Я, ангел - Константин Аврилов

В лесу что-то шумело и переваливалось, скрежетало и падало.

Донесся крик. Отчаянный и беспомощный, так зовет на помощь ребенок. Не разбирая, Тиль ломанулся напрямик, круша и разметая препятствия.

Он выскочил на полянку, покрытую ковром молодой травы. Среди обступившего сумрака, на клочке зелени было солнечно, лучик пробился сквозь тучи. На полянке, сжавшись комочком и спрятав лицо в коленях, хоронилась девчушка. Лохмушки, заплетенные в хвостики, платьишко в пестрый цветочек, беленькие носочки и сандалики с ремешком. От роду года четыре, не больше.

Под травой непрочно – каждый шаг, как по водной кровати – хлюпало. Ребенок не двигался, только дрожание косичек. Тень ангела прикрыла свет.

Не поднимая лица, ребенок сказал прокуренным баском:

– Уйди.

– Ты что же здесь натворила?

– Мое дело. Иди на фиг.

– Нет, уже мое. Заканчивай помойку у себя в голове разводить.

– Ты кто такой?

– Ангел. Твой ангел.

Девчушка недоверчиво подняла лицо, было оно заплаканным, под глазами цвели недетские синяки. Изучив строгим взглядом, харкнула под ноги и спросила:

– Типа ангел-хранитель?

– Типа того.

– А где крылья?

– Пока не выдали.

– Ангелов не бывает. Пошел на хер.

Тиль гордо расправил плечи:

– Детка, веди себя со старшими вежливо, а то отшлепаю.

Возникли помповые ружья, ребенок ловко передернул и наставил дула:

– Пошел на хер, козел.

Ангел взмахнул, стволы растаяли.

– Не балуй, детка, – ласково попросил Тиль.

Изучив опустевшие ладошки, девчушка смерила ненавидящим взглядом:

– Сейчас упырей напущу, посмотрим, какой ты храбрый, ангелочек.

Тиль сел на траву:

– Валяй. И мутантов не забудь, чтоб два раза не бегать.

Сощурившись, шмыгнула носом и вдруг улыбнулась:

– Вот ведь, гад, не боишься.

– Ангелы не могут бояться всякой чуши, которой набиты сны овечек.

– Кто овечка? – с угрозой спросил ребенок.

– Ты. Ты моя овечка. А я должен тебя оберегать. Усекла?

– Чем докажешь, ангелочек, что ты не глюк?

– Я знаю, что ты делала прошлым летом.

Пушистые ресницы захлопали в удивлении:

– Врешь.

Тиль вкратце описал кое-какие развлечения в колледже. Ребенок помрачнел:

– Подсматривал, гад? Шпионил? Кто протрепался?

– Да это у тебя... – Тиль не мог подобрать правильные слова, чтобы не напугать. – Короче, на лбу написано.

Тина подложила под себя ноги и расправила платьице, просто ангельское существо. Пронеслась тень дракона.

– Ладно, ангел смазливенький, чего надо?

– Почему хочешь себя убить?

Тиль увидел.

Просторный кабинет, Виктория Владимировна в траурном платье, Борисыч в черном костюме, какие-то люди в печали. Нотариус зачитывает завещание Ивана Дмитриевича. Все имущество переходит единственной дочери. Жена получает минимум, и то при одном условии. Тина вступает в права наследования сразу, как только исполнится восемнадцать лет. Но если до этого времени с ней что-то случится, внезапная смерть, или несчастный случай, или самоубийство, все состояние передается в пользу государства, включая дома, квартиры, счета и бизнес. Виктория оказывается на улице без копейки денег.

Видение растаяло.

– За что ты ее так ненавидишь? – спросил опечаленный ангел.

– Исковеркала жизнь отцу и мне, – ответила девочка, словно окончательно все решив. – Может, она и не моя мать. За все, сука, заплатит.

Для внушительности ангел поднялся, но устоять на зыбкой траве было трудно.

– С этого момента выбросила глупости из головы и слушаешь меня. И делаешь, как я прик... посоветую.

– Человек ангела не слышит.

– Есть одни способ. Отнесись серьезно. Запомни: почувствуешь резкую боль в животе два раза – это значит я тебе прик... не советую делать. Одни раз – разре... советую. Поняла?

– Через говно со мной будешь общаться? – ребенок залился клохчущим хохотом и добавил: – Хорош ангел, нечего сказать.

– Не твоего ума дело. Ангел думает за тебя.

Она насупилась и вдруг спросила:

– А если не послушаюсь?

– Будет очень плохо, детка.

– Откуда ты знаешь, от чего мне будет хорошо? Жопа подскажет?

Вопрос оказал трудным. Тиль потер в задумчивости за ухом:

– Тебе не один хрен? Слушай прямую кишку – не пропадешь.

Ребенок нагло ухмыльнулся и заявил:

– А вот возьму и сделаю по-своему. Что тогда?

– Накажу, – не очень уверенно соврал Тиль. Плохо, недостоверно.

Опытный хищник почуял слабину:

– В угол поставишь? Садомазо с плетками и наручниками? Вы как, анальные, любите доминировать или страдать?

– Узнаешь, что тогда будет...

Поигрывая оборками платья, малышка очаровательно улыбнулась:

– Ни хрена ты не можешь, ангелочек. Вали отсюда и не лезь в мои сны. А то таблеток наглотаюсь. Сдохну, а тебе всыплют за это.

– Постой, – растерялся Тиль. – Погоди...

Зрачок в центре купола дернулся, лес, полянка, платьице и девчушка рассыпались в цветное конфетти, закружились вихрем, унеслись.

Тина проснулась, поморгала, словно стряхивая лохмотья кошмара, потянулась к тумбочке и жадно выпила полстакана сладкого молока. Эту привычку она усвоила с раннего детства: каждую ночь выпить тепленькое. Не могли помешать ни похмелье, ни перебор дури. Овечка заглатывала дозу, не просыпаясь до конца. Досье указывало точно.

Ничего не помня, она перевернулась на другой бок и засопела. До утра можно расслабиться.

Ангел помахал недовольному коту, потревоженному хозяйкой, и покинул пост.

XIV

Нельзя жалеть. Это точно. Да и кого? Сумасшедшую, которая хочет унизить родную мать ценой собственной жизни. Настоящую преступницу. Подумаешь, слезу пустила. Это не повод забывать, кто она на самом деле: опасный зверь. Если бы не нужда, наблюдал бы, как обломается древо ее судьбы. Надо вести себя как другие ангелы. Не зря советовали.

С досады на романтический дурман Тиль саданул Мусика по бензобаку.

– Упрямая, злобная, наглая гадина!

Кажется, ангел кричал.

Мохнатая морда потасканного пса уставилась с любопытством. Барбос без породы и племени, вожак бродячей стаи, загрызет и не поперхнется. Опасный зверь, кто знает, что у него осталось от прежней шкуры.

Тиль дружелюбно поднял ладонь:

– Салют, братан! Паркуйся, кореш, побазарим, типа перетрем.

Черная картофелина носа презрительно сморщилась:

– Фу, молодой ангел, откуда вы набрались такого отвратительного блатного жаргона! – с профессорским выговором отчитал пес, не размыкая пасть. – Это совершенно недопустимое поведение. Не зря вам хотели надавать по... ну, неважно.

Очень не хотелось, но Тиль все равно извинился.

– Что, коллега, с овечкой проблемы? – участливо поинтересовалась псина. – Не переживайте, это нормально. На втором десятке начинаешь понимать, как с ними управиться. Научитесь, впереди у вас вечность.