Стая бешеных - Фридрих Незнанский

– От ЗЧМТ? – удивился неосведомленности Гордеева врач. – Да сколько угодно.

– От чего?

– От ЗЧМТ – закрытая черепно-мозговая травма. Инсультик – и лежишь под образами. Но что вам закрытая, у вас тут открытая – у трупа глаза нет, а вы спрашиваете, не ударялся ли он затылком. Тут про затылок никто и не вспомнил.

– А если мне все-таки потребуется узнать, была ли получена жертвой еще и черепно-мозговая травма? Эксгумация может помочь установить этот диагноз?

– Эксгумация? Ну, это уж слишком… На эксгумацию решаются в крайних случаях, по особому распоряжению прокуратуры. Да нет, вам лучше поговорить с профессором Кормилиным. Хотя, я думаю, он скажет вам то же, что и я. Ну вот, глядите, он же вам все подробно описал, даже гиперподробно. Он такой педант…

Гордеев покинул оптимистичного патологоанатома с чувством сорвавшейся надежды. С одной стороны, значимо было то, что каблуком невозможно было нанести описанного в деле увечья, с другой – не была зафиксирована закрытая черепно-мозговая травма, вероятный инсульт, от которого, видимо, а вовсе не от каблука Ирины, наступила смерть. Было ли это упущение профессора Кормилина, или на составление акта судмедэкспертизы повлияли иные обстоятельства, но Гордеев покинул морг в убеждении, что с сегодняшнего дня патологоанатомия уже не так чиста нравственно перед человечеством, как описывал доктор Саввов.

Глава 30. РОТА.

Голова с самого утра болела просто невыносимо. И ведь не пил особенно…

Завтрак в горло не полез. Только бутылка пива кое-как втиснулась в изнасилованный желудок. Стало немного легче. Пошатавшись немного по двору, повалился на неизвестно как тут оказавшуюся визгливую раскладушку, Сынок закрыл глаза и тут же задремал.

Проснулся он от того, что кто-то поливает его водой. Противной холодной водой. И еще хихикает при этом.

Сынок дернулся, чтобы схватить обидчика, но тот резко отскочил в сторону, громко рассмеявшись.

Это была Людочка.

– Что, головка бо-бо? – спросила она, снова наклонив чайник.

– Кончай. – Сынок с трудом сел. – Чего надо?

Странно, но Людочка, хоть и пила вчера не меньше, чем Сынок, сегодня выглядела как огурчик.

– Мне ничего от тебя не надо. Константин Константинович к себе зовет.

Сынок закурил сигарету, от чего во рту стало еще противнее, поднялся на ноги и побрел за Людочкой.

Но пришли они не в главное здание монастыря, а в огромное помещение, похожее на спортзал.

– Я на тебя поставила, – загадочно сказала Людочка и исчезла.

В спортзале кроме Константина Константиновича были еще люди. Восемь человек качались на тренажерах. Всех их Сынок изредка видел в монастыре, но никого из них не знал лично. Они держались как-то особняком, даже бугры старались обходить их стороной. В «академгородке» эти ребята тоже не жили.

Когда Сынок вошел, все прекратили занятия и замерли, пристально рассматривая его.

– Вот, ребятки, прошу любить, натурально, и жаловать! – Константин Константинович легкой пружинистой походкой подбежал к Сынку. – Как звать?

– Сынок, – немного растерялся тот.

– Нет, раньше как звали? – засмеялся старик. – Мама тебя как называла?

– Так и называла, сынок. – Сынок пожал плечами.

– Слышали?! – хохотнул старик.

Зал грохнул.

Константин Константинович отшагнул в сторону, а из-за его спины вдруг кто-то резко подпрыгнул и ногой ударил Сынка в грудь.

Зал замер. Любой другой от этого удара отлетел бы метров на пять. Но Сынок только отступил немного в сторону.

– Ни хрена себе, – удивленно произнес бивший.

– Молчи, жопе слова не давали! – на мгновение лицо Константина Константиновича превратилось из добродушного в злое и безжалостное – таким уже Сынок его однажды видел. Но он тут же опять повернулся к Сынку, и на его лице опять появилась улыбка.– Скажи, Сынок, а правду люди говорят, что ты на Курском бану менту горло выдрал?

– Не знаю, я не слышал. – Сынок пожал плечами.

– Правильно, – старик кивнул. – Врут, наверное. Ну а теперь так, есть у меня одно вакантное местечко. И два кандидата. Даже не знаю, кого из вас взять.

Сынок обернулся – в другом конце зала стоял Исмаил.

– Этот чурка тоже вроде ничего. Что посоветуешь? – спросил Константин Константинович Сынка.

Сынок пожал плечами:

– Его бери. Мне и так хорошо.

– Будет еще лучше, – пообещал старик. – Косой, Пряник, поработайте с ним!

