Жизнь Кости Жмуркина - Юрий Брайдер

Оставалось разве что вновь пойти в сторожа, но это означало бы уже полный крах — спустя пятнадцать лет вернуться к тому, с чего начинал мальчишкой. Уж если описывать по жизни петли, так только восходящие. Например, в охранники какого-нибудь частного банка он бы пошел — но фактура не позволяла, да и возраст был уже не тот.

В промежутках между поисками работы Костя посещал пивные, которые стали для него единственным местом, где можно было отвлечься от горестных раздумий о своей окаянной судьбе. Деньги на пиво Костя выручал сдачей стеклотары (возвращаясь вечером домой, он нередко находил на кухне, а то и в спальне немало бутылок из-под водки, иногда даже не до конца опорожненных).

Гражданскую одежду Косте не покупали из экономии, и приходилось донашивать форму. Поэтому перед посещением всяких злачных заведений он маскировался — надевал длинный поношенный плащ (память о холостяцких временах), скрывавший и китель со следами споротых погон, и красные канты на брюках.

Однажды во второй половине дня он заглянул в так называемый «Тупик», пустырь между двумя заводскими общежитиями, с трех сторон обнесенный бетонным забором. Здесь частенько торговали разливным пивом, правда, не самого лучшего качества. Да и с посудой бывали перебои, однако Костя по дороге сюда подобрал пустую пластмассовую бутылку. Служба в милиции сильно притупила в нем чувство гадливости.

Вокруг бочки с пивом вился длинный хвост очереди. Каждый счастливчик, заполучив долгожданную кружку, лишь слегка отхлебывал из нее, а все остальное, со словами «Ослиная моча!» или «Блевотина!», выливал во вместительную урну, предусмотрительно поставленную невдалеке. Однако это ничуть не охлаждало энтузиазм очереди, хотя вопрос о том, как именно недопитое пиво возвращается из урны в бочку — через систему фильтров или без оных, — живо обсуждался народом.

Дабы убить время, Костя наблюдал обычные для такого места жанровые сценки: вот мужик, отпив полбокала, выливает туда флакон одеколона; вот другой брызгает в пиво из баллончика с дихлофосом (две коротких струи, не больше, и получается напиток богов); вот двое шарят по карманам у третьего, уже отключившегося; вот кто-то опорожняет переполненный мочевой пузырь прямо на забор; вот баба, уже почти добравшаяся до бочки, с пеной у рта орет: «Тару не задерживайте, вызлунь задроченная!»

Внезапно кто-то довольно грубо толкнул Костю в спину. Смутно надеясь, что это случайность и можно будет обойтись без скандала, он медленно обернулся. Стоящий сзади коренастый, одетый в серое мужчина пристально и с прищуром смотрел на Костю. Рот его кривила не то улыбка, не то подступающий поток брани, а щеки и череп покрывала щетина одинаковой длины.

«Странный тип, — подумал Костя. — Похоже, из зоны откинулся. И совсем недавно…»

— Вот так встреча! — странно знакомым голосом произнес стриженый. — А слух был, что ты в крутую контору пошел служить. Продал бессмертную душу за тридцать сребреников?

— Ты особо не разоряйся, — не очень убедительно огрызнулся Костя. — Чай, не на нарах…

Знакомых в этом районе у него не было. Случись что — никто не поможет. Зато блатные на выручку к своему всегда набегут. А тут таких трое на каждый десяток — по рожам видно.

— Между прочим, я на нарах никогда и не был. — Незнакомец вдруг подмигнул Косте. — Вот так-то, гражданин Кронштейн!

— Гражданин Рабинович! — искренне обрадовался Костя. — Вот кого не ожидал увидеть! Каким ветром? Я-то думал, что вы теперь какой-нибудь солидный журнал возглавляете. Вроде «Коневодства» или «Пожарного дела».

— С журналами я завязал, — ответил бывший ответственный секретарь «Вымпела». — Хлопотное дело. Здоровье, как говорится, дороже.

— А историческая родина вас разве не привлекает?

— Климат меня тамошний не устраивает. Жарко… Ведь сейчас бабки можно и здесь заколачивать. Вот собираемся частное издательство открыть.

— А разве можно? — удивился Костя.

— Уже можно. Хотя и трудно.

— Что же вы будете издавать?

— Нашему человеку что ни предложи — все купит. Изголодались по книгам. Начнем, естественно, с легкого чтива. Приключения, любовь, детективы.

— Ну, желаю удачи… — Услышанное было для Кости ошеломляющей новостью. Если свобода слова успела наделать столько дел, куда может завести свобода печати?

— А ты почему гуляешь? — поинтересовался Рабинович. — В отпуске? Или выходной?

— Поперли меня из крутой конторы, — признался Костя. — Под зад коленом. Без пенсии и выходного пособия.

