Черная сага - Сергей Булыга

– Твой друг здесь многих угощал. Пока ты спал.

Я посмотрел на Лузая. Лузай отвернулся. Тогда я опять посмотрел на хозяина и сказал, что я теперь не знаю, хватит ли у меня денег, и расстегнул кошель, и долго рылся в нем, вздыхал, и доставал монету за монетой… И расплатился. И мы молча вышли из харчевни. А там я взял Лузая за грудки, привлек его к себе и зло спросил, кто я такой. Он сказал, что меня зовут Айга. А кто такой Айга, спросил я. Йонс, ответил Лузай.

– Бедный йонс! – гневно добавил я. – И нет у меня больше денег! Понял?!

Лузай кивнул. Я отпустил его и мы пошли дальше, на пристань. Лузай вздыхал и морщился. Он знал, что его ждет! Еще в Жадных Песках я говорил ему: «Да, я богат! Но Гортиг – это Гортиг! Там нужно быть настороже и никому ни в чем не признаваться, а только лгать, лгать и лгать! Понял меня?!». Он говорил, что понял. Но холоп и есть холоп! Холопы вечно тянутся к беспечной, сытой жизни. А ярл – он всегда ярл, даже в отрепьях. Но ярл ли я?! Вот о чем думал я тогда и гневался – на нас обоих, даже не знаю, на кого из нас сильней. А мы уже вышли из города и шли вдоль пристани. Там было мало кораблей, потому что лето уже кончалось, приближались холода, рабов давно уже не подвозили. Я подходил и спрашивал, идет ли кто-нибудь на север, но мне каждый раз отвечали, что нет. Лузай ворчал:

– А заплати – любой пойдет.

– Да, – соглашался я, – любой. Но я хочу не только выйти в море, но и попасть туда, куда хочу!

И мы шли дальше. Так мы прошли почти всю пристань. Лузай уже даже спросил, а что мы будем делать, если никто не согласится нас брать. Тогда, ответил я, мы дождемся холодов и пойдем по льду, когда море замерзнет. И я бы так и поступил! Но тут, когда я уже не знаю в какой раз спросил, идут ли они на север…

– Да, – вдруг ответил йонс, который сидел возле сходней того корабля.

Это было так неожиданно, что я еще какое-то время просто смотрел на этого йонса, а уже только после спросил:

– А нас с собой возьмете?

– Нет, – сказал этот йонс. И еще как-то очень гадко усмехнулся.

И это меня очень разгневало! И я так же гневно потребовал:

– А позови-ка мне кормчего!

– Ха! – сказал йонс, продолжая сидеть.

Тогда я схватился за меч. Тогда йонс нехотя встал и окликнул:

– Хозяин!

Хозяин был на корабле. Он, похоже, только что проснулся. Он поднялся, перегнулся через борт, посмотрел на меня и спросил:

– Чего тебе?

– Хочу уйти на север! – сказал я.

– Ну и иди, – сказал он.

– Но я хочу уйти вместе с тобой! – сказал я уже очень гневно. – И я уйду на твоем корабле!

– Со мной и без тебя людей достаточно, – был мне ответ.

Но я не унимался, я сказал:

– А если вдруг тебе двоих не хватит?

– Хватит!

– А ты их вызови. Я посмотрю на них! И мой товарищ тоже очень хочет на них посмотреть. Ведь хочешь? – спросил я.

– Хочу! – сказал Лузай и даже засмеялся.

И кормчий тоже, глядя на него, повеселел и сразу так же весело спросил:

– А на каких вы хотите смотреть?

– На самых лучших! – сказал я.

– Это дело! – тут же согласился кормчий. И позвал: – Леп, Гурн, сюда!

И показались Леп и Гурн. И показались прочие. Да и на берегу, вокруг нас, тоже стали собираться любопытные. А мы с Лузаем отошли немного в сторону и встали там, и изготовились. А тут сошли с корабля Леп и Гурн, и они тоже изготовились. А за ними сошел кормчий, а за кормчим и его дружинники, и все они обступили нас на должном расстоянии. Кормчий спросил:

– Как вас зовут?

