Правота желаний (сборник) - Михаил Армалинский

– Нет, я с проституткой не хочу, – пренебрежительно подтвердил Жора.

– Не хочешь, мне больше останется, – сказал я, набирая первый телефон в разделе на букву А.

Вообще-то Жора был человек активный, и мы с ним часто ходили на охоту по барам. Женщины его любили, а он над ними смеялся. Сначала им тоже становилось смешно из попугайных соображений, и они ему отдавались. Потом Жора продолжал смеяться, а женщинам уже хотелось плакать. Но в Лас-Вегасе Жора почему-то внимания на самок не обращал.

Тогда на сотню долларов можно было хорошее женское мясо купить, и я вскоре договорился о свежем куске на час. Я выбрал помоложе и покрасивей и кое-как описал, что я тогда понимал под красотой. Возраст мне пообещали до двадцати и после восемнадцати. Самый вкусный легальный промежуток.

Жора посмеивался, слушая мои переговоры, и через минут десять деликатно ушёл, хотя я предлагал ему остаться и, если не присоединяться, то хотя бы спать или смотреть телевизор со своей кровати.

Пока я ждал заказ, я вспоминал своё совокупление с Шерри накануне моего отлёта в Лас-Вегас. Произошло это в её новой машине, которой она хотела мне похвастаться. Там на заднем сидении было удобно, как в кресле. Шерри сидела на мне и пихала свои соски в мой рот – без этого ей не кончалось. Я не сопротивлялся, а наоборот – радостно впадал в младенчество.

Согласно договорённости через полчаса ко мне явилась весьма миловидная мексиканочка, которой, вполне возможно, и было восемнадцать. Она с трудом говорила по-английски, но тем не менее смогла рассказать, что содержит семью в Мексике. Звучало правдоподобно. Но разжалобить меня больше, чем на сотню долларов было невозможно, так как к тому времени это были практически все мои деньги, которые и были тотчас затребованы авансом за предстоящие услуги.

Я указал на бадью с квотерами, стоящую на ночном столике. Мексиканка посмотрела на меня и поинтересовалась, сумасшедший ли я.

– Почему ты не поменял монеты? – спросила она.

– Не успел – к тебе торопился! – объяснил я, и мы оба прыснули от смеха.

В итоге я получил должное удовольствие. Причём во множественном числе. И в превосходной степени. Мексиканочка всячески демонстрировала взаимность в чувствах. Причём я смог засвидетельствовать неопровержимые доказательства этой взаимности.

Она ушла, с трудом держа бадью перед собой в руках и чуть не столкнулась в дверях с Жорой. Тот шарахнулся от неё в изумлении, пожирая её голодным взглядом. Представлять их я не стал, а Жора ошалело спросил меня:

– Она взяла у тебя оплату в квотерах?

– Да. А что, это не деньги?

Жора упал на кровать, хохоча. Снимал напряжение.

– А ты чем занимался? – поинтересовался я.

– Сходил поесть – роскошный ресторан отыскал.

– Ну вот, все сыты, – заключил я.

– А как ты с ней?

– Сначала так, потом эдак. Но девочка прекрасная. Кончает автоматными очередями.

На следующий день мы уже летели домой и в самолёте, при посещении туалета, у меня возникли рези при мочеиспускании и прочие замечательные симптомы гонореи, триппера, французского насморка, перелоя, хуерыка, и т. п.

«Проклятая малолетка, – чертыхнулся я про себя, – Жора, как чувствовал, не хотел ко мне присоединяться. А я так мечтал сегодня в Шерри забраться, и она небось сразу позвонит время единения назначать. Придётся как-то отбояриваться и срочно лечиться.»

И действительно, дома на ответчике Шерри просит сразу позвонить, как приеду. Решил, скажу, что насморк, что простудился, что температура высокая. То, что насморк французский, ей знать не положено.

Звоню Шерри. Она каким-то не своим голосом разговаривает, но о встрече ни слова. И вдруг объявляет, что у неё появились выделения, жёлтые и вонючие.

Я взял Шерри на пушку, грозно спросив, спала ли она с кем-либо, так как у меня тоже образовались симптомы. Она сразу раскололась – был, мол, у неё романчик перед моим отъездом. Я сразу предложил ей поехать вдвоём в круглосуточную венерологическую клинику. Она не возражала – обрадовалась лишний раз прокатиться на своей новой машине. Приехала и визгливо затормозила под моими окнами.

В клинике нас развели по кабинетам, глянули на наши капли в микроскоп, торжественно объявили диагноз, наказали, как вести себя сейчас и впредь, а также вручили по пузырьку с таблетками и по пачке презервативов. А заодно кровушку на Вассермана вытянули в пробирки. В те времена – это было самым страшным, что могло случиться в результате любвеобилия.

