Осознание. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов

class="p1">Спустя несколько вдохов молчания раздалось мучительное и тоскливое:

— Не смотри на меня, ну не смотри, я тебя умоляю.

Я вздохнул и принялся крутить головой, высматривая эту парочку. Что там у неё с ранами? С моими запасами зелий неужели я не смогу помочь? А если и не смогу ими, то неужели не найду другого способа помочь? Заодно расспрошу про Пиатрия и то, что там случилось.

К кручению головой добавил восприятие Предводителя, сразу ускорив поиски — в единый миг осматривая бродящих, стоящих, сидящих и даже лежащих идущих, которые разбились на группы и буквально заполнили собой несколько соседних улиц и домов.

Нашёл.

Эта парочка забилась буквально в щель, да ещё и прикрылась спинами доброго десятка парней и девушек близкого к ним возраста. Вероятно, товарищи.

И да, с Таной было не всё в порядке и это ещё слабо сказано. Похоже, она попала в схожую с доставшейся мне ловушку, которая сдавила её, оставила следы на её халате и теле, даже, возможно, сломала несколько костей. Сверху приложили техникой, которая прошлась по ней словно ветром из лезвий, глубоко рассекая плоть, а затем добавили огня, причём это был огонь стихии. Зелья, которыми Гравен напоил её, начали рубцевать раны, но какие это были рубцы! Красные, толстые, ненормальные, казалось, плоть в этих местах не излечивается, а пытается загореться.

Когда между мной и шеренгой прикрывающих эту парочку, осталось три шага, я вздёрнул бровь и негромко приказал:

— Расступитесь.

Они растерялись лишь на миг, а затем один из парней глубоко склонился:

— Старший, простите, но здесь нет прохода, это тупик. Здесь нет тех, кого вы ищете.

— Тебе откуда знать, кого я ищу? — удивился я и повысил голос. — Эй, ты, возле раненой девушки, ты старший?

— Да, я, — из-за спин парней выступил сам Гравен. — Меня зовут Гравен. Вы искали меня, старший?

— Нет, искал совсем другого человека, но случайно увидел девушку, над которой ты сидишь. Мне неприятно видеть её раны, поэтому пришёл предложить свою помощь.

— Старший — лекарь? — с надеждой переспросил Гравен.

— Немного, — уклончиво ответил я ему. — Но для тебя, вернее, неё, главное то, какое у меня Возвышение и то, что моя стихия вода. Не дерево, конечно, но вам не выбирать, верно? Во всяком случае, я попытаюсь убрать часть чуждой ей стихии из ран. Огонь, да? Терпеть не могу огонь.

Гравен думал лишь миг, а затем снова склонился передо мной и даже ниже, чем до этого:

— Старший, прошу вас попробовать.

Его парням, да и подругам Таны ничего приказывать не пришлось — они расступились, едва Гравен склонился.

Я в пять шагов оказался рядом с полулежавшей у стены Тане, присел, протянул вперёд руки и опустил пальцы на её запястья.

Она хрипло, явно через боль произнесла:

— Старший.

Кожа у неё оказалась тёплой и чуть влажной, сердце бешено пульсировало, толкаясь мне в кончики пальцев и гоняя по телу кровь и лечебные зелья.

Привычный посыл, толчок духовной силы, после которого я оказываюсь в темноте тела Таны. Огляделся, выискивая знакомые переплетения меридианов и сияние средоточий, чтобы понять, где я нахожусь и куда нужно лететь, чтобы оказаться возле ран лица. До сих пор не могу научиться переноситься в одно и то же место у разных пациентов.

Туда.

Я сорвался прочь, набирая ход, узлы на меридиане, вдоль которого я полетел, стремительно замелькали, сливаясь в одну сияющую полосу.

Что за⁈

Застыл, замер на месте, остановившись за долю мгновения.

Это что сейчас было за ощущение? Словно коснулись груди горячей ладонью? Очень похоже на то, что…

Я похолодел. На мне использовали взор лекаря. Придурок, а где привычные предупреждения, чтобы не сбивали мне сосредоточенность и не смели мешать мне ни звуком, ни посылом духовного зрения? Тана же говорила Гравену, что немного понимает в лекарском деле, дарсов любитель помогать всем, кого видит.

Я крутнулся на месте, словно в этом была необходимость, потянулся к своему телу, буквально отшвыривая прочь темноту чужого.

Всё вокруг мигнуло, переплетение меридианов сменилось, став совершенно иным и знакомым, слева и снизу засияло моё огромное средоточие.

Но главное было в другом.

Там же, чуть ниже и левей висела в пустоте тела чужая фигура. Женская, со светлыми пышными волосами и без всяких рубцов и зияющих ран на лице.

Дарсово отродье.

Вот Тана закрутила головой, и я отлично знал, да что там знал, сам сейчас видел то же самое, что и она — Сгусток силы Виостия, который я тащу вниз, второе средоточие и сеть меридианов.

Это ещё хорошо, что Метка Вора Трав уже исчезла, но и того, что она видит, вполне достаточно, чтобы понять — я не совсем тот, за кого себя выдаю. К примеру, в теле Таны, восходящей звезды союза Трёх Сестёр, вложенной силы Властелина не было.

Вот Тана обернулась, собираясь завершить осмотр, и замерла, выпучив на меня глаза.

Я с досадой вспомнил ещё одну вещь, сущую мелочь. На то, как выглядит лекарь в духовном обличье, не влияет маска. Тана сейчас видит Леграда, едва ли не в четыре раза более молодого, чем безымянный старик, за которого я себя выдаю.

Какого дарса я вообще сюда прилетел? Ну, нашла бы она в теле странного старшего вложенную в него силу Властелина Духа, ну, посчитала бы раскрытые узлы Предводителя и поняла бы, что не так уж и силён этот старший, как всем рассказывает.

А вот теперь, что делать? Позволить всем рассказать, что я очень не тот, за кого себя выдаю? Вызвать у того же Морта кучу вопросов и прочее?

Как бы не так!

Прочь из моего тела мы ринулись одновременно, одновременно замерцали, исчезая и открывая глаза уже в настоящем мире.

Тана дёрнулась, но я уже потянулся к ней, уже создал над ней одним мазком алый круг печати Указа.

Замри.

Тана застыла, отчаянно сопротивляясь Указу и не в силах с ним ничего поделать. Распахнула рот, набирая воздуха и собираясь заорать.

Молчать.

Тут же без промедления добавил новые символы и, там где не хватало знаний символов языка Древних для Указов, надписи.

Закрыть глаза, запрет на мыслеречь, Верность, Покорность и прочее.

Буквально над ухом раздался напряжённый голос Гравена:

— Что происходит, Тана?

Я зло дёрнул уголком рта, процедил:

— Прошу не сбивать концентрации ни мне, ни ей. Она сама лекарь и её помощь в лечении может оказаться той самой