Катьке прямо в комнату приходил школьный психолог, и они договорились, что Катька будет раз в неделю к нему ходить, они и ходила раз в неделю, а остальные разы все так же лежала и плакала на кровати. Уже учителя обсуждали, не отправить ли Катьку обратно домой, но сама Катька домой вроде бы не хотела, то есть она хотела, но не очень могла, вроде бы ей некуда было возвращаться, какая—то темная была история: умершая бабка, пропавший отец, то ли мать—алкоголичка, то ли брат—негодяй, подробностями Катька ни с кем не делилась, но так выходило, что ехать назад ей было как бы и некуда, любимый город, близкие друзья, люблю не могу, умираю скучаю, короче, кто сейчас без причуд. Алине и Яне скоро надоело возиться с Катькиными «отстаньте» и «уйдите» и они на самом деле отстали и ушли. Ну то есть не ушли, конечно, куда им было из той же комнаты уходить, но на Катьку обращать внимание перестали. Они шуршали пакетами, слушали музыку и принимали гостей. Иногда гости, из неразобравшихся, кивали на лежащую Катьку: а чего она там? Но им быстро все объясняли: вот такая у нас плачующая Катька, дорогие гости, в Европе есть писающий мальчик, а у нас — рыдающая девочка, не обращайте внимания, она всегда там лежит.

Некоторые гости оказывались жалостливыми и сами пытались Катьку расшевелить, но у них ничего не получалось. Не хотела Катька расшевеливаться никак. Если ее дергали за ногу, она лягалась. Сашу из параллельного класса лягнула тоже.

Саша из параллельного класса сама была странная, не хуже Катьки. Молчаливая и недружелюбная. Симпатичная на лицо такая, глаза темные и строгие, волосы длинные, но не заигрывает ни с кем и никого никуда не зовет. Остальные девчонки были побойчей, даже тихая Лида красилась и гуляла с мальчиком из параллельного класса, а Саша — ничего. Хотя могла бы: фигура у нее была хорошая, у Саши, лучше даже, чем у Алины, хотя у Алины все было в порядке — и лицо, и фигура. Девчонки шептались, что может быть, у Саши есть кто—то не из интерната, но она это почему—то скрывает, может быть, он — араб? Но Саша никуда из интерната сверх положенных двух выходных раз в две недели не отлучалась, а в те два выходных ездила к бабушке в Хайфу, и это тоже все знали. Саша, со всеми своими странностями, была мирная вообще—то, невредная, хотя и на сближение не тянулась, но ее звали куда—нибудь иногда, на какие—нибудь посиделки, почему не позвать. Всем было одиноко, всех звали. И Саша изредка приходила в разные комнаты, сидела со всеми и в основном молчала, но это уж точно никому не мешало, хочет человек молчать пусть молчит.

А когда Саша пришла к Алине и Яне, по делу пришла, не просто так, а учебник попросить, учебник ей дали и предложили чаю, и они почему—то осталась, хотя обычно не оставалась, но тут увидела Катькины ноги из—под одеяла и спросила. Саша была новенькая, она приехала позже всех, у нее была путаница с документами, и она про Катьку еще не знала. То есть знала, наверное, от кого—нибудь, хотя она же и не общалась ни с кем, да к тому же была из другого класса, короче — удивилась. Ей объяснили, что — вот. Всегда? Всегда. Каждый вечер? Каждый вечер. Нельзя же так. А что делать? Все уже делали. Алине и Яне тут же стало стыдно, так Саша это сказала, это свое «нельзя же так», они стали оправдываться и про все рассказывать, про булочки под одеяло, и про музыку, про то, что Катька лягалась. Саша подошла к плачущей Катьке и потрясла за плечо, и Катька ее тоже лягнула. Вот видишь, обрадовались Алина и Яна. А ты говоришь.

Говорить Саша ничего не стала, она просто села в ноги Катькиной кровати — туда, где Катька уже заканчивалась, — и сказала, что посидит. Ну сиди. Саша посидела до позднего вечера, тихо так посидела, как мебель, и ничего Катьке при этом не сказала. Катька ее, кажется, вообще не заметила. На следующий день Саша снова пришла и снова сказала, что посидит. Ну сиди. Чаю не жалко. К чаю Саша в виде контрибуции за «посидеть», принесла пакетик конфет «помадка» из своих еще домашних запасов, но сама от чая отказалась и сидела в Катькиных ногах дотемна. Назавтра она тоже пришли и тоже сидела. Скоро Алина и Яна приникли, что их в комнате уже не две с половиной, как было раньше, а как бы две с двумя половинами — лежащей плачущей Катькой и сидящей молчащей Сашей. Саша не извинялась за свое сидение, она скоро вообще перестала что—либо говорить, просто приходила, как на работу, и сидела. «Помадку» приносила исправно, «помадку» любили и Алина, и Яна, а Саша, по ее словам, не очень—то и любила, хотя тогда непонятно, откуда у нее столько этой «помадки» взялось. Но сидела. С Катькой Саша тоже не разговаривала, с Катькой они и знакомы—то не были, ведь Катька голову от подушки не поднимала, а Саша, со своей стороны, никому не представлялась и ничего не думала объяснять. Алина и Яна ее не спрашивали, им было без разницы, кто там у Катьки в ногах сидит и зачем.

