Голод - Нурдквист Лина

– Скоро мама станет совсем как мяч!

– Мама снеговик?

– Мама снежный ком!

Когда Туне Амалия собиралась искупать Беатрис в луже талой воды, я оказалась слишком неповоротливой, чтобы помешать ей, но ничего страшного. Мы прокипятили Беатрис в котле для супа и посмеялись, увидев, что ее ноги вытянулись в мокром виде, пока она висела на веревке и стекала. Когда мы спали, ваше дыхание звучало, как летний норвежский ветер, хотя вокруг стояла зима. Ваша сестричка стучала коленками мне в ребра, пробираясь поближе к сердцу. Мой третий ребенок рос и крепчал во мне.

В последние недели перед ее рождением сердце у меня билось часто-часто. Неподалеку от домика я встретила свою подругу ворону – на этот раз она подлетела поближе, изучая меня и мою корзину. В конце концов она оказалась так близко, что я могла бы прикоснуться к ней. В груди у меня затрепетало, словно у меня тоже птичье сердце. Ворона разглядывала меня, склонив голову на бок. Меня она ни капельки не боялась, ведь мы с ней старые знакомые. Мы прекрасно понимали друг друга: ведь она наверняка высиживала яйца, кормила птенцов и волновалась за них.

– Привет, подруга! – сказала я. – Высмотрела сегодня что-нибудь интересненькое?

Ответа я не получила, но ее глаза-бусинки долго меня рассматривали. Когда моя подруга взлетела со своей ветки, я почувствовала, как ребенок перевернулся во сне – там, внутри, в тепле.

Твоя сестра родилась спустя месяц в той маленькой теплой компании, которая была нашей стаей – родилась в ту ночь, в которую когда-то родилась я сама, отмеченную моими криками и голодом для тебя и Туне Амалии. Подарок себе самой на день рождения – и я его пережила. Тело казалось опухшим, горячим и сильным. Время шло час за часом, схватки приходили и уходили, а я все больше уставала. Мне так хотелось пить, что в перерывах между схватками мне буквально чудился влажный глаз лесного озера, но в конце концов я справилась. Почувствовала себя тигрицей, превозмогающей все. Когда совсем не оставалось сил, я все же собирала последние силы ради тебя и Туне Амалии, ради твоих взъерошенных волос и нежного пушка у нее на шее. Я должна позаботиться о том, чтобы вы не боялись, не остались сиротами, чтобы вам не пришлось бежать сломя голову от сумасшедшей матери. Наконец я ощутила, как она выходит, взяла ее руками и прижала к телу – тому самому, из которого она только что вышла. Она пищала, а я дышала вместе с ней, а когда моя новорожденная дочь закричала от усталости, я почувствовала, как расслабилась всем телом. Она была мокрая и блестящая, меня заливало чувство счастья и облегчения, а сквозь все это – жажда, иссушавшая меня, которая могла помешать выделению молока. Туне Амалия принесла мне воды, я схватила кружку обеими руками и стала жадно пить. Потом дала ей подержать маленькую сестричку. Глядя на нее, я ощущала, как Туне Амалия растет у меня на глазах, и я давала ей советы, пока она обтирала сестренку полотенцем.

– Мамочка, можно ее буду звать Беатрис?

– Пчелка моя, это прекрасное имя, но ведь так уже зовут твою куклу. Я хочу, чтобы у твоей сестры было собственное имя – ничего другого у нее, пожалуй, не будет, что принадлежало бы только ей. Твою бабушку звали Берта Амалия. Что скажешь по поводу Берты?

Туне Амалия только приподняла брови.

– Тогда Биргитта Корнелия, как ту актрису?

Дочь покачала головой, взглянула на свою новорожденную сестру и наморщила нос.

– Только не Биргитта, звучит как имя старой тетки!

Я задумалась. Пока Туне Амалия обтирала полотенцем маленькое тельце, я почувствовала, насколько устала. Мне вспомнилась целительница, ее руки, постоянно находившиеся в движении – они собирали, показывали. Целительница Брита.

– Может быть, Брита Корнелия, разве не хорошо, пчелка моя? Брита, как та дама в Дельсбу, которая создавала такие прекрасные вышивки?

Еще в молодости она осталась одна, но нашла способ пропитать своих детей.

– Знаю, мамочка!

Туне Амалия подошла ко мне, неся на руках моего помытого младшего ребенка.

– Брита Элиса! Звучит, как будто она сестра-близнец Беатрис, но еще красивее, мамочка! Взгляни на нее – правда же, ее так зовут?