Косой был высокий худой блондин лет тридцати, похожий на прибалта, а Прянику дали такую кличку, наверное, из-за формы тела. Это был маленький, плотно сбитый, не очень поворотливый рябой мужичок.

Косой начал бить первый. Быстро, хлестко, метко, со знанием дела. Удары наносил исключительно по голове и по ногам. Сынок попробовал обороняться, но получалось это довольно плохо. Каждый удар Косого попадал точно в цель. Сам же Сынок, как ни старался, никак не мог его достать. Косой очень ловко уворачивался от ударов.

Затем в дело вступил Пряник. Подскочив к Сынку, он вдруг ухватил его за ноги и повалил на пол. Но когда он сам попытался встать, Сынок ухитрился сделать ему подножку. Пряник грохнулся на землю, Сынок вскочил на него и зажал его шею между ногами. Пряник попытался высвободиться, но не смог. Через некоторое время он начал задыхаться. Сынок что есть силы сжимал бедра, перекрывая Прянику воздух. Еще немного, и…

Но тут что-то яркое вспыхнуло у него в голове, а перед глазами потемнело.

Очнулся он тут же, в спортзале, лежа на полу. На него никто не обращал никакого внимания, потому что как раз в этот момент двое других мужиков избивали Исмаила. У того, правда, все складывалось не так успешно, как у Сынка. Он уже держался на ногах исключительно за счет того, что мужики, как куклу, швыряли его из стороны в сторону. Если перестать его лупить и оставить в покое, то он тут же рухнет на пол без посторонней помощи.

Так оно и случилось – еще пару ударов, и Исмаил брякнулся на доски, как мешок с картошкой. Но, правда, тут же опять вскочил на ноги, а в следующий момент опять оказался на полу.

– Отволоките их в каптерку! – приказал Константин Константинович.После обеда опять ими займемся.

До обеда Сынок с Исмаилом провалялись на матах в каптерке. У Сынка все тело ныло так, словно по нему пробежался по меньшей мере табун лошадей. Исмаил тоже выглядел, как поломанный Буратино.

– Чего они от нас хотят? – спросил Сынок у Исмаила.

– Ты что, дурак? – пробормотал Исмаил, еле шевеля разбитыми губами. – Радоваться должен, что тебя взяли.

– Куда?

– В роту. – Исмаил с трудом приподнялся на локте. – Ты что, про роту не слышал?

– Нет. – Сынок покачал головой.

– Ну ты даешь! – искренне воскликнул Исмаил и тут же поморщился от резкой боли в голове. – В роте жить самый кайф. Делать ни хрена не надо, кормят от пуза, знай себе железо качай.

– И все? – недоверчиво переспросил Сынок.

– Ну там раз-два в месяц выезжают на разборки, – махнул рукой Исмаил. – Ну там палаток пару разгромить, еще чего-нибудь учудить, в основном так, по мелочи. Но главное – бабки. Они платят бабки. И очень большие бабки.

– Сколько? – спросил Сынок.

– Не знаю. – Исмаил пожал плечами. – Кто-то говорит, что тысячу рублей, кто-то – что тысячу долларов. В месяц.

– Понятно. – Сынок из последних сил сел прямо на полу. – И это они нас с тобой испытывают, что ли?

– Ну что-то в этом роде. – Исмаил задумчиво огляделся по сторонам. – Интересно, а дальше что будет?

– Как раз ничего интересного. – Сынок улыбнулся. – Дальше нас с тобой стравят, как собак, и посмотрят, кто останется цел.

– Думаешь?

– Увидишь. – Сынок тряхнул головой и поднялся на ноги. – После обеда будем драться.

Так оно и случилось. На обед Сынку и Исмаилу дали по две говяжьих котлеты и по сто граммов водки. А после обеда их повели через «академгородок» к дальнему ангару. Сынок и не думал, что у братства так много земли и помещений.

– Значит так, – сказал Константин Константинович, когда их обоих втолкнули внутрь гулкого, разогретого солнцем железного сарая, – мне совсем не интересно, что вы там будете делать. Но через десять минут один из этого сарая должен выйти, а второй останется там. Как вы решите, кому остаться, а кому выходить – не мое дело. Только к тому, кто остался, мы пустим трех собак. Пряник, приведи собачек, пусть посмотрят.

Это были овчарка, доберман и стаффордширский терьер. На всех на них были намордники. Пока были.

– Ну как, нравятся? – старик пнул овчарку ногой. Та набросилась на него с таким рычанием, что от одного звука можно было перепачкать штаны. Остальные собаки тоже принялись рваться с поводка, так что Пряник и еще один мужик с трудом могли их удержать.

– Все, время пошло, – сказал Константин Константинович и захлопнул дверь. Послышался металлический лязг закрываемого снаружи замка. В ангаре стало совсем темно.

– Что будем делать? – спросил Сынок, оглядывая голые стены сарая и потолок с длинной балкой. – Нужно как-то…