А я сказал:

– Потом, в море узнаешь.

– А вы разве дойдете до него?

– А что тут доходить?! И двадцати шагов не будет. Так что, пошли?!

– Пошли! – сказал Лузай.

И мы пошли на них, то есть на Лепа с Гурном. И это и вправду были лучшие! И Леп рубился хорошо, и Гурн. И все, стоявшие вокруг нас, кричали:

– Бей безымянных! Бей!

А безымянным лечь – это у них считается хуже всего. Потому что безымянных нельзя поднимать, безымянные так и лежат на земле, пока их не склюют чайки или не сожрут крабы.

Но мы не легли безымянными, а мы дошли до моря! Правда, сперва дошел Лузай, а уже после я. Я же был тогда слишком гневен и поэтому долго не мог сразить врага, а все теснил его, теснил, уже даже загнал в воду – и только там уже достал! А после окунул меч в прибрежную пену, вымыл его, утер, вложил в ножны, повернулся к кормчему и сказал:

– Я – Айга, пришлый йонс.

– А я – Гуннард Медный Язык, – ответил кормчий. – Вот мой корабль. Всходи! И ты тоже всходи! – это он сказал уже Лузаю.

И мы взошли. И пировали с ними. Но уже в полдень сели к веслам. Гуннард командовал: «Р-раз! Р-раз!» – и мы гребли. Уключины скрипели, хлопал парус. Волны толкались в борт, шипели. Ветер свистел…

И выл Хвакир! Я это очень ясно слышал. А когда волна подбрасывала нас особенно высоко и становился виден берег, я резко вставал и смотрел…

Но Хвакира не видел – только слышал: он выл и выл и выл. Так воют только по покойникам. И этот вой не придавал мне радости.

Зато Лузай, который и на этот раз опять его не слышал, был весел и раз за разом повторял, что он очень рад тому, что не остался в Ярлграде, а пошел вместе со мной. И он говорил еще много другого, тоже, как он думал, радостного, но я плохо помню те его слова, потому что я их не слушал – я слушал только Хвакира. Но море шумело все громче и громче, и вскоре я мог слышать только море.

Потом день кончился и начало темнеть. Тогда мы убрали парус, заложили весла, поели солонины, выпили вина – и все заснули. Только один я тогда не спал. Мне чудился Хвакир – как будто он пришел ко мне, лег мне на грудь, и давит меня, давит, давит! Но от него было тепло, и вскоре я тоже заснул.

А утром мы опять взялись грести. Гребли весь день. И еще один день. А потом еще один. И еще. А море было совсем тихое и небо было такое же чистое, в нем не было ни облаков, ни птиц. Гуннард был весел, говорил:

– Как бы это не сглазить! Вот бы еще хоть один день такой же выдался. Ну, и еще!

И как он попросил, так и было: только на девятый день к нам прилетела птица – ворон. Ворон был осторожен – он парил довольно высоко и все высматривал, высматривал.

– Считает нас! – так говорили про это йонсы. – Амун, стреляй!

Амун стрелял. Он был у них первым стрелком, и, говорили, это оттого, что он свое правое веко заложил Винну. Он и действительно очень ловко держал лук и, как я это понимаю, совершенно верно целился, и вовремя пускал стрелы… но они все почему-то уходили мимо. Значит, это просто был недобрый знак! И, значит, как только ворон нас пересчитает, он улетит к Хозяину, расскажет, сколько нас, где нас искать, и тогда уже Хозяин – Морской Вепрь! – примчится к нам и протаранит нас клыками, проломит борт, корабль начнет тонуть, мы станем прыгать в воду, и вот тут-то он и попирует, и полакомится нами! Вот о чем все они тогда думали, мне Ольми про такое рассказывал. Поэтому я встал и попросил: