Дневник полковника Макогонова - Вячеслав Валерьевич Немышев

class="p1">Когда Макогонов вернулся в комендатуру, сразу понял — случилась беда. Тополев стоял у штаба и как-то рассеянно выглядел. Душухин метался по двору. Народу было много у штаба. Гомонились. Но в полголоса, будто нельзя было громко.

Макогонов подошел к Тополеву.

— Кто?

— Славка Норгеймер.

— При каких обстоятельствах?

— Подорвался на гранате. В клочья. Хроленко ранен. Посекло осколками.

Макогонов удивился.

— А этот мудак каким образом?

Но Тополев вместо ответа как-то обреченно махнул рукой.

Задирая подол на толстых ногах, пробежала мимо Ксюха-медсестра. Она отчего-то была в платье гражданском, а не в военном камуфляже, как обычно.

Макогонов поднялся с остальными на второй этаж штаба. В коридорах еще стоял дым и пыль со встряхнутых взрывом стен и потолка. У комнаты, где жил Славка Норгеймер, толпился народ. Двое солдат заволакивали носилки в пролом дверного косяка. Макогонов, протиснувшись, вошел внутрь. Картина после взрыва была ужасной. Норгеймера разорвало пополам: верхняя часть туловища была закинута взрывом на верхнюю койку; голову оторвало и расплющило о стену. Кровью залило и нижнюю койку и пол; кровь тяжелой черной лужей растекалась к середине комнаты. Макогонов, переступая через мелкие разбросанные повсюду части Славкиного тела, подошел к столу. Удивительно, но нижняя часть того, что было всего полчаса назад Славкой Норгеймером, так и осталась сидеть на стуле. Ноги были согнуты в коленях. Казалось, что человек сидел, сидел, а потом устал, решил отдохнуть — соснуть часок — а ноги ему стало лень поднимать. В углу, где умывальник, на полу корчился и подвывал жалобно толстяк Женя Хроленко. Возле него суетилась Ксюха. Она бинтовала ему руку. По лицу майора была размазана кровь и сопли. Кровь текла из ушей и носа. Хроленко всхлипывал и повторял:

— Я ему говорил, а он. Я ему говорил, а он.

Ксюхе было неудобно в платье, она опустилась на колени, подол платья перепачкался в крови. Солдаты опустили носилки и стояли истуканами, не зная, что им делать — собирать части Норгеймера или ждать, пока Ксюха закончит бинтовать майора.

Макогонов заворочал скулами и, предчувствуя тяжелый разговор с начальником штаба и комендантом, стал нервно искать, на ком бы сорвать накопившуюся за последние дни злобу. Все вокруг молча наблюдали.

— Х… смотрите? — рявкнул Макогонов на солдат. — Берите Норгеймера. Мешок принесли?

— Не говорили ж, — заикнулся одни из солдат.

Макогонов с ненавистью посмотрел на солдата, потом на Хроленко, обвел взглядом народ, что толпился в дверях. Появился Тополев.

— Николаич, к коменданту.

Макогонов вышел, перед ним расступились.

У коменданта уже был Душухин. Зашли Макогонов с Тополевым. Душухин сразу примолк, уткнулся в свои бумажки.

Выяснять долго не пришлось. Все оказалось понятно — проще не бывает.

Норгеймер с Хроленко спорили как всегда. Оба, понятно, в крепком подпитии. На выезде взяли саперы «схрон», в «схроне» и была та граната — противотанковая, ударного действия. Славка стал колотить трофейной гранатой по столу как обычно — привычной «эфки» не оказалось под рукой. Граната и взорвалась. Норгеймера на куски, а мудака Хроленко контузило и посекло осколками.

— Чего будем делать? — спросил Питон.

— Докладывать, — зло отшутился Макогонов.

— Не смешно, Василь Николаич. Нужно дело замять.

Душухин нервно засопел, закашлялся. Питон не выдержал:

— Михалыч, иди ты к…! Ты контрактников гонишь за пьянку, а у тебя два офицера нажираются и морзянку гранатами стучат. Так у тебя полкомендатуры останется без мудей.