Получив назад свою дочь, я вытерла ее насухо и унеслась в забытье сна, крепко-крепко прижав ее к себе.

Стояло раннее утро, когда я снова проснулась, ощущая кожей нежное тельце Бриты Элисы.

Все для тебя, обещаю защищать тебя под своими материнскими крыльями до последнего вздоха.

Держа на руках свою младшую дочь, я ощущала, как ее сердечко бьется о мою грудь. Пальчики у нее были такие маленькие, а глаза мутные, как обычно бывает у новорожденных. Все утро она лежала рядом со мной, как улитка – спала, ела и была такая красивая. Моя малышка.

Мягкое весеннее солнце. Плеснуть теплой водой в лицо, чтобы проснуться. За завтраком глаза закрываются. Ночь растрепала волосы твоей сестре, твои еще более непокорные. Вы сияете, я радуюсь вашим словам и мыслям. Вы играете в «камень-ножницы-бумага», пока я мою посуду, а ты, Руар, придумал новый знак – козырь. Захныкала твоя самая младшая сестра. Звуки жизни. В наш дом просочилась надежда, что все еще впереди.

До того, как малышка научилась различать день и ночь, я часто лежала на кухонном диванчике с ней на руках, пытаясь догнать тот сон, которого мне не хватило ночью. Мои глаза были такие же мутные, как у нее. Ты собирал монетки, поднося тяжести и открывая ворота крестьянам в деревне, так что вы с Туне Амалией в первое время могли сходить за покупками вместо меня. Нам нужна была соль, крупа и немного сливочного масла.

– Держитесь за руки, – сказала я вам, вы кивнули и пообещали. – Берегитесь воды, темноты и людей.

Я увидела, как ваши силуэты удаляются по проселочной дороге. Вы шли бок о бок, волоча за собой тежеку, из которой торчали грязные шерстяные волосы куклы – выцветшая одежда, босые ноги по холодной земле. А мы с малышкой остались одни. Смутыне отражения в ее лице, то время как во мне тикало время. Незнакомый человечек, которого я, тем не менее, хорошо знаю. Ее звуки привязывали меня к ней – наверное, никогда еще звери в лесу не слышали своих малышей так хорошо, как я. Пушистые побеги вербы смотрели в небо под моим окном. Малышка хватал ручками мои волосы и держалась за них. Несколько часов я лежала и наблюдала за ней. Ножки дергались, как у заколдованной лягушки. Когда моя дочь спала, казалось, она улыбается, бродя по неведомым дорожкам.

Во мне тем временем начала расти тревога. Вы задерживались, за окном начало темнеть. Скоро на дороге станет темно, а звезд не видно. Мутная вода в канавах вдоль дороги. Пьяница с бутылкой, которой можно ударить по голове. Лошади с подковами, испугавшиеся порыва ветра в кронах деревьев. Так много опасностей подстерегает ребенка. Вы же вместе? Не потеряли друг друга? Когда дверь дома открылась, я разом выдохнула весь воздух, внутри перестал бушевать холодный ветер.

– Мы пришли!

– Наконец-то вы дома, я уж заждалась!

Вы стояли в дверях, целые и невредимые, все напасти остались у вас за спиной. Двое тощеньких детишек с пустыми животами – в ваших глазах читалось нечто необычное.

– Мамочка, мы…

– Помолчи, Туне! Давай сначала разденемся.

Руар, ты выглядел каким-то странным, но масло вы принесли, и крупу, и соль. Туне Амалия покачнулась, держа руки за спиной. Я попыталась подняться, она широко улыбнулась и чуть не упала. Ты успокоил меня.

– Лежи, мамочка, сейчас мы покажем, что мы принесли.

Вы подошли ко мне, и ты помог сестренке поднять предмет к свету. Туне Амалия сияла.

– Смотри, мамочка, какая прелесть! Это подарок!

Ступка из зеленого мрамора: тяжелая, дорогая и красивая. Вы носили дрова, открывали ворота и собирали ягоды, чтобы купить мне такую вещь, о чем я и не подозревала.

– Чувствуешь, как тяжелая? Но почти такая же нежная наощупь, как наша малышка!

– Но… деточки мои!

Не находя слов, я гладила рукой гладкую поверхность – и ваши головы. Потом вы поставили ступку на кухонный стол. Тебе придется еще дважды сходить к лавочнику, чтобы расплатиться за покупку, но в деревне полно работы, так что все быстро устроится. Так и получилось.