Жизнь Кости Жмуркина - Юрий Брайдер

Редкое имя Ермолай сразу напомнило Косте его случайного соседа по камере, тоже, кстати говоря, сторонника нетрадиционной медицины. Неужели это одно и то же лицо? Жаль, что фамилия выветрилась из памяти… Может, все-таки навестить этого Ермолая? Говорят, что все эти целители, знахари, ясновидцы и предсказатели зашибают сейчас бешеные деньги. Авось и поможет… Воровато оглянувшись по сторонам, Костя сорвал объявление со столба.

Народный целитель принимал пациентов почему-то не в больнице, а в здании музыкальной школы, где ему было отведено сразу несколько комнат на первом этаже. Как видно, народу сейчас было не до гамм и сольфеджио, хотя где-то наверху и пиликала одинокая скрипочка — словно гвоздем царапали по стеклу.

В приемной, на дверях которой имелась вывеска, по содержанию аналогичная объявлению, но выполненная методом чернения по меди, не было ни одной живой души, однако из кабинета доносились глухие звуки, невольно вызывающие вполне определенные ассоциации — секс, порнуха, садомазохизм, зоофилия, свальный грех…

Заглянув в щель неплотно прикрытой двери, Костя разглядел человека в белом халате, стоявшего спиной к нему. В настоящий момент он массировал немолодую дебелую даму. Кулаки его погружались в пышную плоть, как в квашню с тестом. Дама при этом издавала долгие сладострастные стоны. Если учесть, что оба — и пациентка и целитель — тяжело и часто дышали, то звуковое сопровождение получалось весьма забавное.

Всякий раз, как человек в халате прерывал сеанс массажа, смазывая ладони вазелином, дама делала попытку перевернуться на спину, и тогда ее отвислые, хоботообразные груди разваливались на стороны, создавая иллюзию еще одной пары рук.

Целитель по этому поводу лениво говорил:

— Мадам, фасад не обрабатываем. Только тыл, только тыл…

Его лицо Костя видеть не мог, однако в голосе звучали нотки, свойственные только приснопамятному Ермолаю, невинно пострадавшему через Костину симпатию. Не хватало только сакраментального обращения «брат».

После того как пациентка оделась, расплатилась и договорилась о следующем визите, целитель заглянул в приемную.

— Есть тут еще кто-нибудь? — спросил он, утираясь вафельным полотенцем.

Мадам все же вогнала его в пот.

Они узнали друг друга одновременно, и лицо Ермолая сразу посуровело.

— Где же твоя знаменитая шляпа? — даже не поздоровавшись, спросил Костя.

— Нету шляпы, — ответил Ермолай. — Ни шляпы, ни дома, ни хозяйства. Все пропало. Крепко ты мне тогда помог.

— Я тебя предупреждал. — Костя не ожидал, что с первых минут встречи ему придется держать оборону.

— Ответь, кто из людей хоть когда-нибудь внимал предупреждениям! Припомни! Начни с Кассандры. С пророка Иеремии! С вещего Олега! И таким примерам нет числа! — Ермолай замахнулся на Костю полотенцем, словно бы тот был вредоносным насекомым типа малярийного комара или мухи цеце.

— Ты говоришь так, как будто бы я в чем-то виноват! — огрызнулся Костя.

— Я говорю так, чтобы ты больше не воспылал ко мне добрыми чувствами!

— Ответь, а люди хозяева своих чувств? — в тон ему произнес Костя. — Припомни! Начни с Елены Прекрасной! С Самсона! С Ромео и Джульетты! И таким примерам нет числа.

— Зачем ты ко мне пришел? — Ермолай первым понял всю бесперспективность этой перепалки.

— Денег одолжить, — ответил Костя прямо.

— На пропой?

— Нет, на дело.

— Иных источников дохода, стало быть, нет? Так с тех пор и бомжуешь?

— Обижаешь! Я в ментовке пятнадцать лет протрубил.

— Сам туда пошел или заставили?

— Вынудили, так скажем. Давили из меня ненависть во славу и процветание органов.

— То-то, как я посмотрю, вас на каждом перекрестке по трое стоит! И у каждого рожа лоснится! А почему дальше не служил?

— Обстоятельства изменились. — Костя не собирался вдаваться в лишние подробности. — Дашь ты мне денег или нет? Я не так прошу, а в долг.

— По-твоему, я деньги печатаю? Сам видишь, сколько у меня клиентов. Раз-два и обчелся. Наша советская бабка лучше будет полдня дожидаться приема у терапевта-недоучки, чем мне свой кровный червонец принесет.

— Ладно, извини, что побеспокоил, — Костя поддался к выходу.

— Подожди, — остановил его Ермолай. — Дай подумать… Если я тебе сейчас денег не дам, ты обидишься, но ненадолго. А если дам, ты мне их, конечно, не вернешь и потому крепко невзлюбишь. Психология человеческая мне, слава богу, знакома.