— Извините, товарищ полковник, я докладывал. А еще замповооружению перед отпуском в меня стрелял. Я докладывал.

— Ладно, Михал Михалыч, мы тут с тобой сейчас друг на друга понавешаем ярлыков, а нужно с делом решать, — комендант снова обратился к Макогонову: — Так как, Василь Николаич, порешаем?

Макогонов по-уставному козырнул:

— Так точно. Разрешите идти?

Комендант подумал, посмотрел на Душухина. Закурил.

— Так я надеюсь.

Решил Макогонов прикончить Женю Хроленко. И если бы не Валера Тополев, то валялся бы майор Хроленко с перерезанной глоткой где-нибудь на Старой Сунже. И все бы думали, что несчастного майора похитили и жестоко убили боевики.

Хроленко этим же днем отправили в госпиталь в Ханкалу.

Макогонов решал с «делами».

Он вынул гранату из РПГ-26, что в принципе делать нельзя по технике безопасности. Забравшись в промзону, прикинул примерно, откуда как раз и можно было стрельнуть так, чтобы граната влетела в окно комнаты, где жил Славка Норгеймер. Остальное было дело писарской техники. Валера Тополев составил рапорт, в котором говорилось, что «такого-то числа в час такой-то со стороны промзоны было совершено нападение на военную комендатуру Ленинского района города Грозного. Боевиками был произведен выстрел из гранатомета “Огнэль” по штабу комендатуры. Граната влетела в окно жилого помещения. В результате теракта погиб начальник инженерной службы комендатуры майор Норгеймер, майор Хроленко получил тяжелую контузию и множественные осколочные ранения. Принятые меры по поиску бандгруппы результатов не дали. На месте, откуда был произведен выстрел, саперами обнаружен использованный гранатомет “Огнэль”».

Рапорт положили на стол коменданту. Под бумагой скрепя сердцем подписался и начштаба полковник Душухин. После этого доклад ушел командованию группировки в Ханкалу. Майора Норгеймера было решено посмертно представить к ордену, как погибшего при исполнении служебных обязанностей во время боевых действий. Его семье полагалась от государства небольшая пенсия.

Прошло несколько дней.

Тело Норгеймера собрали в морге военного госпиталя в Ханкале. Одели на него парадную форму. Запаяли в цинк.

Комендант по совету Душухина решил отправить Ксюху сопровождать Норгеймера в последний путь — домой.

— Правильно, Михал Михалыч, ты рассуждаешь. Мужиков посылать нельзя. Перепьются. Баба пусть едет. А Ксюхе в руку будет поездка — свадьбу собралась играть. Платье видал какое примеряла, а тут Норгеймер не вовремя. Ксюха баба ничего, только рябая. Поедет, двух зайцев — и Норгеймера доставит, и прикупит чего себе к свадьбе.

— Так точно, — сказал Душухин. — Она медсестрой с первой войны. Говорят, за две войны замужем бывала пять раз. Этот будет шестой.

— Ты вот что, Михалыч, надо подарок какой-нибудь там подумать, ну, конфет коробку или тельник. О, тельник! А кто жених?

— Сапер один. Шустрик. Теперь будет в санчасти жить с Ксюхой.

— Пусть, — потянулся комендант. Глаза прячет. По глазам понятно бы стало — о Юльке подумал. Хороша Юлька — все дурные мысли гонит прочь.

— Слушай, Михалыч, я тут по новостям видел тоже женились одни в Ханкале. Красиво было: салют, пирог преподнесли молодым, тельник подарили. Командир им пожелал типа счастья — и вот вам отдельная комната в общежитии. Красиво. Там кто у нас с журналистами общается? Надо тоже позвать. А что?.. Пусть покажут, как мы тут пропадаем в мокром неудобстве. Что и у нас бывают свадьбы — типа, жизнь продолжается, несмотря ни на какие там