— Беспредельщики, — посочувствовал ему Рабинович. — Отморозки… Но ты сильно-то не убивайся. Это, может, не беда твоя, а удача. Жизнь покажет… Надо бы нам в честь встречи чего-нибудь крепкого выпить. А от этого пива только изжога бывает.

— Имеется у меня один талон на водку, — неуверенно произнес Костя. — Только его еще надо суметь отоварить. Да и с деньгами туго…

— Деньги есть, не переживай, — Рабинович похлопал себя по карману, причем звук получился такой смачный, словно это была голая женская задница.

Они покинули очередь, предупредив на всякий случай, что скоро вернутся, и начали обход окрестных гастрономов. Во всех отделах, где раньше красовались батареи бутылок разной цены и разного содержимого, полки были теперь заставлены банками с горчицей. Своими зловеще поблескивающими черными касками-крышками они напоминали солдат, только что изгнавших с городских улиц пестрый и веселый цивильный люд.

Так они дошли до самой окраины. Солнечный осенний мир был чист, прозрачен и тих. Далеко-далеко, у самого горизонта, светились красно-желтые леса, в другую пору года отсюда обычно неразличимые. Во всей этой картине ощущалась скромная элегантность, свойственная только приближающейся старости.

— Ну ничего буквально нет! — сказал в сердцах Рабинович. — От жажды можно подохнуть! Помнишь — у Булгакова? Закат на Патриарших прудах? «Нарзана нет, пиво привезут к вечеру, есть абрикосовая, но только теплая».

— Так то было весной, — вздохнул Костя. — а сейчас осень. Весной хоть какая-то надежда есть. Тем более что пиво все-таки обещали привезти.

— Не хочу я такого пива! Это не пиво, а скотское пойло! Я чешского пива хочу. В крайнем случае — рижского. Вот ты фантаст. Стало быть, способен заглядывать в будущее. Скажи, что там в будущем ожидается насчет пива и водки?

— Все будет, — немного подумав, твердо ответил Костя. — И водка, и пиво, и вино, и коньяк. Даже этот… как его… кальвадос. Но вот только купить их сможет не каждый. Далеко не каждый.

— Я себя каждым и не считаю. — Рабинович, похоже, даже слегка повеселел. — Да и ты зря на себя рукой махнул… Кстати, ты пишешь сейчас что-нибудь?

— Какой смысл? — пожал плечами Костя. — Кому моя писанина нужна? Не попадаю в русло… Читал я тут недавно кое-что. Фантастический роман. Называется «Горшок стихий». Автор не то Чирьяков, не то Савлов. Я такой шедевр под угрозой виселицы не накатаю.

— Не пойму, тебе роман понравился или нет?

— По мне, так лучше учебник математики читать. И доходчивее, и веселее.

— Целиком и полностью согласен с тобой, — Рабинович хлопнул Костю по спине. — Но ты, гражданин Кронштейн, отстал от жизни. Всякие там Чирьяковы уже не являются монополистами в области фантастики. Хотя тон все еще задают, это ты верно подметил. Однако за те годы, что мы не виделись, выросло новое литературное поколение. Ребята талантливые, смелые, подающие большие надежды.

— И печатают их? — с сомнением поинтересовался Костя.

— Бывает… Но ведь это только начало. Уверен, что будущее за ними. Сами себя, между прочим, они называют «Девятым валом».

— Почему?

— Ну если Гомера, Апулея и Вергилия считать первым валом фантастики, а «Беовульфа», «Персеваля» и «Эдду» — вторым, то они как раз получаются девятым.

— Ого! — присвистнул Костя. — А кто же тогда Чирьяков, Савлов и иже с ними? Болото?

— Еще хуже. Что-то в масштабах грязной лужи. Но это, заметь, не моя оценка.

— Круто!

— Такие вот ребята. Почти все, кстати, твои ровесники. Раз в год они собираются все вместе в каком-нибудь дачном месте и читают друг другу свои произведения. Если хочешь, я тебя им порекомендую. Уверен, тебе эта компания понравится.

— То-то и оно, — печально вздохнул Костя. — Боюсь, как бы моя симпатия им боком не вылезла. Ни слова не напечатают. Или вообще потеряют интерес к литературе.

— А в чем дело? Загадками говоришь, гражданин Кронштейн.

— Ох, не лезьте в душу… Так уж я устроен, что порядочным людям от меня одни только неприятности. Разве забыли печальную судьбу своего журнала?

— Насчет журнала это разговор особый… Тут мы сами виноваты. Зарвались. Ну а насчет всего остального… — Рабинович на мгновение задумался. — Если опасаешься с порядочными людьми дружбу водить, присоединяйся, так сказать, к их антиподам. Идейным противникам. Чирьяков, Савлов и Топтыгин создали свое литературное объединение. Кстати, под официальным патронажем. Не то комсомол им покровительствует, не то Союз писателей. А это, между прочим, живые деньги. Скоро, говорят, первый сборник выйдет. С предисловием самого Самозванцева.