Мы с Шерри подошли к фонтанчику с водой и налили в бумажные стаканчики, чтобы запить первые таблетки, и тут, как по наитию, мы переглянулись – я взял свою таблетку в рот и поцеловал Шерри, перепихнув языком таблетку ей в рот. Она запила её, взяла свою таблетку и передала её мне таким же любовным способом.

Едем мы обратно, спрашиваю, в каком магазине она машину купила, уж не в том ли, думаю, где Жора работает. Оказалось, что именно в том и что именно Жора эту машину ей продал, и что Шерри его отблагодарила по полной женской программе. И было это за два дня до нашего отъезда в Лас-Вегас. Следовательно, я подхватил от неё Жорину заразу на следующий день.

Жора мне ничего не сказал о своём приключении с Шерри, и в этом не было ничего удивительного – он, в отличие от меня, был скрытный. Теперь мне стало понятно, почему он на баб в Лас-Вегасе не бросался – симптомчики-то у него раньше выявились. Вот он и нажимал на жратву вместо баб.

Мы решили не медля позвонить Жоре, обрадовать его новостью.

Сначала взял трубку я:

– Жора, я знаю, почему ты не хотел со мной в Лас-Вегасе мексиканочку делить, – таинственно сказал я.

– Почему? – настороженно спросил он.

– Потому что у тебя с конца капает да жжёт дьявольским огнём.

– А ты откуда знаешь? – воскликнул он.

– Сейчас тебе объяснят откуда, – пообещал я и передал трубку Шерри.

– Жорик, ты зачем меня заразил? – обратилась она к нему.

Затем последовала немая сцена в исполнении Жоры, потом слёзы оправдания в том же исполнении, затем нервный смех от очередной реализации, что мир тесен, а у женщины – нет.

По ходу разговора выяснилось, что Жора никогда раньше гонореей не болел и теперь убеждал себя, что появившиеся симптомы – всего лишь раздражение, и оно скоро само пройдёт. Мы развеяли его иллюзии и дали адрес клиники. Выяснять, от кого подхватил он, было уже неинтересно. Это мне напомнило бы мои математические расчёты с рулеткой.

Но самое грустное в этой истории то, что я на мою чистую и честную мексиканочку понапрасну подумал, а сам её триппером заразил. Заметьте, не проститутка меня заразила, а я – проститутку. Стыд мне и позор!

Вещие капли[36]

Григорий называл себя Грегом, но все сослуживцы за глаза добавляли к его имени кличку Crazy Russian. Когда он с приятелями-коллега-ми отправлялся в бар в пятницу после работы, то он не сидел и медленно напивался, как большинство посетителей бара, а выпивал лишь одну стопку водки и переходил от девушки к девушке, заговаривал с ними и набирал у них номера телефонов, по которым названивал им до следующей пятницы. И часто уходил из бара не с приятелями, а с владелицей одного из телефонов. Грег был щедрым, знакомил своих скромных коллег с девушками и делился избытком номеров телефонов, то есть телефонами тех девушек, которые ему понравились меньше прочих. За это сослуживцы Грега любили его, и в прозвище Crazy Russian звучало сплошное почтение и восхищение.

Однажды к концу рабочего дня к Грегу подошёл Тим из соседнего отдела, пухловатый блондин лет двадцати пяти, и попросил его перевести письмо, написанное по-русски. Тим рассказал, что это письмо он получил по электронной почте от девушки из России: сначала она написала на английском – ломаном, но всё-таки достаточно понятном, чтобы опознать девушкины намерения познакомиться с американцем. Тим решил проверить, действительно ли девушка русская, и попросил её прислать письмо на её родном языке. И вот теперь он обращался к Грегу как к эксперту. Грег торопился закончить какой-то проект, не хотел отвлекаться и предложил Тиму заехать после работы к нему домой – Грег жил рядом с офисом, – чтобы заняться переводом длинного письма. Тим с готовностью согласился.

– Раз такое русское дело, – сказал Григорий вошедшему Тиму, – давай дёрнем по стопке водки.

Тим замялся, но отказаться не посмел, ведь он пришёл к Грегу за одолжением. Грег опрокинул стопку одним глотком, закусил огурчиком и протянул другой огурчик на вилке Тиму, который последовал примеру хозяина и, разумеется, закашлялся.

Коллеги сели на диван и Григорий стал переводить письмо. Девица по имени Света была из какого-то сибирского городка, она расписывала, как учится в местном университете, и до чего она красива. У Тима в кармане была ею присланная фотография – смазливая наглая рожица на стройном тельце и всё это лет двадцати. Света сообщала, что мечтает о семье и об Америке, а также о свободе и взаимоуважении.