— Если сказал, что отдам, значит, отдам! — Костя повысил голос.

— А как собираешься заработать?

— Придумаю что-нибудь.

— Иди ко мне ассистентом. Внедрим новый вид услуг. Пока я вот такую корову отмассирую, будешь ей пятки чесать. По пятерке за пару. Тебе сколько денег надо?

— Рублей сто пятьдесят, — ответил Костя автоматически.

— Ну вот, всего тридцать пар? За месяц управишься. Согласен?

— Не успею. — Костя так и не понял, шутит Ермолай или говорит серьезно. — Мне уезжать скоро.

— Далеко?

— К Черному морю.

— Ого! И собираешься в полторы сотни уложиться?

— Мне только на билет. Харчи и крыша дармовые.

— А выпивка, а девочки?

— Обойдусь.

— Так и быть. — Ермолай полез в карман своего белого халата. — Сто пятьдесят я тебе, конечно, не дам. Жирно будет. С твоими потребностями и сотни много. И учти, деньги я даю под проценты. Ты ведь мне не друг и не родственник. Ставка стандартная: один день — один процент. Отдашь через месяц — тридцать процентов. Через год — триста шестьдесят пять.

— А ты книжку про старуху-процентщицу читал? — Костя нетерпеливо протянул руку.

— Кино видел. Только учти, меня топор не берет. Я от железа заговоренный. — Слюнявя пальцы, он отсчитал нужную сумму, тщательно выбирая самые мелкие и засаленные купюры.

— Придумаем что-нибудь другое, — пообещав Костя.

— Деньги пошлешь в город Воркуту. Главпочтамт, до востребования. Я здесь долго задерживаться не собираюсь. Настригу бабок и двинусь дальше. Меня искать не надо. Я тебя сам найду, если только придумаю, как можно с выгодой использовать твой талант.

Уже оказавшись на улице. Костя оценил поведение Ермолая. Действовал тот психологически точно — и денег дал, и симпатии к себе не вызвал… Хитрая лиса, ничего не скажешь…

ГЛАВА 4. БРОСОК НА ЮГ

Заблаговременно заказав билет. Костя на оставшиеся деньги приобрел дешевые отечественные джинсы, хлопчатобумажный свитер и сборник фантастики, изданный торфом (переплатив за него на книжном рынке чуть ли не втрое). Кем бы ни стали для него в будущем члены этого литобъединения — друзьями или врагами, — а с их творчеством нужно было познакомиться заранее.

Название сборника — «Компас» — прозрачно намекало на то, что все другие отечественные фантасты бредут наобум, не различая сторон света.

Его действительно открывала пространная статья Самозванцева, впрочем, к содержанию сборника никакого отношения не имевшая. Была она написана никак не меньше двадцати лет назад и представляла собой злобный пасквиль на англо-американскую фантастику, названную «плодом ненависти и безысходности, которая не в силах подняться до светлой и смелой мечты».

Некоторые наиболее идиотские фразы глубоко запали в Костину память. Например: «Известно, что фантазия в Америке служит также и реакции». Или еще круче: «Через фантазию американцев можно понять их действительность, почувствовать тупик „американского образа жизни“, в котором бьется, как в клетке, мечта».

Кроме того, автор бессовестно переврал все упоминавшиеся в статье фамилии, кроме Уэллса и Ленина. Олафа Стэплдана он назвал Аллафом Стеббельдогом! Хола Клемента — Хэллом Клеменсом! Даже знаменитый Хьюго Гернсбек почему-то превратился в Гуго! Ученый-философ и теолог Клайв Льюис, с творчеством которого Костя ознакомился через «самиздат», был охарактеризован как «некий мистер Люис, церковник и ханжа».

Попутно были пролиты крокодиловы слезы о кризисе в американской фантастике, где только за несколько последних лет закрылось около тридцати специализированных журналов. В этом смысле положение в советской фантастике было куда как благополучнее. Не закрылся ни один журнал, поскольку таковых не существовало вообще.

Далее под высокопарной рубрикой «Слова мастера» помещалась статья небезызвестного Топтыгина об основных этапах жизненного и творческого пути Самозванцева. Как выяснилось, он был не только великим писателем, но, кроме того, еще и археологом, путешественником, изобретателем, военачальником, шахматистом, геологом, радиотехником и т.д. и т.п.

Список великих людей, с которыми водил дружбу или просто встречался Самозванцев, занимал полстраницы. Правда, кое-где Топтыгин погрешил против истины, упомянув среди собеседников своего кумира Пьера Ферма, Эвариста Галуа, Дмитрия Менделеева и Вильгельма Стейница, но то, что непозволительно серьезному биографу, вполне простительно для писателя-фантаста.