Как—то Саша вот так сидела, а потом кто—то зашел и позвал ее к телефону: бабушка ей из Хайфы звонила. Раньше тоже звонила, так что ничего удивительного в этом не было. Саша встала и пошла к телефону, телефон был один на этаже, в коридоре, вот Саша к нему в коридор и пошла, разговаривать с бабушкой, покинув Катькину кровать. Саша вышла, Алины тоже не было, в комнате была одна только Яна, так что приходится верить ей на слово. На слово Яны, как только Саша вышла из комнаты, Катька внезапно перестала рыдать и подняла голову. Огляделась узкими глазами и спросила: где? Кто где, удивилась Яна, ты где? Ты в комнате, в интернате, ты что? Катька помотала головой и опять спросила: где? А, Саша где, догадалась Яна, Сашу к телефону позвали. Саша, переспросила Катька удивленно, и Яна вспомнила, что они незнакомы. Катька ведь даже не видела, кто у нее уже хрен знает сколько времени сидит на кровати в ногах, она же как сомнамбула жила, никого не зaмечала, откуда eй было знать, что вот — Саша. И тут Саша вернулась в комнату, поговорила с бабушкой, вернулась и увидела Катьку, сидящую на кровати, Яна потом сообразила, что ведь и Саша видела Катьку в первый раз. Саша подошла к сидящей Катьке и привычно разместилась в ногах ее кровати. Катька опустила голову обратно на подушку, но не заплакала, а просто начала лежать и разглядывать Сашу. Яна посмотрела на них еще какое—то время, а потом ей надоело на них смотреть, и она занялась своими делами. Только когда вечером пришла Алина, она удивилась: такое чудо, Катька лежит просто так и не плачет, но никто с Алиной особо тому удивляться не стал, ну не плачет, и хорошо, оставьте ее уже в покое, невозможно.

Потом все покатилось быстрей, была середина года, в середине года к каникулам все ускоряется, экзамены еще, кроме всего, полугодовые, контрольные, время просто летит. Катька какое—то время еще лежала в кровати, но уже не плакала, а Саша все так же сидела у нее в ногах и молчала. Потом Катька перестала сразу по приходе в комнату ложиться в кровать и один раз попросила у Алины кипятильник, потому что у нее не было своего, у нее вообще не было ничего своего, два свитера и те кошмар, и джинсы всего одни. Алина дала Катьке кипятильник и заварки от щедрот насыпала тоже, и Катька выпила с Алиной чаю, а потом они вместе сидели за столом и делали уроки, в середине года уже многие делали уроки, контрольные ведь, и Яна их так и застала обеих, за столом. Если бы она не знала точно, что это Катька, она бы Катьку вообще не узнала, потому что Катька причесалась и выяснилось, что у нее голубые глаза, просто их раньше не было видно, и казалось, что глаз почти нет совсем, но есть, голубые. Как только Катька стала каждый день причесываться, так все увидели, что она совсем даже ничего, не хуже Яны, ну хуже Алины, конечно, но лучше Алины кто, разве что Саша, но Саша — разговор особый.

Саша еще какое—то время поприходила в комнату и посидела на Катькиной кровати, а сама Катька уже ходила по комнате, и уже что—то ела и ставила музыку, и даже один раз засмеялась. И в математике она неплохо понимала, выяснилось, что она училась когда—то в математической школе, и к ней стали приходить заниматься, и даже мальчики стали приходить, и Алина злилась в какой—то момент, в общем, это уже совсем другая история.

А Саша, как перестала ходить в комнату к Алине и Яне и сидеть возле Катькиных ног, так ее сразу же отослали домой. Там была какая—то объективная причина: то ли кто—то у нее дома вдруг умер, то ли родился, неясно. Но говорили, что Саша с самого начала оставаться не собиралась, ей все это не нравилось совсем, и ехать она не хотела, а вроде бы ее чуть ли не заставили, ну то есть уговорили, с правом как только захочет, — вернуться домой. Ну вот она и вернулась.